Этого просто не могло быть. И все же это было. Причем почти как той ночью в городе снов на небе, в Тир-на Ног-та. И это не было простым совпадением. Правда, сейчас не было темноты, не качались тени, смещая пространства, и чувства, которые я испытывал, были иными.
Но сцену будто ставил один и тот же режиссер. Теперешнюю, за невидимой стеной, и ту, в городе снов. Все было очень похоже, но были и различия. Бенедикт стоял на другом месте, и поза у него была другой. Мне страшно хотелось узнать — те же ли странные вопросы задает ему Дара? Я в этом сомневался.
То, что происходило за стеной, отчасти повторяло пережитое мной ранее, оно явно имело с ним связь. Скорее всего это был просто мираж, сотворенный силами Тир-на Ног-та, чтобы воздействовать на мое сознание.
— Корвин, — обратился ко мне Рэндом. — Посмотри, похоже, что перед ней висит Грейсвандир.
— Да, я вижу ее, — ответил я, — но моя-то у меня на боку.
— Но ведь другой, точно такой же, не существует, так? Ты понимаешь, что это значит?
— Начинаю понимать. Но ведь мы не можем остановить представление.
В это самое время меч Бенедикта высвободился из ножен и скрестился в воздухе с другим мечом — тем самым, похожим на мой. Два невидимых противника сражались мечами, которые были видны.
— А ну-ка, Бенедикт, врежь ему, — крикнул Рэндом.
— Ничего не получится, — заметил я. — Сейчас он останется без меча.
— Ты-то откуда знаешь? — вмешался Жерар.
— Видите ли, в каком-то смысле это я с ним там сражаюсь. Это конец моего в на Тир-на Ног-та. Не могу понять, что стоит за всем этим. Ясно одно, все происходящее — это цена, которую заплатил отец за возвращение Камня Правосудия.
— Не поспеваю за твоей мыслью, — произнес Жерар.
— Не буду притворяться, что понимаю подоплеку происходящего. Знаю только, что стена не пропустит нас, пока там не исчезнут два предмета.
— Какие?
— Смотри сам!
Меч Бенедикта резко рванулся в сторону, как если бы державший его сменил руку. Он все пытался поразить какую-то невидимую мишень. Металл ударялся о металл, вот клинки сцепились в невероятном усилии, вот снова разошлись в разные стороны. Мечи сходились и расходились. А рука Бенедикта, стоявшего в стороне, все сжималась. Внезапно клинок Грейсвандира увернулся от ударов другого клинка, рванулся к Бенедикту и нанес удар в то место, где с его правой рукой соединялась механическая кисть. Бенедикт резко повернулся и спиной заслонил от нас происходящее.
Потом мы увидели, как он, повернувшись, упал на колено, левой рукой сжимая обрубок правой. В то же время механическая кисть Бенедикта повисла рядом с Грейсвандир, вместе с ней она медленно опускалась на пол, но они не ударились о его поверхность, а прошли сквозь нее и исчезли.
Я рванулся вперед и, едва не растянувшись, ворвался наконец в зал. Стена исчезла. Мартин и Дара подбежали к Бенедикту раньше меня. Дара уже успела оторвать от своего плаща лоскут и бинтовала ему руку. Тут подоспели и мы — Жерар, Рэндом и я. Рэндом схватил Мартина за плечо, и он повернулся к нам.
— Что все это значит? — крикнул Рэндом.
— Дара, — отвечал он, — Дара сказала, что хочет увидеть Амбер. — И поскольку я теперь живу тут, мне захотелось показать ей кое-какие здешние достопримечательности, и я решил провести ее…
— Ты хочешь сказать — провести через Карту?
— Ну, конечно.
— По твоей Карте или ее?
Мартин потупился.
— Ну, знаешь ли…
— Дай-ка мне эти Карты, — приказал Рэндом и выхватил футляр из-за пояса Мартина.
Он открыл его и начал перебирать карты, полностью углубившись в это занятие.
— Потом я подумал, что нужно позвать Бенедикта, — продолжал Мартин, — он накануне спрашивал о Даре. И он пришел повидать…
— Что за чертовщина, — поднял голову Рэндом. — Тут, кроме твоей, есть Карта какого-то парня. Я его никогда не видел.
— Дай-ка, и я погляжу, — попросил я.
Он передал мне Карты.
— Все ясно, — продолжал Рэндом. — Ведь это Бранд? Он единственный, кто умеет сейчас делать Карты.
— Буду я еще связываться с Брандом! — возмутился Мартин. — Разве только для того, чтобы прикончить его.
Пока они спорили, я понял, что Бранд здесь ни при чем. Это был не его почерк. Это был стиль совершенно неизвестного мне картографа. Однако я думал сейчас не о стиле, а о том, кого Рэндом, как он сказал, никогда не видел. Однажды мы с ним встретились! Хорошо помню, как он ехал мне навстречу, наставив на меня свой арбалет. Это случилось как раз перед Двором Хаоса. Видно было, что парень узнал меня и потому отклонил ствол в сторону, уже нажимая на курок.
Я показал на Карту.
— Мартин, назови его.
— Человек, который сделал добавочные карты, — наконец сказал Мартин, — нарисовал и свой портрет. Я не знаком с ним. Он друг Дары.
— Опять лжешь, — выпалил Рэндом.
В разговор вмешался я:
— Ну ладно, пусть скажет Дара.
Она все еще склонялась над Бенедиктом, хотя перевязка уже была окончена и пострадавший сидел на полу.
