— Позже, Корвин. Он может появиться в любую секунду.
— Надеюсь, на этот раз нам ничего не помешает, — предположил я, — никаких странных явлений не произойдет.
Я вспомнил о своем путешествии на Тир-на Ног-та и его участии в моем последнем приключении там. Он пожал плечами.
— Обращая на них внимание, придаешь им силу. Мое внимание сегодня ночью зарезервировано для одного определенного дела.
Бенедикт повернулся, сделав полный круг и осматривая все части зала, затем остановился, не заметив ничего подозрительного.
— Хотел бы я знать, в курсе ли он, что ты тут? — подумал я вслух.
— Наверное. Впрочем, это не имеет значения.
Я кивнул. Если Бранд не появится, мы выиграли день. Стража будет хорошо охранять другие Лабиринты, и Фиона получит шанс продемонстрировать свое собственное искусство в тайных материях, отыскав для нас Бранда, после чего мы станем преследовать его. Она с Блейзом сумела однажды остановить Бранда. Сможет ли она теперь сделать это в одиночку? Или нам придется найти Блейза и попытаться убедить его помочь нам? Нашел ли Бранд Блейза? Для чего вообще Бранду нужна такая темная сила? Желание добиться трона. Это еще можно понять. И все же этот человек сошел с ума, и весь тут разговор. Очень жаль, но тут ничего не поделаешь. Наследственность или окружающая среда? — гадал я. Мы все были до некоторой степени безумны, на его лад. Честно говоря, это должно быть формой безумия — уметь так много и так яростно бороться всего за одну-единственную малость, за крошечное преимущество над другими. Бранд довел эту тенденцию до крайности, вот и все. Он был карикатурой этой мании во всех нас. В этом смысле имело ли на самом деле значение, кто из нас был предателем? Да, имело. Он был тем, кто действовал. Сумасшедший или нет, он зашел слишком далеко. Он сделал такое, чего Эрик, Джулиан и я не сделали бы. Блейз и Фиона, в конце концов, отшатнулись от его заговора. Жерар и Бенедикт были на голову выше остальных из нас, потому что освободили себя от борьбы за власть. Рэндом в последние годы изменился, и значительно. Видимо, детям Единорога требуются годы, даже века, чтобы достичь зрелости. И это медленно происходило с остальными из нас, но как-то обошло Бранда? Или, может быть, Бранд вызвал нашу зрелость своими действиями? Нравственность заключалась в самых этих вопросах. Она присутствовала, когда задавали их, а не только когда отвечали на них. Мы были достаточно похожи на Бранда. И отличались от него тем, что боялись его и боялись быть похожими на него. Да, это имело значение. Он был тем, кто действовал. Луна была теперь выше, ее вид наложился на мой внутренний обзор палаты Лабиринта. Облака продолжали смещаться, клубясь ближе к луне. Я подумал было предостеречь Бенедикта, но это не послужило бы никакой цели, а только отвлекло бы его. Надо мной Тир-на Ног-та плыл, словно какой-то сверхъестественный ковчег по морям ночи. И вдруг там показался Бранд. Моя рука рефлекторно дернулась к рукояти Грейсвандир, хотя он был далеко и стоял через Лабиринт от Бенедикта в темной палате высоко в небе. Я опустил руку. Бенедикт сразу же осознал присутствие Бранда и повернулся к нему лицом. Он не потянулся к оружию, а просто смотрел через Лабиринт на нашего брата. Я боялся, что Бранд ухитрится переместиться и стать позади Бенедикта, а потом ударит его кинжалом в спину. Конечно, даже раненый, Бенедикт, прежде чем умереть, смог бы расправиться с Брандом, легко отправить его на тот свет. И Бранд не настолько сошел с ума, чтобы не понимать этого. Но страх мой в первую секунду был слепым. Бранд улыбнулся:
— Бенедикт! Фантастика! Ты здесь!
Камень Правосудия, сверкая, висел у него на груди.
— Бранд, — предупредил его Бенедикт, — не пробуй этого.
Все еще улыбаясь, Бранд отстегнул от пояса меч и дал своему оружию упасть на пол. Когда замерло эхо, он произнес:
— Я не дурак, Бенедикт. Еще не родился человек, который может выйти против тебя с мечом.
— Мне не нужен твой меч, Бранд.
Бранд начал медленно идти по краю Лабиринта.
— И все же ты носишь его как слуга трона, когда ты мог бы быть королем.
— Я к этому не стремлюсь.
— Это верно.
Бранд остановился, пройдя часть пути вокруг Лабиринта.
— Верный, самоуверенный и в то же время униженный, ты совсем не изменился. Жалко, что отец тебя так хорошо вымуштровал. Ты мог бы пойти намного дальше.
— У меня есть все, что я хочу, — отрезал Бенедикт.
— Чтобы быть зарезанным или задушенным так рано.
— Заговорить мне зубы и проскочить Лабиринт тебе не удастся. Не заставляй меня калечить тебя.
Все еще с улыбкой на лице, Бранд продолжал движение, но не спеша, медленно. Какова была его стратегия? Я понять не мог.
— Ты ведь знаешь, я умею то, чего не могут другие, — промолвил Бранд. — Если у тебя есть неисполнимое желание, я его исполню. Ты имеешь шанс — используй его. Я тебе помогу, и ты убедишься, что всегда был неправ по отношению ко мне. Ты даже не представляешь себе, что я умею делать.
Бенедикт улыбнулся одной из своих редких улыбок:
— Ты выбрал неподходящую приманку. Я и сам могу дотянуться до исполнения всех моих желаний.
— Отражения!
Бранд презрительно фыркнул, снова останавливаясь.
