всем. Я сделал крутой вираж и мгновенно развернулся. Вид нескольких трупов, поднимающихся в воздух, потряс меня. С них капала кровь. Два покойника уже парили высоко надо мной. Я налетел на стражников еще раз, но тут оказалось, что несколько этих парней успели на ходу вскочить на мою скалу. Первый из них взобрался на вершину и кинулся на меня с мечом. Я перехватил его руки, вырвал из них меч и сбросил его вниз. Вот тут-то я и узнал о шпорах на их руках. Он успел полоснуть меня ими. И тут в меня снизу полетели какие-то странные метательные снаряды. На вершину выбралось еще два типа, и было похоже, что еще несколько стражников не прочь прокатиться на моем каменном коне. Что же, даже Бенедикту иногда приходилось отступать. По крайней мере, уцелевшие будут долго помнить меня. Я оставил в покое Отражения, отсек правую руку одному из врагов, пнул его в живот, упал на колени, уклонившись от страшного удара второго, и полоснул его по ногам. Он тоже полетел вниз. Наверх карабкалось еще пятеро. Мы вновь плавно плыли на запад. Позади, на песчаной равнине с десяток оставшихся в живых готовились к новой атаке. В небе над ними было полно парящих трупов, из которых капала кровь. Со следующим стражником я справился довольно легко, поймав его в тот самый момент, когда он перелезал через край. Оставалось четверо. Но пока я возился с этим, трое остальных выскочили на вершину камня. Я бросился на ближайшего и разделался с ним, но в это время двое других навалились на меня. Мне удалось отбросить их, но в это время на вершину выбрался еще один и кинулся им на помощь. Воины они были неважные, но на скале становилось тесновато, и вокруг меня так и мелькали острия и клинки. Я непрерывно парировал удары и двигался, стараясь, чтобы один из них оказался на пути второго и помешал ему. Отчасти мне это удалось. Когда я понял, что лучшей позиции мне не дождаться, я бросился вперед и получил пару царапин — пришлось немного открыться, но зато я раскроил одному из них череп. Падая, он зацепил второго, и оба клубком рухнули вниз. К сожалению, мой второй меч застрял в теле стражника, и этот неотесанный эгоист, падая со скалы, прихватил его с собой. Да, видно, в этот день мне было суждено терять мечи. Интересно, записано ли это в моем гороскопе? Может, следовало заглянуть туда, прежде чем отправляться в путь? Тут мне пришлось пошевеливаться, чтобы увернуться от удара последнего стражника. Поворачиваясь, я поскользнулся в луже крови и упал на край площадки. Свались я вниз, и скала проехала бы прямо по мне, оставив за собой очень плоского Рэндома, смахивающего на экзотический коврик. Как восхищались бы и изумлялись им будущие путники! Я вцепился руками в скалу, пытаясь удержаться. Но стражник занес надо мной меч, чтобы покончить со мной так же, как я расправился с его приятелем. Но я вцепился ему в лодыжку и таким образом избежал рокового удара. И провались я сквозь землю, если в этот самый момент кто-то не попробовал вызвать меня через Карту.
— Некогда! — заорал я. — Перезвоните позже!
Тут я наконец остановился, а стражник, гремя оружием, упал и полетел мимо меня вниз. Я хотел было поймать его, пока он сам не успел стать ковриком, но чуть-чуть опоздал. Мне очень хотелось расспросить его кое о чем. Но, к сожалению, не удалось. Правда, настроения это мне не испортило. Я снова вскарабкался на вершину и уселся там, ведя наблюдение и размышляя о последних событиях.
Погоня осталась далеко позади. Пока что можно было не бояться того, что меня снова возьмут на абордаж. Что ж, отлично! Я снова направился к горам. Мною же созданное солнце начинало припекать. С меня лились пот, кровь, раны болели, очень хотелось пить. Я решил, что пора хлынуть хорошему дождю. Остальным я займусь потом. Я начал подготовку. Появились тучи. Они сгущались, темнели… в какой-то момент я задремал. В бессвязных снах мне привиделось, будто кто-то опять пытается вызвать меня. Затем — сладостная тьма. Я очнулся от дождя, внезапного и сильного. Было темно, и я никак не мог понять, из-за грозы это или уже вечер. Может быть, гроза началась в сумерки. Жара спала и, расстелив плащ, я улегся на него и открыл рот. Время от времени я выжимал из плаща воду. В конце концов я утолил жажду и вновь почувствовал себя неплохо. Скала казалась такой скользкой, что я боялся пошевелиться. Приближались горы. Преследователей в темноте не было видно. Если они еще не оставили меня, то им пришлось очень не сладко. Когда путешествуешь по незнакомым Отражениям, предсказать что-либо невозможно. Я немного разозлился на себя за то, что заснул, но решил простить себя, поскольку ничего дурного из-за этого не произошло. Завернувшись в свой насквозь промокший плащ, я нащупал сигареты. Оказалось, что уцелело почти полпачки. С восьмой попытки я добыл из глубины Отражения огонек. А потом просто сидел, курил и мок под дождем. Мне было хорошо, и несколько часов я не менял позы и не шевелился. Когда гроза наконец кончилась, и ночное небо прояснилось, я увидел, что оно полно незнакомых созвездий. Ночь была прекрасна, как бывают ночи в пустыне. Много позже я заметил, что скала, сбрасывая скорость, плавно пошла в гору. Что-то происходило с физическими законами, которые управляли этим миром. Склон был не настолько крут, чтобы так замедлить ход скалы. Мне не хотелось возиться с Отражением, чтобы не сбиться с пути. Я стремился как можно скорее оказаться в знакомых местах, где можно было поменьше полагаться на интуицию и побольше знать о природных явлениях. Поэтому я позволил скале остановиться, слез и пошел в гору пешком. По дороге я играл с Отражением в игру, которой мы научились в детстве. Проходя мимо чего-нибудь — чахлого деревца, большого камня — я менял небо так, чтобы с одной стороны от них оно было не таким, как с другой. Постепенно я восстановил знакомые созвездия. Я знал, что спущусь совсем не с той горы, на которую поднимался. Мои раны все еще тупо ныли и пульсировали, но лодыжка болеть перестала и только слегка ныла и была припухшей.
