о это была женщина или карты на весь остаток ночи. Чертов Эрик! Опять вспомнил… ты знаешь, он однажды заявил, что я передергиваю карты! Карты — это единственная вещь, где я никогда не мухлевал. Игра — дело серьезное. Просто я хороший игрок, да и везет мне. В отличие от Эрика. Он был лучшим почти во всем, и даже сам себе не мог признаться, что все-таки кое в чем другие посильнее его. Если ты все время побеждаешь его, значит ты жульничаешь. Однажды вечером он чуть в драку не полез из-за этого. Могло плохо кончиться, но Жерар и Каин замяли дело. Надо отдать должное Каину. В тот раз он встал на мою сторону. Бедняга… Какая мерзкая смерть, а? Глотка… Ну ладно, торчу я в Тексорами, занимаюсь музыкой и девочками, выигрываю в карты и ношусь по небу. Пальмы и цветущая по ночам желтофиоль. Добрые портовые запахи — пряности, кофе, деготь и все такое прочее… Дворяне, купцы и крестьяне — то же самое, что повсюду. Моряки и всякие там путешественники появляются и исчезают. Люди, вроде меня, ни во что особенно не суются. По-настоящему. С остальными я почти не общался. Изредка что-то вроде поздравительных открыток через Карты и все. Я почти не думал об Амбере. Но все изменилось в одну ночь. У меня на руках был большой шлем, и парень напротив меня никак не мог решить, блефую я или нет. В этот момент со мной заговорил бубновый валет. Да, с этого все и началось. Я и правда был, как пьяный. Мы только что сыграли парочку горяченьких партий, и я еще не остыл. Да и физически я очень устал: весь день летал, ночью не выспался. Потом я решил, что такое могло произойти из-за нашего семейного карточного фокуса. Кто то, видимо, вызывал меня, а у меня в руках были обычные игральные карты. Само собой, обычно мы обходились без помощи Карт, если только сами не вызывали кого-нибудь. Должно быть, мое подсознание, которое в это время вырвалось у меня на свободу, ухватилось за привычный реквизит, хотя позже у меня появились причины сомневаться, не знаю уж, что там было на самом деле. Валет сказал: «Рэндом». Потом его лицо затуманилось и он добавил: «Помоги мне». К этому времени я начал смутно догадываться, кто это. Связь была очень слабой. Затем лицо возникло снова, и я понял, что не ошибся. Это был Бранд. Выглядел он просто ужасно. Мне показалось, что он был к чему-то прикован или привязан. «Помоги мне», — вновь произнес он.
— Я слушаю, — ответил я. — Что случилось?
— …в плену, — сказал он и еще что-то добавил. Я не смог разобрать что.
— Где, — спросил я.
Он покачал головой.
— Не могу помочь тебе. Нет карт, да и я слишком слаб. Тебе придется идти в обход, длинным путем.
Я не спросил, как он смог вызвать меня без моей Карты. Важно было узнать, где он. Я спросил, как его найти.
— Смотри внимательно, — ответил он. — Запоминай каждую мелочь. Скорее всего, я смогу показать тебе лишь один раз. И прихвати оружие.
