Я не ошибся. На той же огромной скорости я влетел в Лабиринт — меня вертело, несло по горящим проходам, я пролетел по нематериальным облакам блеска и света. Я не ощущал сопротивления, как в нашем Лабиринте. Казалось, что первоначального импульса хватит, чтобы пролететь его насквозь. Вихревая прогулка по Млечному пути? Утопленник, которого несет по коралловым каньонам? Воробей, страдающий бессонницей, который вечером 4 июля пролетает над парком? Такие смутные мысли возникают у меня в голове, когда я вспоминаю об этом. Я влетаю, все, конец, вспышка ярко-красного цвета, и я смотрю на самого себя, стоящего у Лабиринта и держащего в руке кулон с Камнем. Я смотрю на подвеску, Лабиринт внутри нее, внутри меня, я внутри него, краснота отступает, гаснет, исчезает. Потом только я, подвеска и Лабиринт — и больше ничего. Связи между объективным и субъективным восстановлены, только все на октаву выше, иначе я никак не могу это выразить. Потому что теперь я обладаю какой-то эмпатией! Я словно приобрел еще одно чувство, еще один способ выражения. Странное и приятное ощущение.
Горя желанием проверить себя, я снова собрался и приказал Лабиринту перенести меня в другое место. Я стоял в круглой комнате на вершине самой высокой башни в Амбере. Я пересек ее и вышел на крохотный балкончик. Контраст с только что закончившимся путешествием был разителен. Несколько долгих мгновений я стоял, не шевелясь, и смотрел. Море переливалось разными оттенками, часть неба была затянута тучами. Приближался вечер. В тучах мягкие, яркие тона чередовались с резкими тенями. Ветер дул с берега в море, и я не чувствовал запаха соли.
Высоко над водой черными точками парили птицы. Подо мной расстилались дворцовые постройки и террасы города, простирающиеся во всем своем вечном изяществе до подножия Колвира. Крошечные люди толпились на улицах. Их движения были неразличимы. Я почувствовал себя очень одиноким. Я прикоснулся к Камню и приказал разразиться грозе.
Когда я вернулся к себе, Рэндом и Флора уже поджидали меня. Рэндом взглянул на Камень, а потом на меня. Я кивнул. Повернувшись к Флоре, я слегка поклонился:
— Сестренка, сколько лет, сколько зим!
Было похоже, что Флора слегка напугана. Неплохо, неплохо… Но она улыбнулась и взялась за мою руку.
— Братец, — проворковала она, — я вижу, ты сдержал свое слово.
Волосы ее были бледно-золотые. Флора подрезала их, но оставила челку. Я никак не мог понять, нравится ли мне ее прическа или нет. Волосы у Флоры были просто чудесными. В прекрасных голубых глазах пряталась бездна тщеславия, благодаря чему она все видела так, как ей хотелось. Иногда казалось, что она непроходимо глупа, но иногда я не знал, что и думать, настолько поражала меня ее проницательность.
— Извини, что я пялю на тебя глаза, но при нашей последней встрече я не успел толком тебя рассмотреть.
— Я очень рада, что твои дела уладились. Все это было так… знаешь, я ничего не могла сделать.
— Знаю….. — проронил я, вспоминая ее мелодичный смех, который раздавался из темноты в одну из годовщин события. — Знаю.
Я подошел к окну и распахнул его, понимая, что дождь в комнату не попадет. Обожаю запах грозы.
— Рэндом, ты ничего не узнал насчет почтальона? — спросил я.
— Ничего толком, но расспросил кое-кого. В нужное время в нужном месте никого не замечали.
— Ясно. Спасибо. Увидимся позже.
— Ладно. Я весь вечер буду дома.
Я кивнул, повернулся спиной к окну и оперся на подоконник, наблюдая за Флорой. Рэндом тихо притворил за собой дверь. С полминуты я слушал дождь.
— Что ты собираешься делать? — наконец спросила она.
— С тобой? Делать?
— Теперь ты в состоянии расплатиться со старыми долгами. Видимо, начнешь с меня?
— Возможно. Но тут все взаимосвязано. И твой должок тоже.
— Ты о чем?
— Расскажи мне то, что мне необходимо знать, а там посмотрим. Меня называли прекрасным человеком.
— Что же тебе надо?
— Все, Флора. Начиная с того, каким образом ты оказалась пастушкой в Отражении Земля. Все, что относится к делу. Что было оговорено, что подразумевалось. Все, без утайки.
Она вздохнула.
— С чего же начать… да… Дело было в Париже на празднике у некоего месье Фоко, года за три до начала якобинского террора…
— Стоп! — прервал я. — Что ты там делала?
Я прожила в этой зоне Отражения примерно пять земных лет. Я странствовала в поисках чего-нибудь новенького, что пришлось бы мне по вкусу. В этом месте и в этом времени я оказалась так же, как это делает любой из нас. Я делала, что хотела, прислушиваясь только к голосу интуиции.
— Странное совпадение.
— Не особенно, если вспомнить, какое было время и как много мы путешествуем. Если хочешь, это был мой Авалон, моя замена Амберу, мой дом вдали от дома. Называй, как хочешь. И вот, в этот октябрьский вечер я оказалась на празднике. И вдруг появляешься ты с маленькой рыжеволосой девушкой. Кажется, ее звали Жаклин.
