— Мне в любом случае придется подождать, чтобы добыть разведданные об этом месте. Мы ведь даже не знаем, будет ли там действовать твое автоматическое оружие, не так ли?
— Да, у меня его не было, чтобы испытать.
Он поджал губы:
— Тебе действительно следовало бы взять его и испытать там.
— Обстоятельства этого не позволили.
— Обстоятельства?
— В другой раз я тебе расскажу подробно. Сейчас это не имеет значения. Ты говорил о путешествии по Черной дороге до ее источника…
— Да?
— Это не истинное ее начало. Настоящее ее начало находится в настоящем Амбере, в дефекте на первозданном Лабиринте.
— Да, я это понимаю. И Рэндом, и Ганелон описали мне ваше путешествие к месту настоящего Лабиринта. Знаю я и о повреждении, которое вы там увидели. Я начинаю понимать некоторые события и связывать их.
— Ты помнишь, как я бежал из Авалона, а ты за мной гнался?
В ответ он виновато улыбнулся.
— Там было место, где мы пересекли Черную дорогу, — напомнил я. — Ты помнишь это?
Он сузил глаза:
— Да, ты проторил тропу через нее. Там, где ты прошел, мир стал нормальным. Я не забыл.
— Это было воздействие на нее Лабиринта, — сообщил я, — которое, как я считаю, можно будет применить в намного большем масштабе.
— Насколько большем?
— Чтобы стереть ее начисто.
Он откинулся назад и внимательно посмотрел на меня:
— Тогда почему же ты этим не займешься?
— Я должен кое-что предпринять перед этой работой.
— И сколько тебе потребуется времени?
— Не слишком много. Возможно, несколько дней. Нет, пожалуй пару недель.
— Почему ты не сказал обо всем этом раньше?
— Я только недавно догадался, как подступиться к этому делу.
— И как же ты к нему подступишься?
— В основном это сводится к ремонту Лабиринта.
— Ладно. Положим, ты преуспел. Враг-то все равно будет там, — он махнул в сторону Гарната и Черной дороги. — Один раз ведь кто-то дал им проход.
— Враг всегда был там, — отрезал я. — И это уже будет наша задача — присмотреть за тем, чтобы ему снова не дали прохода, разделавшись с теми, кто обеспечил его.
— В этом я с тобой заодно, — согласился он. — Но я имел в виду не только это. Мы должны преподать врагам урок, Корвин. Я хочу их заставить уважать Амбер. Так уважать, что даже если им снова откроют путь, они побоятся им воспользоваться. Вот что я имел в виду. Это необходимо.
— Ты не знаешь, что это такое — вести бой в том месте, Бенедикт. Рассказать это невозможно.
Он улыбнулся и встал:
— Тогда я полагаю, мне лучше отправиться и посмотреть все самому. Я на время оставлю эту Карту себе, если ты не возражаешь.
— Изволь.
— Хорошо. Тогда ты займись своим делом, то есть Лабиринтом, Корвин, а я займусь своим. Мне тоже понадобится для него немного времени. Пойду отдам приказы командирам на время моего отсутствия. Давай договоримся не начинать ничего решающего, не связавшись друг с другом.
— Согласен.
Мы прикончили вино, и я сказал:
— Я сам очень скоро тронусь в путь, поэтому — удачи тебе!
— И тебе тоже, — он снова улыбнулся и заметил — Обстановка меняется к лучшему.
— Приведи коня Бенедикта, — приказал Ганелон стоящему под ближайшим деревом ординарцу, как только мы вышли из шатра.
Повернувшись, он подал руку Бенедикту, сказав:
— Я тоже хочу пожелать вам удачи.
Бенедикт кивнул и пожал ему руку.
— Спасибо тебе, Ганелон, за многое, — Бенедикт вынул свои Карты. — Я могу ввести Жерара в курс дела, прежде чем прибудет мой конь.
Он перетасовал Карты, вытащил одну из них и изучил ее.
— Как ты приступишь к ремонту Лабиринта? — поинтересовался Ганелон.
— Я должен снова получить Камень Правосудия. С ним я попытаюсь начертить поврежденный участок.
— Это опасно?
— Да.
— А где Камень?
— Там, на Отражении Земля, где я его оставил.
— Зачем же ты его бросил?
— Я опасался, что он убьет меня.
Черты его лица исказила гримаса:
— Не нравится мне, как это звучит, Корвин. Должен быть другой способ.
— Если бы я знал лучший способ, я бы им воспользовался.
— А что, если ты просто последуешь плану Бенедикта и возьмешь с собой всех? Ты сам сказал, что он может поднять на Отражениях бесчисленные легионы. Ты также утверждал, что он самый лучший воин из всех вас.
— И все же повреждение Лабиринта останется. А пока будет так, нельзя сказать, что в нашем доме порядок. Враг не так страшен, как наша собственная внутренняя слабость. Если это не исправить, мы потерпим поражение, даже если никакой иноземный завоеватель и не расположится в наших стенах.
Ганелон отвернулся:
— Я не могу с тобой спорить. Ты знаешь свое королевство.
Он сдался.
— Но я все же чувствую, что ты, может быть, совершаешь тяжелую ошибку, рискуя собой там, где нет необходимости. Рискуешь, когда ты очень нужен.
Я рассмеялся, потому что это были слова Виалы, и я не захотел согласиться с ними, когда она их произнесла.
— Это мой долг, — твердо произнес я.
