— Хорошо. Когда я узнал из мыслей Джулиана, что ты вернул Бранда в Амбер, я решил, что прежняя моя догадка оказалась верной. Вы, думал я, оба участвовали в этом. Значит вас надо уничтожить обоих. Ночью я воспользовался Лабиринтом, чтобы проникнуть в твои покои. Я хотел убить тебя. Но ты каким-то образом ускользнул по Карте.
— Черт бы побрал твои глаза и уши! — выругался я. — Если ты читал наши мысли, как же ты мог не понять, что я не тот, кого ты ищешь?
— Я мог уловить только самые непосредственные мысли. И даже это получалось не всегда. Я слышал твое проклятье, Корвин. И оно сбылось. Ты был опасен. Вот я и решил убрать тебя и Бранда. Я понимал, что он может натворить, еще до твоего возвращения. Но в те времена я не мог добраться до него из-за Жерара. А Бранд в это время становился все сильней. Позже я предпринял еще одну попытку, но и она сорвалась.
— Когда это было? — спросил Рэндом.
— Это была та самая попытка, когда все подумали, что покушался на него ты, Корвин. Я не хотел раскрываться на тот случай, если он отделается легким ранением. Было бы нежелательно, если б, выжив, он знал, что я действую. Я воспользовался Лабиринтом, чтобы спроецировать себя в его покои, и попробовал его прикончить. Мы оба были ранены. Пролилось много крови. Но он сумел удрать по Карте. И вот недавно я вступил в контакт с Джулианом и присоединился к нему в этой битве. Я знал, что Бранд обязательно должен был появиться здесь. Я сделал несколько стрел с серебряными наконечниками, так как был уверен, что он не такой, как мы. Я хотел убить его быстро, стрелять в него решил издали. Я искал его долго и, наконец, нашел. Все убеждали меня, что я заблуждаюсь, подозревая и тебя. Так что, полагаю, твою стрелу использовать не придется.
— Премного благодарен.
— Возможно, мне нужно даже извиниться перед тобой.
— Это было бы просто трогательно.
— С другой стороны, я думаю, что, даже ошибаясь, поступал честно. Я делал это, чтобы спасти остальных.
Я так и не дождался извинений Каина. Когда он уже был готов сделать это, какие-то трубы заставили вздрогнуть весь мир.
Неведомо откуда раздался пронзительный звук. Мы заметались, стараясь увидеть, кто это так мощно трубит.
Каин приподнялся и указал:
— Вон там!
Мы глянули туда, куда он показывал. Занавес грозового фронта был разорван на северо-западе — из него вырвалась Черная дорога. Там скакал призрачный всадник на черном коне. Он трубил в свой рог. Через некоторое время мы услышали, что он опять трубит. А чуть позже из грозовой стены выехали еще два призрачных трубача. Они тоже скакали на черных конях. Двое новых присоединились к первому.
— Кто это может быть? — недоумевал Рэндом.
— А я, кажется, догадываюсь, — произнес Блейз, и Фиона кивнула, показывая, что и она тоже догадывается.
— Так кто же это? — спросил я.
Но мне никто не ответил. Всадники ехали по Черной дороге. А из полога грозы появились новые и скакали вслед за ними.
Я молча наблюдал за происходящим. На высотах и в долине царило великое безмолвие. Все замерли и смотрели на процессию. Даже пленники из Двора Хаоса, окруженные стальным заслоном, смотрели на удивительную процессию. Возглавляемые бледными трубачами, ехали всадники на белых конях, и над ними развевались знамена. Не все стяги были мне знакомы. Но впереди процессии скакал некто, и над ним реял Амберский штандарт с Единорогом. За ними следовали музыканты. Некоторые из них играли на инструментах, которых я никогда не видел. За музыкантами маршировали рогатые человекообразные существа в светлых доспехах, длинные колонны их дышали первобытной силой. Каждый двадцатый нес пылающий факел и держал его высоко над головой.
До нас докатился ритмичный гул, который сливался со звуками труб и прочих инструментов. И я вдруг понял, что это поют солдаты-пехотинцы.
Прошло немало времени, пока эта громада прошествовала по черному пути, по дороге, идущей издалека, но никто из нас не проронил ни единого слова. Зачарованные, смотрели мы на призрачные шеренги. Они прошли с факелами, знаменами, трубами и песней, подошли к краю бездны и продолжали идти по невидимому продолжению дороги, и факелы освещали им путь. Музыка стала громче, хотя они были далеко от нас. И было слышно, что тех, кто поет, становится больше. Все новые и новые полки выходили из-за сверкающего молниями грозового занавеса. Гром не мог заглушить голоса поющих. Движение действовало на всех гипнотически.
Мне показалось, что я наблюдаю за этим парадом бесконечно долго, возможно, месяцы, возможно, годы, слушая этот мотив, который неожиданно оказался мне знакомым.
Потом сквозь грозу стали прорываться к нам драконы. Сначала один, потом еще, еще. Они были зелено-золотисто-черные, как старое железо. Я наблюдал, как они летят, подхваченные ветром, и выпускают из пастей яркие языки пламени. Позади них сверкали молнии — это были огромные и яркие сполохи.