Эти слова вызвали из глубины моей памяти воспоминания, давным-давно угасшие. Жаклин я помнил намного лучше, чем вечеринку у Фоко, но смутно вспоминал и праздник.
— Продолжай.
— Я уже сказала, что я была на вечеринке. Ты прибыл позже. Конечно, я сразу обратила на тебя внимание. Но если прожить достаточно долго и много путешествовать, время от времени встречаешь людей, как две капли воды похожих на старых знакомых. Именно об этом я и подумала, как только улеглось мое первое волнение. Наверняка, двойник. Прошло столько времени, и никто даже не слышал о тебе. И все же у каждого из нас есть свои тайны и все основания хранить их. Поэтому я устроила так, чтобы нас представили, а затем убила чертову уйму времени, чтобы оттащить тебя на достаточное время от этой рыжеволосой девчонки. Ты утверждал, что тебя зовут Фенневаль, Кордел Фенневаль. Я засомневалась. Никак не могла понять, то ли это в самом деле двойник, то ли это твои штучки. Правда, была и третья возможность, ты мог так долго прожить в каком-нибудь соседнем Отражении, что у тебя появились свои отражения. Я бы так и ушла в недоумении, не похвались мне Жаклин твоей силой. Женщины обычно об этом не говорят, но по выражению ее лица я поняла, что твои подвиги поразили ее до глубины души. Я вызвала ее на откровенность, и мне стало ясно, что на такое способен только ты. Двойник отпадал: либо это был ты сам, либо твое отражение. А это означало, что если даже Кордель и не сам Корвин, то он доказательство того, что ты сейчас находишься в этом районе Отражения Земля, или не так давно побывал здесь. Первая за долгие годы ниточка к тебе. Я не могла упустить ее, я устроила за тобой слежку, навела справки о твоем прошлом. Чем больше людей я расспрашивала, тем загадочнее становилось дело. Во всем этом было столько неясного, что несколько месяцев я ни на что не могла решиться. Все прояснилось следующим летом, когда я снова побывала в Амбере. Я упомянула об этой странной встрече в разговоре с Эриком и…
— Ну и что?
— Как тебе сказать… он был осведомлен… о том, что это возможно.
Флора замолчала и начала перекладывать с места на место свои перчатки, лежащие на стуле рядом с ней.
— Ах, так! — воскликнул я. — Ну и что же он сообщил тебе?
— Что это, вероятно, ты сам. Эрик сказал, что с тобой произошел… несчастный случай.
— Да ну?!
— Не совсем так, — призналась она. — Не несчастный случай. Он сообщил, что ранил тебя на дуэли. Эрик был уверен, что ты умираешь, и не хотел, чтобы его обвинили в убийстве. Он отнес тебя в Отражение Земля и оставил там. Прошло уже много лет. Он считал, что ты мертв и что соперничество между вами, наконец, закончилось. Естественно, мои новости обеспокоили его. Он заставил меня поклясться, что я сохраню все в тайне, и отослал меня обратно, чтобы я держала тебя под наблюдением. Мое возвращение никому не показалось подозрительным, потому что я всем рассказывала о том, как мне там нравится.
— Флора, просто так ты бы не поклялась молчать. Что он тебе обещал?
— Эрик обещал, что не забудет меня, если когда-нибудь станет королем Амбера.
— Однако, ты рисковала. Ты слишком много знала о нем: и где находится его соперник, и что попал он туда не без помощи Эрика.
— Ты прав. Но все уравновешивалось: начни я болтать об этом, пришлось бы признать себя сообщницей.
Я кивнул, соглашаясь.
— Возможно, хоть и рискованно. Ты считала, что, если у него появятся шансы на трон, он оставит меня в живых?
— Мы никогда не говорили об этом. Никогда.
— И ты никогда об этом не задумывалась?
— Потом задумалась и решила, что он скорее всего ничего не предпримет. В конце концов становилось все яснее, что ты потерял память. Зачем тебя убивать, если ты и так не опасен?
— Вот ты и следила за тем, чтобы я продолжал оставаться таким же безопасным?
— Да.
— И что бы ты сделала, если бы ко мне вернулась память?
Флора взглянула на меня и потупила глаза:
— Сообщила бы Эрику.
— А он бы что сделал?
— Не знаю.
Я рассмеялся, и она залилась краской. Я уже и не помнил, когда Флора в последний раз краснела.
— Не будем застревать на очевидном, — продолжил я. — Выходит, ты оставалась на Земле и следила за мной. Что произошло потом?
— Ничего особенного. Ты жил, а я не теряла тебя из вида.
— Все остальные знали, где ты?
— Да. Я не скрывала, что живу там. Все они даже иногда навещали меня.
— Включая и Рэндома?
Она презрительно скривила губы.
— Да, и не раз.
— Что означает твоя усмешка?
— Слишком поздно притворяться, что я люблю его. Знаешь, я просто не выношу его приятелей: всякие уголовники, джазисты… Когда он бывал у меня, приходилось принимать его, как члена семьи, но он мне страшно действовал на нервы, приволакивая их с собой, когда ему вздумается. То импровизированные концерты, то покер на всю ночь… Затем в доме обычно с неделю стояла вонь. Я всегда радовалась, когда он исчезал. Извини, я знаю, что он тебе нравится, но ты сам хотел услышать правду.