— Ну так кто это? — помахал я перед лицом Дары картой с портретом незнакомца. — Может, назовешь его имя?
Она посмотрела на Карту, потом на меня и улыбнулась.
— Ты действительно не догадываешься?
— Стал бы я спрашивать, если б знал?
— Тогда взгляни на нее повнимательней, а потом пойдем к зеркалу и так же внимательно посмотри на себя. Еще не догадался? Это твой сын. Его зовут Мерлин. Я его мать, а ты его отец.
Меня удивить трудно, но это известие ошарашило меня. Я почувствовал легкое головокружение. Но голова работала четко. Я начал соединять отрезки времени. Да, да, понял я, это было возможно.
— Дара? — негромко спросил я. — Чего же ты все-таки хочешь?
— Я уже говорила тебе, когда прошла сквозь Лабиринт, что Амбер будет разрушен. Ты спрашиваешь — чего я хочу? Сыграть свою роль и только.
— Ты будешь играть ее в бывшей моей камере, — сказал я. — Нет, не в моей, в соседней. Стража!
— Корвин, ты не прав. Здесь нет никакой крамолы, — вступился за нее Бенедикт, поднимаясь на ноги. — Все гораздо сложнее, чем кажется сразу. Она тебе объяснит.
— Тогда пусть сделает это немедленно.
— Нет, не сейчас и не здесь. Наедине, в кругу семьи.
Жестом я остановил подходящих стражников.
— Ладно. Соберемся в одной из комнат на втором этаже.
Бенедикт кивнул. Дара поддерживала его за левую руку. Рэндом, Жерар, Мартин и я последовали за ними к выходу. В дверях я оглянулся и еще раз окинул взглядом опустевший зал, где суждено было сбыться моему сну. Так вот, значит, в чем заключался его смысл.
На гребне Колвира я спешился, подъехав к своей гробнице. Неторопливо зашел в склеп и приоткрыл гроб. Он был пуст и это меня обрадовало. Хорошо увидеть, что тебя нет среди мертвых. А то в последнее время начали мучить сомнения. Я почти был уверен, что увижу в гробу себя. Вот так буду лежать мертвым перед собой живым. И докажу этим самым, что интуиция в общем-то обманчивая штука. И я каким-то образом заблудился и зашел не в то Отражение. Я вышел из склепа и погладил Звезду по ее мягким ноздрям. Солнце сияло вовсю, но ветер был студеным. Неожиданно мне захотелось очутиться около моря. Вместо того чтобы отправиться туда, я присел на скамеечку и стал согревать в ладонях трубку.
Мы мирно беседовали. Дара сидела на коричневом диване, поджав под себя ноги. Она рассказывала о своем происхождении и первых годах жизни. Отцом ее был Бенедикт, а матерью адская дева Линтра. Родилась и выросла Дара во Дворе Хаоса, в центре неэвклидового царства, где время подчиняется странному закону случайного распределения.
— То, что ты рассказывала о себе в первую нашу встречу, — выяснял я отношения, — оказалось враньем. Чего ради я должен верить тебе сейчас?
Она улыбнулась и долго разглядывала свои ногти.
— Видишь ли, я вынуждена была обмануть тебя, чтобы войти в доверие.
— Зачем тебе оно понадобилось?
— О, мне нужно было многое узнать от тебя.
— А что именно?
— Меня интересовала твоя семья. Мне нужно было получить представление о Лабиринте, о Картах, об Амбере. И кроме того, мне хотелось родить от тебя ребенка.
— А разве, рассказав правду, ты не добилась бы всего этого?
— Думаю, нет. Я пришла к тебе от твоего врага. Раскрой я тебе свои истинные намерения, и ты бы меня к себе не подпустил.
— Ну хорошо, помню, меня удивило, как здорово ты фехтуешь. Ты сказала, что тебя тренировал Бенедикт. Это ведь тоже неправда?
— Конечно. Я училась у самого великого князя Бореля, Высокого Лорда Хаоса.
— А твоя внешность. Меня поражало, как она менялась, когда ты проходила Лабиринт. Как тебе это удается?
— Все, кто родом из Хаоса, умеют менять свой облик.
Я вспомнил о Дворкине, как он выступал в ту ночь, представляясь мной.
Бенедикт подтвердил:
— Отец одурачил тебя, преображаясь в Ганелона.
— Оберон — сын Хаоса, — подтвердила Дара, — мятежный отпрыск отца-бунтаря. Он и сейчас силен, как в прежние времена.
— А почему же мы не можем менять свой облик? — спросил Рэндом.
— Наверное, и вы можете. Просто вы никогда не пробовали делать это. А впрочем, кто знает, возможно, эта способность отмерла в вашем поколении. Я могу превращаться в кого угодно. Но есть несколько образов, которые в решающие моменты я принимаю с особым удовольствием, Я выросла там, где оставаться собой долго нельзя, а менять обличье стало правилом. У меня же это все равно что рефлекс. Именно этому вы так удивлялись тогда в Лабиринте.
— Дара, — спросил я, — а зачем тебе было знать о моей семье. Для чего тебе это все — Лабиринт, Карты, Амбер и ребенок от меня?
— Ладно, так и быть, — вздохнула она, — я скажу. Вам уже известны планы Бранда. Он хочет разрушить и снова создать Амбер.
— Мы знаем это.
— Вот для этого и было необходимо наше сотрудничество.
— Включая убийство Мартина? — снова вмешался Рэндом.
— Нет. Мы не знали, кого он хотел использовать в качестве средства.