И тут я увидел пейзаж за его плечами. Через окно или парапет — я так и не понял. Это было далеко от Амбера. И Отражение сходило с ума. Не хотел бы я забраться туда. Что-то резкое, с меняющимися цветами, огненное. День, но солнца на небе не было. Скалы, скользившие по земле, словно парусные корабли. Бранд был в какой-то башне, которая казалась крохотной неподвижной точкой в этом беспрерывно меняющемся пейзаже. Я запомнил, что вокруг основания башни обвилось что-то сверкающее, словно состоящее из призм, и решил, что это сторож. Существо блестело так, что невозможно было определить его форму и настоящие размеры. Но вдруг все погасло. Мгновенно. И я опять смотрел на валета бубен, и парень напротив меня не знал, то ли обозлиться на меня за то, что я тяну время, то ли принести воды — может, мне просто стало плохо. Я сорвал банк и пошел домой. Растянувшись на постели, я закурил и стал думать. Когда я отбыл из Амбера, Бранд был еще там. Но когда я справлялся о нем, никто понятия не имел, где его черти носят. На него накатил очередной приступ меланхолии, он сорвался с места и уехал. И все. Никаких вестей ни от него, ни для него. Он не выходил на связь и никому не отвечал. Я постарался обдумать положение со всех сторон. Бранд был умен. Чертовски умен. Может быть, даже умнее всех в семье. Он попал в беду и вызвал меня. Наши герои, Эрик и Жерар, возможно, с радостью пустились бы на поиски приключений. Каин мог бы пойти из любопытства. Джулиан, чтобы показать отцу, что он лучше всех нас. Да, Бранд мог бы вызвать и самого отца. Это было бы проще всего. Уж отец что-нибудь придумал бы. Но он вызвал меня. Почему? Мне пришло в голову, что это кто-то из нас подстроил нашему Бранду ловушку. Скажем, если отец стал выделять его… ну, дальше сам понимаешь. Устранить угрозу… А связаться с отцом ему не хотелось. Это значило расписаться в собственной слабости. Поэтому я решил не звать никого на помощь, хотя вначале подумывал об этом. Он вызвал меня, вполне возможно, что если я дам об этом знать кому-нибудь в Амбере, то тем самым перережу ему глотку. А какая мне от всего этого выгода? Если, дело касалось трона, и Бранд на самом деле попал в фавор к отцу, то совсем не помешает оставить у него приятные о себе впечатления. А если нет… Всякое может случиться… Да и любопытно мне было, как это он сумел связаться со мной и ухитрился обойтись без Карт. Скорее всего я решил спасти его в одиночку именно из любопытства. Я стряхнул пыль со своих Карт и снова попытался вызвать его. Сам понимаешь, ответа не было. Я хорошенько выспался, а утром попробовал еще раз. Опять — никаких результатов. Ну и ладно, дальше ждать не имело смысла. Я почистил меч, хорошенько поел и получше оделся. Еще я прихватил черные очки-поляроиды. Я не знал, как они там будут действовать, но страж был слишком яркий. Излишняя предосторожность никогда не повредит. На всякий случай я взял и пистолет. У меня было предчувствие, что толку от него там не будет. Так оно и вышло. Но пока не попробуешь, не узнаешь.
Попрощался я только со своим приятелем, ударником, да и то потому, что перед отъездом отдал ему свою установку. Я знал, что у него она будет в полном порядке. Затем я направился в ангар, подготовил свой планер, взлетел и поймал восходящий поток. Мне нравилось так путешествовать.
Не знаю, летал ли ты когда-нибудь через Отражения? Я летел над морем до тех пор, пока земля не превратилась в тонкую полоску на севере. Потом воды подо мной стали кобальтово-синими, вздыбились и начали трясти белыми сверкающими бородами. Я повернул и понесся в темнеющем небе к земле над самыми волнами. Когда я повернул к устью реки, Тексорами исчез, и на его месте тянулись обширные болота. Я летел вдоль реки, пересекая все новые ее излучины. Пристани, дороги, транспорт — все исчезло. Деревья были очень высокими. На западе собрались розовато-жемчужные с желтым отливом тучи. Солнце из оранжевого стало красным, почти желтым. Качаешь головой? Солнцем я расплачивался за города. Когда я тороплюсь, то избегаю людей, иду путем стихий. На такой высоте все искусственное отвлекает. Оттенки и свойства становятся для меня всем. Это я и имел в виду, когда говорил, что лететь через Отражения — совсем не то, что путешествовать по земле. Так вот, я мчался на запад до тех пор, пока леса не перешли в степи. Их зелень быстро потускнела, покрылась бурыми, рыжеватыми, желтыми пятнами, потом стала светлой и какой-то рыхлой. Расплатой за это прекрасное путешествие стала гроза. Я летел до тех пор, пока рядом со мной не стали сверкать молнии, а порывы ветра не сделались слишком сильными для маленького планера. Тут я быстро сбавил скорость. Подо мной появилась зелень. Я вновь превратил землю внизу в пустыню, застывшую и холмистую. И все же, когда я вырвался из грозы, желтое солнце светило мне прямо в спину. Затем оно съежилось, облачные пряди проносились по его диску, постепенно стирая его. Прямой путь завел меня слишком далеко от Амбера. Давненько я не забирался так далеко. Солнце исчезло, но было светло, как и прежде. Светло и жутко, словно все стороны света исчезли. Глаза обманывали меня, искажая перспективу. Я спустился ниже, ограничив поле зрения. Вскоре показались большие скалы, и я принялся искать знакомые очертания. Постепенно они появились.
