Я открыл новый путь в реальный мир. Гарнатский лес стал тропинкой сквозь мрачные и суровые Отражения, по которым шествовало зло. Я вспомнил, что Рейн говорил мне о загадочных существах, беспокоивших Эрика. Хорошо, конечно, если борьба с ними займет все его свободное время. Но, складывая подзорную трубу, я никак не мог отделаться от ощущения, что поступил неправильно. Правда, произнося проклятье, я не знал еще, что когда-нибудь увижу солнечный свет. Но сейчас зрение ко мне вернулось, и я понял, что выпустил из бутылки джинна, которого нелегко будет загнать обратно. Даже невооруженным глазом были видны какие-то странные силуэты, двигавшиеся в этом лесу. Я сделал то, чего никто и никогда не делал со времен правления Оберона: открыл путь в Амбер. Путь для темных сил. Придет день, когда король Амбера (кто бы им ни был) должен будет закрыть этот путь. Я вновь посмотрел на Гарнатскую долину — символ моей боли, моего гнева, моей ненависти. Если когда-нибудь я выиграю битву за Амбер, мне придется исправить свою ошибку, а это всегда непросто. Я вздохнул. Что ж, быть по сему. А тем временем пусть Эрик разбирается, что к чему. Я не стану переживать, если у него прибавится головных болей.
Быстро перекусив, я снарядил «Бабочку», натянул паруса, оттолкнулся от берега и сел к штурвалу. Жупен обычно вставал очень рано, но, может быть, он тоже не любил долгих прощаний. Я держал курс на землю, почти такую же прекрасную, как Амбер. В давние-давние времена она исчезла, поглощенная Хаосом, но где-то должно было остаться ее Отражение. Я найду его, как нашел когда-то, вновь сделаю своим, и за моей спиной будет стоять непобедимое войско. Затем я приготовлю еще один сюрприз. Пока я не знал, что у меня получится, но, тем не менее, обещал себе, что день моего возвращения в бессмертный город ознаменуется залпами ружейных выстрелов.
Я начал управлять Отражениями, и белая птица моей судьбы прилетела, усевшись на правое плечо, а я написал записку, привязал к ноге птицы и послал ее в путь. В записке было сказано: «Я иду». И стояла моя подпись.
Я не успокоюсь, пока не отомщу, а когда трон окажется моим, берегитесь, милый принц и те, кто осмелился встать на моем пути. Солнце висело над моим левым плечом, а ветер надувал паруса и уносил меня вдаль. Я выругался, потом засмеялся. Я бежал из тюрьмы и вынужден скрываться, но я обрел свободу. И у меня появился шанс, о котором я мечтал. Черная птица моей судьбы прилетела, усевшись на левое плечо, а я написал записку, привязал ее к ноге птицы и послал ее на запад. В записке было сказано:
«Эрик, я вернусь».
И стояла подпись: «Корвин, повелитель Амбера».
Демон-ветер нес меня к востоку от солнца.
Ружья Авалона
Сойдя на берег, я сказал: «Прощай, Бабочка!». Парусник медленно развернулся и поплыл обратно. Я знал, что он вернется в бухточку Кабры, потому что маяк находился неподалеку от Отражения, на котором я высадился. Обернувшись, я посмотрел на темную линию деревьев, понимая, что предстоит долгий путь. В молчаливом лесу дарила приятная предрассветная прохлада.
До обычного веса мне еще не хватало фунтов пятьдесят, и изредка у меня рябило в глазах, но постепенно я обретал прежнюю форму. Сумасшедший Дворкин помог мне бежать из темницы Амбера, пьянчужка Жупен окончательно поставил меня на ноги, и теперь я хотел найти подобие Отражения, которого больше не существовало. Избрав тропинку, я продолжал идти вперед. Через некоторое время остановился у высокого дерева, которое и должно было стоять на этом самом месте, засунул руку в большое дупло, вытащил свою серебряную шпагу и пристегнул к поясу. То, что она осталась в Амбере, не имело ровным счетом никакого значения. Сейчас она была здесь, потому что лес находился на Отражении.
Я шел несколько часов, оставляя невидимое солнце позади за левым плечом. Затем, немного передохнув, двинулся дальше. Радовали взор опавшие листья, камни, пни, зеленеющие деревья, трава. Я с наслаждением впитывал в себя запахи земли, прислушивался к жужжащим, звенящим и чирикающим звукам. Боже! Как я восторгался своими глазами! Чувства, которые я испытывал после четырех лет полной тьмы, невозможно было передать словами. А само ощущение свободы! Полы моего старенького рваного плаща трепетали от порывов ветра. Должно быть, мне сейчас можно было дать пятьдесят: Истощенный, с морщинистым лицом… Вряд ли кто-нибудь узнал бы меня. Я шел, меняя Отражение за Отражением, но так и не попал, куда хотел. Наверное, я стал излишне сентиментальным. Вот что произошло…
На обочине дороги я увидел шесть трупов. Они лежали в самых разнообразных позах и кровь давно перестала течь из отсеченных конечностей. Тут же находился оставшийся в живых человек. Он полусидел, опираясь на покрытый мхом ствол гигант гигантского дуба, держа шпагу поперек колен. Его серые глаза были полуоткрыты и подернуты поволокой, костлявые пальцы судорожно сжаты, громадная рваная рана в боку сильно кровоточила. Доспехов на нем, в отличие от некоторых мертвецов, не было. Дышал он тяжело и, насупив мохнатые брови, не отрывал взгляда от ворон, которые выклевывали у трупов глаза. Меня он, казалось, не заметил. Я поднял капюшон плаща и опустил голову, пряча лицо. Потом сделал несколько шагов вперед. Когда-то я знал этого человека, а может, такого же, как он, — с тех пор прошло много лет.
