— Выходит, он тебя шокировал, нежное создание. Ну, ладно, перейдем к моему кратковременному пребыванию у тебя в гостях. Тогда еще Рэндом свалился на нас, как снег на голову. За ним гналось с полдюжины мерзавцев, которых мы пустили в расход в твоей гостиной.
— Как же, прекрасно помню!
— Ты помнишь тварей, которых мы убили?
— Да.
— Хорошо помнишь? Узнала бы, если бы увидела?
— Да, наверняка.
— Прекрасно! Ты видела кого-нибудь из них до этого случая?
— Нет.
— После этого?
— Нет.
— Слышала когда-нибудь о них?
— Не припоминаю. А что?
Я покачал головой.
— Еще не время. И не забывай, вопросы задаю я. А теперь вспомни катастрофу, после которой я очутился в Гринвуде. Или даже еще более ранние события. Что случилось и как ты узнала об этом? При каких обстоятельствах? Какую роль ты играла во всем этом?
— Да. Я знала, что ты об этом спросишь. На следующий день после того, как это произошло, со мной связался Эрик. Он был в Амбере и вызвал меня через мою Карту, — она взглянула на меня, явно пытаясь оценить впечатление, которое производит на меня ее рассказ, и угадать мою реакцию. Мое лицо ничего не выражало. — Он сказал мне, что накануне вечером ты попал в автомобильную катастрофу и находишься в больнице. Еще он сообщил, что перевел тебя в частную клинику, где я смогу оказать влияние на врачей, которые тебя лечат.
— Другими словами, он хотел, чтобы я оставался растением.
— Он хотел, чтобы тебя держали на успокаивающих средствах.
— Говорил он, что сам подстроил мне эту аварию?
— Эрик не говорил, что приказал кому-то прострелить тебе шину, но он был в курсе, что причиной катастрофы стало именно это. А откуда бы ему знать, если это не его рук дело? Когда я затем узнала, что Эрик метит на трон, то подумала, что в конце концов он решил окончательно устранить тебя. Когда дельце не выгорело, то он, конечно, решил, что если ты не будешь путаться под ногами до его коронации, то это даст почти такие же результаты.
— Я не знал, что мне прострелили шину, — заметил я.
Ее лицо разочарованно вытянулось, но она быстро овладела собой.
— Ты же сам говорил мне, что это не случайность, что кто-то пытался убить тебя. Я считала, что детали тебе известны.
Впервые за долгое время я почувствовал, что вступил на скользкую почву. Мои сомнения еще до конца не развеялись и, скорее всего, вряд ли полностью пройдут. Я мало что помнил о днях перед аварией. Лабиринт помог мне вспомнить всю мою жизнь до того момента, но травма, вероятно, уничтожила воспоминания о некоторых событиях, непосредственно предшествующих катастрофе. Вполне обычное явление. Скорее всего, не обычное функциональное расстройство, а повреждение тканей. Я был так счастлив, когда вспомнил остальное, что не особенно горевал об этом. Что касается аварии, то я и в самом деле помнил выстрелы. Их было два. Кажется, я мельком даже заметил фигуру с винтовкой, но было уже поздно. Впрочем, возможно, все это лишь мои фантазии. Но нет, вряд ли. Что-то такое вертелось у меня в голове еще тогда, когда я направлялся в Уэстчестер. Но даже теперь, когда власть в Амбере находилась в моих руках, мне не хотелось признавать этот единственный мой недостаток. Когда-то я обвел Флору вокруг пальца, вообще ничего не помня. Теперь я решил применить ту же тактику.
— У меня не было времени вылезать из машины и смотреть, куда они угодили. Я услышал выстрел и потерял управление. Я считал, что дело в шине, но не был уверен в этом. Я и речь-то завел об этом лишь потому, что мне интересно знать, откуда тебе известно о шине?
— Я же тебе говорила — от Эрика!
— Мне не понравилось, как ты это сказала. Мне сдается, что ты уже знала обо всем, когда он связался с тобой.
Флора отрицательно покачала головой.
— В таком случае извини, я, возможно, неправильно выразилась. Такое случается, когда говоришь о событиях, которые миновали. Но я решительно отрицаю то, на что ты намекаешь. Я к этому делу не имела ни малейшего отношения и ничего не знала до того, как все случилось.
— Эрик все равно уже ни о чем рассказать не может. Так что пока оставим это. На время, — добавил я, чтобы заставить ее еще больше думать только о защите, отвлечь ее внимание от любого слова или выражения лица, по которому она могла бы догадаться, что в моих воспоминаниях все еще есть небольшой пробел. — Ты не узнала, кто стрелял?
— Нет. Скорее всего, какой-нибудь наемный убийца. Я нечего об этом не знаю.
— Тебе известно, сколько времени я пробыл без сознания, пока меня не обнаружили и не доставили в больницу?
Она отрицательно покачала головой. Что-то беспокоило меня, но я никак не мог понять, что именно.
— Эрик не говорил, когда меня доставили в госпиталь?
— Нет.
— Почему, когда я был у тебя, ты пыталась вернуться в Амбер, а не вызвала Эрика по Карте?
— Он не отвечал.
— Могла бы связаться с ним через кого-нибудь другого. Флора, мне кажется, что ты лжешь.
Почему бы не попытаться проследить за ее реакцией?
— Зачем мне лгать? — спросила она. — Другие тоже не отвечали. Все были заняты. Я ответила на твой вопрос? — она внимательно смотрела на меня.
Я поднял руку и указал на нее. За окном позади меня сверкнула молния. Меня слегка тряхнуло током и защипало. Громовой раскат также получился впечатляющим.
— Твоя вина в том, что ты кое о чем умалчиваешь.