Сделать так, чтобы все текло и перемешивалось, тут было легче, но физически очень неприятно. Управлять планером стало еще сложнее. Я спустился ниже, и чуть не врезался в скалу. Наконец, все окуталось дымом, и пламя заплясало почти так, как в той местности, которую мне показал Бранд. Оно беспорядочно появлялось тут и там из расщелин, ям, зияющих пещер. Цвета стали необычными. Это я тоже видел и запомнил. Затем и скалы пришли в движение. Они плыли, словно лодки без руля. Туда, откуда появляются радуги. К этому времени воздушные потоки словно сошли с ума: один восходил вверх за другим, словно фонтаны. Я боролся с ними, как мог, но было ясно, что в этом Отражении на такой высоте мне долго не удержаться. Я поднялся немного выше, забыв на время обо всем, и попытался выпрямить планер. Когда я снова посмотрел вниз, мне показалось, что я на гонках черных айсбергов. Скалы мчались, сталкивались, пятились, снова ударялись друг о друга, вертелись на месте, делали крутые виражи, проскальзывали одна мимо другой. Тут меня начало швырять вниз и вверх, и я увидел, что распорка не выдержала. Я в последний раз усилием воли подвинул Отражение и снова взглянул вниз. Вдалеке показалась башня. У ее основания что-то сверкало ярче льда и алюминия. Благодаря этому последнему усилию я и добрался до места. Стоило мне об этом подумать, как ветры словно сорвались с цепи. Лопнули сразу несколько тросов, и я начал снижаться со скоростью щепки в водопаде. Мне удалось приподнять нос планера, и он понесся над самой землей, словно дикий зверь. Я вовремя увидел, куда мы направляемся, и в последний момент выпрыгнул из него. Один из бродячих монолитов стер мой бедный планер в порошок. Это опечалило меня куда больше, чем все мои шишки, синяки и царапины вместе взятые Но горевать было некогда, потому что мне тут же пришлось взять ноги в руки, так как на меня несся целый холм. Мы оба свернули и, к счастью, в разные стороны. Я понятия не имел, что движет скалами, и вначале не увидел в их суете никакой закономерности. Почва под ногами была то просто теплой, то почти раскаленной. Вместе с дымом и языками пламени из многочисленных отверстий вырывались зловонные газы. Я торопился к башне, поневоле то и дело петляя. Я шел долго. Не знаю сколько, так как часов у меня не было. Постепенно я стал замечать закономерность в этом передвигающемся хаосе. Во-первых, большие скалы двигались быстрее, чем маленькие. Во-вторых, они вращались одна вокруг другой, та вокруг третьей и так далее, без конца. Большие скалы вертелись вокруг маленьких и ни на секунду не останавливались. Вполне возможно, что первичным двигателем была какая-то пылинка или даже молекула. Не знаю, где она находилась, — ни времени, ни желания искать центр этой карусели у меня не было, Но все это я намотал на ус и ухитрился заранее предсказать несколько столкновений. И вот к черной башне Чайльд Рэндом идет… с мечом в одной руке и с пистолетом в другой. Очки болтались у меня на шее. В этом дыму, да еще при сумасшедшем свете я не собирался надевать их до тех пор, пока не станет совсем туго. Не знаю, почему, но скалы не приближались к башне. Издалека казалось, что она построена на холме, но когда я подошел поближе, то понял, что скалы вырыли перед ней громадный ров. С моей стороны не было видно, стоит ли башня