— Я говорю не о призраках! Я говорю о реальности. Амбер! Власть! Хаос! Это мечты, обретшие твердость!
— Если бы я хотел большего, чем имею, я знал бы, что делать. Но я этого не сделал и не сделаю.
Бранд засмеялся и продолжил движение. Он прошел четверть пути вокруг периферии Лабиринта. Камень горел еще ярче. Голос Бранда звенел:
— Ты дурак, раз добровольно носишь свои цепи! Но если вещи не зовут тебя обладать ими и если власть ничем не привлекает, то как насчет знаний?! Я до конца усвоил премудрости Дворкина. Но я пошел дальше и заплатил высокую цену за большее проникновение в деятельность Вселенной. Ты можешь иметь это, не глядя на ценник.
— Это будет цена, — заявил Бенедикт, — которую я не стану платить.
Бранд покачал головой и тряхнул волосами. Тут образ Лабиринта на мгновение заколебался, когда луну пересек клочок облака. Тир-на Ног-та чуть померк и опять стал прежним.
— Ты это серьезно? — проговорил Бранд.
Он явно не заметил, как все померкло.
— Тогда я не буду испытывать тебя дальше, мне придется попробовать, — он снова остановился, уставившись на Бенедикта. — Ты слишком хороший человек, чтобы тратиться на эту междоусобицу в Амбере, защищая то, что распадается. Победить предстоит мне, Бенедикт. Я собираюсь соскоблить Амбер и построить его заново. Я собираюсь стереть Лабиринт и нарисовать свой собственный. Ты можешь быть со мной. Я хочу, чтобы ты был на моей стороне. Я собираюсь воздвигнуть более совершенный мир с более прямым доступом на Отражения и обратно. Я собираюсь слить Амбер с Двором Хаоса. Я собираюсь распространить это царство прямо через все Отражения. Ты будешь командовать нашими легионами, самыми могучими из когда-либо собранных воинских сил. Ты…
— Если твой мир будет таким совершенным, как ты утверждаешь, Бранд, то легионы будут не нужны. Если, с другой стороны, он будет отражать душу своего создателя, то трудно поверить, что это будет улучшение, по сравнению с нынешним положением дел. Спасибо за предложение, но я буду держаться Амбера, который уже существует.
— Ты дурак, Бенедикт, с хорошими манерами, но, тем не менее, дурак, — он снова начал осторожное продвижение.
Наконец, он остановился примерно в шести метрах от Бенедикта, сунул большие пальцы за пояс и уставился на него. Бенедикт встретил его взгляд. Я снова проверил облака. Длинная их гряда продолжала двигаться в сторону луны. Однако я мог вытащить Бенедикта в любое время. Едва ли стоило тревожить его в данный момент.
— Почему ты тогда не подойдешь ко мне и не прикончишь меня? — произнес, наконец, Бранд. — Я же безоружен. Это будет легко сделать. Тебя останавливает то, что в жилах у нас течет одна кровь, не так ли? Чего же ты ждешь?
— Я уже сказал тебе, что не желаю причинить тебе вреда.
— И все же ты стоишь, готовый это сделать, если я попытаюсь пройти мимо тебя.
Бенедикт просто кивнул.
— Признайся, что ты страшишься меня, Бенедикт. Вы все боитесь меня. Даже когда я приближаюсь к тебе вот так, безоружный, что-то, должно быть, переворачивается у тебя внутри. Ты видишь мою уверенность и не понимаешь, откуда она. Ты должен бояться.
Бенедикт не ответил, он молча слушал.
— Ты боишься замарать кровью руки, — продолжал Бранд. — Ты страшишься моего предсмертного проклятия.
— А ты страшишься крови Мартина на своих? — спросил Бенедикт.
— Этого ублюдочного щенка? — бросил Бранд. — Он не был по-настоящему нашим. Он был только орудием.
— Бранд, у меня нет желания убивать брата. Отдай мне этот кулон, который ты носишь на шее, и вернись со мной в Амбер. Еще не поздно все уладить.
Бранд откинул голову и рассмеялся:
— О, благородно сказано, Бенедикт! Как подобает истинному лорду королевства! Ты вгоняешь меня в краску своей чрезмерной добродетелью! И какова же суть всего этого?
Он погладил Камень Правосудия:
— Этот? — он снова рассмеялся и шагнул вперед — Эту безделушку? Если я вам ее отдам, это купит нам мир, дружбу и порядок? Она выкупит мне жизнь?
Бранд снова остановился, теперь в трех метрах от Бенедикта. Он поднял Камень и посмотрел на него.
— Ты понимаешь всю силу этой штучки? — осведомился он.
— Довольно… — начал было Бенедикт, но звук застрял у него в горле.
Бранд поспешно сделал еще один шаг вперед. Камень перед ним ярко горел. Рука Бенедикта потянулась было к мечу, но не дотянулась до него. Он стоял окостенев, словно превратился в статую. Вот тогда-то я начал понимать, что происходит, но было уже поздно. Все, что говорил Бранд, не имело никакого значения, это был просто отвлекающий маневр, пока он осторожно подходил на нужное ему расстояние. Он и впрямь был частично настроен на Камень. Но и той неполной власти, данной ему Камнем, было достаточно, чтобы загипнотизировать своего противника. Я не знал об этом свойстве Камня, а Бранд каким-то образом был осведомлен об этом действии и воспользовался им. Бранд медленно продвигался вперед и находился на приличном расстоянии от Бенедикта. Он испытал Камень, придвинулся чуть поближе, снова попробовал его и продолжил это продвижение, пока не нашел точку, где Камень мог повлиять на нервную систему Бенедикта и парализовать его.