Попытка — не пытка! Она закрыла лицо руками и расплакалась.
— Не понимаю, о чем ты говоришь? Я ответила на все вопросы, чего тебе еще надо? Я не знаю, куда ты ехал, не знаю, кто в тебя стрелял и когда это было. Я рассказала все, что знала, черт бы тебя побрал!
Либо она не лжет, либо такими средствами ее не пробьешь, решил я, в любом случае я теряю время даром, больше я тут ничего не добьюсь. И вообще, пора поговорить о другом, пока она не задумалась о том, на кой черт мне вообще сдалась эта авария. Если здесь было что-то упущено, то сперва надо узнать, что именно. Вот так то!
— Пойдем со мной, — произнес я.
— Куда?
— Хочу тебе кое-что показать. Потом расскажу — зачем.
Она встала и пошла за мной. Я привел ее в зал, где лежало тело, и рассказал о Каине. Флора совершенно бесстрастно взглянула на труп и кивнула.
— Да, — протянула она и добавила: — Если бы я даже не знала об этом, то для тебя подтвердила бы с радостью.
Я пробормотал что-то неопределенное. Семейная преданность всегда как то трогает. Я не знал, поверила ли она моему рассказу. Но в данных обстоятельствах это не играло роли. Я ничего не сказал ей о Бранде, и она, по-видимому, не знала о нем ничего нового. В конце разговора она только заметила:
— Тебе идет Самоцвет. А корону ты носишь?
— Об этом слишком рано говорить.
— Если я могу тебе чем-нибудь помочь…
— Знаю. Я это знаю.
Моя гробница — тихое местечко. Она одиноко стоит милях в двух от вершины Колвира на скалистом склоне, в месте, с трех сторон защищенном от непогоды. Вокруг, на нанесенной снизу почве, растут низкорослые деревца, кусты, травы и мощные стебли горного плюща. Это длинное низкое здание с двумя скамьями у входа, почти полностью покрытое плющом, который, к счастью, совершенно скрыл напыщенную надпись над моим именем. Само собой, большую часть времени гробница пустует. Однако этим вечером мы пришли сюда с Ганелоном, запасшись добрым вином, несколькими кусками хлеба и холодным мясом.
Ганелон спрыгнул с коня, подошел к гробнице, раздвинул плющ и, прочтя при лунном свете выбитые на стене слова, воскликнул, обращаясь ко мне:
— Так ты не шутил?!
— Какие шутки, — заметил я, спешившись и взяв лошадей под уздцы. — Серьезно. Моя гробница.
Привязав лошадей к кусту, я снял мешки с провизией и отнес их на ближайшую скамью. Когда я открыл бутыль и налил по большому кубку темного вина, ко мне присоединился Ганелон.
— Все равно ничего не понимаю, — удивился он, принимая кубок.
— Что тут понимать? Я умер — вот меня тут и похоронили. Это мой конотаф, ложная гробница. Их строят, если тело не найдено. Я сам узнал о ней совсем недавно. Ее построили несколько веков назад, когда все решили, что я уже не вернусь.
— Жуть какая, — промолвил Ганелон. — А что там внутри?
— Ничего, хотя они не забыли оставить нишу и гроб на случай, если мои останки все-таки найдутся. Так надежнее.
Ганелон сделал себе бутерброд.
— Кто же до этого додумался? — спросил он.
— Рэндом считает, что Бранд или Эрик, но точно никто не помнит. Но тогда все решили, что мысль хорошая.
Ганелон хмыкнул, зловещая улыбка была абсолютно к месту на его покрытом морщинами и шрамами лице, окаймленном рыжей бородой.
— И что же с ней теперь будет?
Я пожал плечами.
— Кое-кто считает, что зданию нечего пропадать зря и не прочь уложить меня на мое законное место. А пока что здесь очень приятно выпить и закусить. Я еще не засвидетельствовал ей свое глубокое почтение.
Я сложил два бутерброда и проглотил их. В первый раз со дня моего возвращения я мог полностью расслабиться. Кто знает, когда такая возможность представится в следующий раз. За последнюю неделю у меня не было случая обстоятельно потолковать с Ганелоном, а он был одним из немногих, кому я доверял. Мне хотелось рассказать ему все — это было необходимо.
Мне нужно было поговорить с человеком, который мог взглянуть на все со стороны. Что я и сделал. Луна прошла большой путь по небу, а в моей гробнице прибавилось осколков от разбитой бутылки из-под вина.
— Ну, и как восприняли это остальные? — спросил Ганелон.
— Как и следовало ожидать. Не сомневаюсь, что Джулиан не поверил ни одному моему слову, хотя утверждает, что верит. Он знает, как я к нему отношусь, но бросить мне вызов не в силах. Бенедикт, кажется, тоже не поверил, но его куда труднее понять. Он выжидает. Надеюсь, что за неимением доказательств обратного он примет мои слова на веру. Что касается Жерара, боюсь, что для него это была последняя капля. По-моему, он потерял ко мне всякое доверие. Но все же завтра утром он вернется в Амбер и будет сопровождать меня в рощу, чтобы забрать тело Каина. Если бы не он?.. Конечно, это не развлекательная прогулка, но я рад, что со мной будет кто-то из членов семьи. Дейдра — та просто в восторге. Наверняка, тоже не верит, ну и бог с ней. Она всегда на моей стороне, а Каина она терпеть не могла. Она довольна, что я укрепляю свои позиции. Не знаю, поверила ли мне Льювилла. Сдается, ей вообще наплевать, что мы там творим друг с другом. Что касается Фионы, то ее все это, по-моему, забавляет. Но она всегда держалась особняком, на все поглядывала свысока. Никак не поймешь, что у нее на уме.