Когда я приблизился, он чуть поднял шпагу, направив острие мне в грудь.
— Я — Друг, — сказал я. — Хотите глоток воды?
Мгновение поколебавшись, он кивнул. Я протянул ему открытую фляжку, он выпил, закашлялся и вновь приложился к горлышку.
— Благодарю, сэр, — произнес он, отдышавшись. — Жаль, у вас нет ничего покрепче. Черт бы побрал эту царапину!
— Есть и покрепче. А вам можно?
Вместо ответа он протянул руку, и я дал ему другую фляжку. После первого глотка водки, которой меня снабдил Жупен, он закашлялся секунд на двадцать, не меньше, а затем слабо улыбнулся и доверительно подмигнул мне.
— Сразу полегчало. Не возражаете, если я смочу этой штукой бок? Жаль, конечно, хорошего напитка, но…
— Забирайте все, если надо. Но ведь у вас дрожат руки. Хотите, помогу?
Он кивнул, и я расстегнул его кожаную куртку, не обращая внимания на многочисленные царапины на руках, груди и плечах. Затем срезал кинжалом рубашку, прилипшую к ране, тянувшейся по всему животу и доходившей до верхней части бедра. Стянув ее края руками, я вытер кровь шейным платком.
— Начали, — сказал я. — Сожмите зубы и отвернитесь.
Когда я стал лить водку на открытую рану, тело его судорожно дернулось, потом задрожало мелкой дрожью. Но он так и не вскрикнул, в чем я был почему-то уверен. Сложив платок в несколько раз, я положил его на рану и туго перевязал полосой, оторванной от полы плаща.
— Хотите еще выпить? — спросил я.
— Воды. И мне необходимо хоть немного поспать.
Он сделал несколько глотков, и голова его склонилась на грудь. Я соорудил ему некое подобие подушки, накрыл плащами мертвецов, сел рядом и стал наблюдать за красивыми черными птичками.
Он не узнал меня. И неудивительно. Если бы я ему открылся, он, возможно, вспомнил бы меня — ведь мы были знакомы, хотя никогда не встречались.
Я отправился в далекое путешествие на поиски Отражения, которое когда-то хорошо знал. Правда, оно было уничтожено, но я мог воссоздать его, поскольку Амбер отбрасывает бесконечное количество Отражений и любой человек королевской крови может управлять ими, как ему заблагорассудится. В моих жилах текла королевская кровь. Если вам больше нравится, можете называть Отражения параллельными мирами, тенями, альтернативными вселенными или плодом воображения расстроенного мозга. Лично я — впрочем, как и все мои братья и сестры — называю их Отражениями. Таким образом, можно сказать, что каждый из нас выбирает нужную ему вероятность и создает собственный мир. Но хватит об этом.
На паруснике, а затем пешком я отправился в Авалон. Я жил там много веков назад. Это долгая, сложная, удивительная и болезненно-мучительная история, и, может, я расскажу ее как-нибудь, если останусь в живых и успею закончить свое повествование. Я подходил все ближе и ближе к Авалону, когда увидел раненого рыцаря и шесть трупов. Конечно, я мог пройти мимо и на другом участке дороги встретиться с рыцарем, убившим шестерых бандитов и не получившим ни одной царапины, или, наоборот, с шестью целыми и невредимыми бандитами, которые весело смеялись бы, стоя над трупом рыцаря. Впрочем, многие скажут, что это не имеет значения, так как я перечисляю лишь вероятности, каждая из которых существует на одном из Отражений.
Окажись на моем месте любой из членов нашей семьи — пожалуй, за исключением Жерара и Бенедикта, — он прошел бы, ни на секунду не задумавшись, мимо, не остановясь. А я в последнее время стал самым настоящим мямлей. Раньше я таким не был. Возможно, пребывание на Отражении Земля смягчило мой характер, а может, длительное заключение в темнице Амбера заставило по-иному относиться к человеческим страданиям. Не знаю. Знаю только, что не смог остаться равнодушным, встретив тяжело раненного человека, двойник которого был когда-то моим другом. Но если б я прошептал ему на ухо свое имя, то скорее всего услышал бы в ответ проклятия и наверняка приобрел бы смертельного врага. Что ж, долги надо отдавать. Я помогу ему, чем смогу, и пойду своей дорогой. Вряд ли я задержусь здесь надолго, и мне будет приятно оставить по себе добрую память. Через несколько часов он проснулся.
— Привет, — сказал я, вынимая пробку из фляжки с водой. — Хотите пить?
Он протянул руку и, напившись, облегченно вздохнул.
— Спасибо. А теперь прошу простить меня за плохие манеры, ведь я не успел представиться. Но…
— Я знаю вас, — перебил я. — А меня зовут Кори.
Он вопросительно поднял брови, словно на языке у него вертелся вопрос: «Кто? Кори?», но промолчал, понимающе кивнув.
— Очень рад, сэр Кори, — обратился он ко мне как к равному. — Примите мою глубокую благодарность за все, что вы сделали.