Я отлично отдохнул и знал, что смогу идти еще долго. Казалось, все снова было в полном порядке. Подъем был длинным и постепенно становился все круче. Но в конце концов я вышел на тропинку, и идти стало легче. Я без отдыха взбирался все выше и выше, нигде не останавливался, мне хотелось до утра пройти через горы и оставить их позади. Небо снова стало знакомым. Моя одежда тоже изменилась вместе с Отражением. Теперь на мне были хлопчатобумажные брюки и куртка, а мокрый плащ превратился в сухое серапе. Неподалеку кричала сова, далеко внизу и сзади раздавались завывания койота. Эти знакомые звуки вызвали во мне ощущение спокойствия и безмятежности, стерли все следы отчаяния, оставшиеся после моего бегства. Примерно через час я не удержался от искушения чуть-чуть поиграть с Отражением. Почему бы где-нибудь в горах не бродить заблудившейся лошади? Естественно, я ее нашел. Минут через десять мы подружились, я вскочил на нее без седла и теперь поднимался в гору более удобным способом. Холодный ветер покрыл изморозью нашу тропинку, взошла луна, и иней ожил, засверкал. Короче, я ехал всю ночь, перебрался через перевал и задолго до рассвета начал спуск. Гора надо мной казалась еще огромнее, что меня вполне устраивало. На этой стороне хребет порос зеленью. Его пересекали аккуратные дороги. Изредка встречалось чье-то жилье. Все шло, как я желал. Ранним утром я находился в предгорьях. Моя хлопчатобумажная пара превратилась в брюки цвета хаки и яркую рубашку. Впереди меня через спину лошади была перекинута легкая спортивная куртка. Высоко в небе реактивный лайнер дырявил небо от горизонта до горизонта. Надо мной пели птицы, день был солнечный и теплый. В этот момент я услышал, как кто-то произнес мое имя, и вновь почувствовал, что меня вызывают через Карту. Я остановился и ответил:
— Да.
— Ты где, Рэндом? — спросил Джулиан.
— От Амбера далековато. А что?
— Кто-нибудь еще с тобой говорил?
— Давненько ни о ком не слышал. Кто-то пытался связаться вчера со мной, но мне было не до разговоров.
— Это был я. Есть кое-какие новости, о которых тебе не мешало бы знать.
— Где ты?
— В Амбере. Тут в последнее время много чего произошло.
— А точнее?
— Слишком долго нет отца. Никто не знает, где он.
— Ну и что? Не в первый раз.
— На этот раз он не оставил никаких указаний и никому не передал власть. Раньше такого не бывало.
— Ты прав. А сколько это «слишком долго»?
— Больше года. Ты что, не знал об этом?
— Знал, что он исчез. Жерар как-то говорил.
— Значит, он пропал еще до вашего разговора.
— Понимаю. И что вы думаете делать?
— В том-то все и дело. Пока мы просто жили одним днем: возникнет проблема — решаем. Жерар и Каин по приказу отца и раньше ведали флотом. Все решения по этому вопросу они принимают сами. Я вновь командую патрулями в Арденне. Но центральной власти нет: некому решать споры, принимать политические решения, выступать от имени всего Амбера.
— Значит, нужен регент. Что, кинем на картах?
— Не так все просто. Мы считаем, что отец погиб.
— Погиб? Почему? Как?
— Мы пробовали вызывать его через Карты. Вот уже полгода, как мы занимаемся этим каждый день. Никакого результата. Что ты думаешь по этому поводу?
— Вполне возможно, что он погиб, — сказал я. — Если бы он был жив, то наверняка ухитрился бы сообщить о себе. Но все же не исключено, что он попал в беду. Например, к кому-то в плен.
— Решетки для Карт не помеха. Для них вообще нет никаких преград. Их ничем не остановишь. Как только мы установили бы контакт, он тут же попросил бы о помощи.
— С этим трудно спорить, — ответил я, но подумал при этом о Бранде. — А может, он специально не хочет идти на контакт?
— Почему?
— Понятия не имею, но это не исключено. Сам знаешь, что он никого не посвящает в свои дела.
— Нет! — возразил Джулиан. — Это ерунда. Он бы обязательно оставил какие-нибудь указания.
— Ладно. Как бы то ни было, что ты предлагаешь?
— Кто-то должен занять трон, — ответил он.