Ганелон не ответил.
Бенедикт в дюжине шагов от меня связался с Жераром, что-то сказал ему, а затем замолк и слушал его. Мы стояли, ожидая, когда он закончит разговор, и мы сможем проводить его.
— Да, он сейчас здесь, — услышал я. — Нет, я в этом очень сомневаюсь, но…
Бенедикт несколько раз взглянул на меня и покачал головой:
— Нет, я этого не думаю, — затем добавил — Ладно, проходи.
Он протянул свою новую руку, и тотчас появился схватившийся за нее Жерар. Он повернул голову, увидел меня и немедля шагнул ко мне. Жерар впился в мое лицо взглядом, явно пытаясь найти ответ на какой-то мучивший его вопрос.
— Что случилось? — поинтересовался я.
— Бранда, — ответил он, — больше нет в покоях. Он оставил после себя только много крови. Комната его достаточно пострадала. Ясно, что там произошла схватка.
Я взглянул на свою одежду.
— Ты ищешь пятна крови? Как видишь, на мне одето тоже, что и раньше. Оно, может быть, грязное и мятое, но крови, как видишь, нет.
— Это еще ничего не доказывает, заявил Жерар.
— Может быть, еще обыщешь меня? Что заставляет тебя думать, будто я…
— Ты был последним, кто его видел.
— Исключая того, с кем он дрался, если он действительно это делал.
— Что ты хочешь сказать?
— Ты же знаешь его характер, его натуру. У нас возник небольшой спор. Он мог начать все крушить после того, как я вышел, и, возможно, порезался. Ему стало все отвратительно, и он ушел с помощью Карты, чтобы сменить обстановку. Погоди-ка! Его коврик! Была ли кровь на маленьком расшитом коврике перед дверью?
— Я не уверен, но, по-моему, не было! А что?
— Косвенная улика, что он сделал это сам. Он очень привязан к этому коврику. Он избегает его пачкать.
— Я этому не верю! — воскликнул Жерар. — И смерть Каина все еще выглядит странной, и смерть слуг Бенедикта, которые могли узнать, что тебе понадобился порох, а теперь вот еще Бранд…
— Это может быть еще одной попыткой очернить меня, — сказал я. — Но мы с Бенедиктом укрепили свои отношения.
Жерар повернулся к Бенедикту, который не сдвинулся с места в дюжине шагов и глядел на нас, слушая безо всякого интереса на лице.
— Он объяснил свою непричастность к этим убийствам? — спросил его Жерар.
— Прямого объяснения не было, — ответил Бенедикт, — но многое из его рассказа выглядит правдоподобным, настолько правдоподобным, что я склонен верить ему.
Жерар покачал головой и вновь пронзил меня взглядом.
— Еще ничего не известно, — сказал он. — Так о чем вы с Брандом спорили?
— Жерар, это наше дело, пока мы с Брандом не решили иначе.
— Я вернул его к жизни и наблюдал за ним, Корвин. Я сделал это не для того, чтобы увидеть его убитым из-за ваших интриг.
— Пошевели мозгами, — посоветовал ему я. — Чья это была идея отыскать его? Кто придумал способ, как это сделать? Чья заслуга в том, что он вернулся?
— Ты хотел что-то у него узнать, — не сдавался Жерар. — И ты добился этого. А потом он стал помехой.
— Нет, даже если это было бы и так, неужели ты думаешь, что я проделал бы это настолько явно? Если он был убит, то это сделано с той же целью, что и убийство Каина, — очернить меня.
— Ты тоже ссылался на ясность в своих отношениях с Каином. Мне кажется, что это может быть своего рода хитростью, на которые ты мастак.
— Мы уже толковали обо всем этом прежде, Жерар.
— И ты знаешь, что я сказал тебе тогда.
— Забыть было бы трудно.
Жерар протянул руку и схватил меня за плечо. Я немедленно ударил рукой ему в живот и отпрянул. Тут мне пришло в голову, что, наверное, мне следовало бы рассказать ему, о чем мы с Брандом беседовали, но мне не понравилось, как он меня спрашивал. Он вновь двинулся на меня. Я шагнул в сторону и врезал ему под правый глаз. После этого я продолжал выпады, главным образом, чтобы защищать голову. Я был не в форме, чтобы снова драться с ним, а Грейсвандир оставил в шатре. Другого оружия у меня не было. Я продолжал кружить рядом с ним, бок мой заныл, когда я попытался двинуть его левой ногой.
Один раз я ударил его по бедру, но действовал слишком медленно и к тому ж потерял равновесие. Успех был явно не на моей стороне. Тем не менее я продолжал делать выпады.
Наконец Жерар настолько удачно парировал мой удар, что ему удалось схватить меня за грудь.
Мне бы следовало вырваться, но он на мгновение открыл защиту, и я решил воспользоваться этим. Шагнув вперед, я изо всех сил ударил его правой рукой в живот. Охнув, Жерар согнулся пополам, но тут же заставил себя выпрямиться и сжал меня еще крепче прежнего. Огромным кулаком он саданул меня в грудь и дернул за руку с такой силой, что я упал.
Если Жерар хотел меня наказать, то он в этом уже преуспел. Но он привстал на колено и потянулся к моему горлу…
Я сделал движение, пытаясь заблокировать его руку, но она остановилась на полпути. Оглянувшись, я увидел, что руку Жерара удерживает какая-то другая рука.