Под драконами прошло стадо белых коров и буйволов, топча копытами и мыча. Их сопровождали всадники, щелкавшие длинными черными бичами. Затем прошла колонна звероподобных существ из Отражений, с которыми Амбер имел торговые связи. Когтистые, покрытые чешуей, они с трепетным чувством играли на инструментах, напоминающих волынки. Они прошли, и опять появились факелоносцы, а за ними солдаты с белыми цветами. Мы смотрели, как они проходят перед нами и исчезают в темном небе, куда их ведет перекинутая через миры дорога. Сияющая миграция светлячков. Появившись из грозы, они пропадали в черной неприступной цитадели, которая называлась Двором Хаоса. Шествию не было конца. И, потеряв счет времени, мы продолжали наблюдать за ним. Но, странное дело, пока они шли, гроза стояла на месте. Я настолько был поглощен этим удивительным зрелищем, настолько растворился в нем, что на какое-то время даже забыл о себе самом, утратив ощущение личности. Я понимал, что такое событие больше никогда не повторится.
Над нами пролетали существа, излучающие сияние, а высоко в небе летели их черные собратья. Приглядевшись к летящим, я стал различать прозрачных барабанщиков, сотворенных из прозрачного света. Потом увидел стаю летающих машин. Вслед за ними по небу проплыли всадники в черном, которые оседлали различных зверей.
Дышали огнем драконы. Музыка, топот, гром барабанов, звуки труб — все это слилось в могучую звуковую волну, омывающую всех нас.
Когда я оглядел эти шеренги, из-за сверкающего занавеса выехала колесница, которую влекли два черных коня. В каждом углу ее торчал посох, пылающий голубым огнем. В колеснице был гроб, завернутый в наш флаг с Единорогом. Возницей был горбун, облаченный в пурпурно-оранжевые одежды. Даже издали я узнал в нем Дворкина.
— Значит, вот как все кончилось, — думал я, мысленно разговаривая с отцом. — Не знаю, почему, но есть какая то закономерность в том, что сейчас ты возвращаешься на свою родину. Как много мог я сказать тебе, когда ты был жив. Но сказано было очень мало. Теперь же все кончено — ты мертв. Так же мертв, и так же уходишь в это место, как все, кто ушел туда до тебя. Жаль, что я узнал тебя слишком поздно. И слишком поздно стал уважать тебя и испытывать к тебе симпатию, только тогда, когда ты принял другое лицо и облик. Хотя и в этом образе ты продолжал оставаться старым хитрецом. Было ли ганелоновское «Я» твоей настоящей сутью? Или же ты, старый лукавец, принимал его просто ради удобства?
Я никогда не узнаю, когда видел тебя настоящего. Мне хотелось бы верить, что тот, кого я узнал в конце, к кому отношусь с симпатией, кому мог доверять, — это и был ты истинный. Я хотел бы узнать тебя получше. Но и за то спасибо, что хоть в конце ты явился мне таким.
— Отец? — тихо спросил Джулиан.
— Он сам пожелал этого. Он хотел, чтобы, когда придет время, его отвезли во Двор Хаоса — в окончательную тьму, — сказал Блейз, — за пределы Хаоса и Амбера, туда, где никто не царит. Так мне говорил Дворкин.
— Так оно и есть, — подтвердила Фиона. — Но есть ли теперь порядок за той стеной, через которую они прошли? Или эта гроза будет продолжаться вечно? Если он успел восстановить Лабиринт, это в конце концов кончится, и мы спасены. Если нет…
— Это уже не имеет значения, — вмешался я, — успел он или нет. Потому что это удалось мне.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Фиона.
— Я думаю, он потерпел неудачу, — объяснил я. — Видимо, он был уничтожен до того, как сумел закончить свою работу, Когда я увидел эту грозу, я понял, что никак не успею принести сюда Камень, который отец отправил со мной. Кроме того, Бранд всю дорогу пытался отнять его у меня. Может, именно из-за этого я и решился. Если я не успеваю, то единственный выход — создать новый Лабиринт. И я создал его, хотя это было очень трудно. Мир должен удержаться, даже если мы и погибнем. Нельзя допустить всеобщего распада. Бранд отнял у меня Камень, когда я уже завершил работу. Но я воспользовался энергией нового Лабиринта и спроецировал себя сюда. И что бы там ни произошло, Лабиринт существует.
— Но, Корвин, твоя работа не зачеркивает отцовскую. А что, если и он завершил ее?
— Не знаю.
— Я так понимаю, — сказал Блейз. — да мне об этом и Дворкин говорил, два различных Лабиринта не могут существовать в одной вселенной. Те, что в Ребма и Тир-на Ног-та не в счет. Они ведь только Отражение нашего.
— Ну, а если мы оба добились успеха, что может произойти? — спросил я.
— Я думаю, то, что есть, должно расколоться. Где-то появится новое существование.
— Как же это повлияет на наш мир?
— Или катастрофа или ничего, — сказала Фиона. — Очень просто доказать и то, и другое.
— Но мы возвратились туда, откуда начали, — произнес я. — Или все развалится, или останется прежним?
— Все возможно, — согласился Блейз.
— Какое это все имеет значение, — продолжал рассуждать я, — если нас все равно не станет после того, как эта волна доберется до нас. А она доберется.
Я снова посмотрел на похоронную процессию. За колесницей следовали всадники. Дальше маршировали барабанщики. Затем факельщики и длинные ряды пехотинцев. Пение все еще доносилось, хотя процессия была уже далеко и скоро должна была добраться до темной цитадели.