— Вы что, собираетесь кормить полк?
— В этом деле лучше переборщить.
— Спасибо! Не присоединитесь ли ко мне?
— Наверное, я съем что-нибудь из фруктов, — сказала она.
Ее пальцы тут же нашли яблоко. Она вернулась на диван.
— Рэндом рассказывал, что эту песню сочинили вы.
— Это было давным-давно, Виала.
— А сейчас вы что-нибудь сочиняете?
Я покачал было головой, но поймал себя на этой глупости и ответил:
— Нет. Эта часть меня… отдыхает.
— Жалко, у вас замечательно получается.
— Настоящий музыкант в семье — Рэндом.
— Да, он чувствует музыку, но играть и сочинять — это совсем разные вещи.
— Верно. В один прекрасный день, когда станет полегче… Скажите мне, вы счастливы здесь, в Амбере? Все ли вам по душе? Не нужно ли вам чего-нибудь?
Она улыбнулась:
— Все, что мне нужно, это Рэндом. Он хороший человек.
Я был очень тронут, услышав, что она так отзывается о нем.
— Тогда я счастлив за вас. Он самый младший, самый маленький из нас… Ему, возможно, пришлось немного хуже, чем всем нам. Нет ничего более бесполезного, как еще один принц, когда их уже и так целая толпа. Я перед ним так же виноват, как и остальные. Однажды мы с Блейзом засадили его на два дня на островке к югу отсюда…
— А Жерар съездил и вызволил его, когда узнал об этом, — закончила она за меня. — Да, он мне рассказывал. Должно быть, это тревожит вас, если вы до сих пор помните об этом.
— На него это тоже, возможно, произвело впечатление.
— Нет, он давным-давно простил вас. Он рассказывал это как анекдот. К тому же он тоже делал вам пакости. Однажды он вбил шип в каблук вашего сапога. Вы обули сапог и поранили пятку.
— Так это был Рэндом? Будь я проклят! А я-то всегда винил в этом Джулиана.
— Вот это и тревожит Рэндома.
— Как давно все это было!
Я покачал головой и продолжал есть.
Аппетит, действительно, пришел во время еды. Виала замолкла, чтобы дать мне как следует закусить. И я набросился на еду. Утолив голод, я почувствовал потребность в общении.
— Вот так-то лучше, намного лучше, — начал я. — Я провел в небесном городе необычную и утомительную ночь.
— Вы видели какие-то интересные знамения?
— Не знаю, насколько они интересны, но я рад, что был их свидетелем. А здесь что-нибудь произошло за это время?
— Слуги говорили мне, что ваш брат Бранд выздоравливает. Он хорошо ел этим утром, что само по себе обнадеживает.
— Верно, — согласился я. — Теперь он, кажется, вне опасности.
— Вероятно. Эта серия ужасных происшествий, которая обрушилась на всех нас! Мне очень жаль. Надеюсь, ночью на Тир-на Ног-та вам удалось узнать, как повернуть судьбу, чтобы избежать в будущем неприятности.
— Не придавайте им такое значение, — успокоил я ее. — Все образуется само по себе. Знамения здесь ни при чем.
— Тогда зачем же?..
Я изучал ее со все возрастающим интересом. Лицо ее не выдавало волнения, и только правая рука подергивалась, постукивая и пощипывая диван. Затем она заставила и руку лежать неподвижно. Она явно была личностью.
— Да, — сказал я, затягивая время. — Вы и о моем ранении тоже знаете?
Она кивнула.
— Я не сержусь на Рэндома за то, что он рассказал вам все. Его суждения всегда были точными, ведь они были его защитой. Хотелось бы все-таки знать, что еще он вам рассказывал. И не из любопытства. Ведь некоторые вещи знать не бесполезно. И я беспокоюсь за вас. И кроме того не знаю, могу ли вам поведать то, что случилось с нами недавно.
— Я понимаю. Конечно, трудно сказать, все ли он мне рассказывает, но мне кажется, я знаю многое. Я знаю вашу историю и историю большинства других. Он держит меня в курсе событий, подозрений и предчувствий.
— Спасибо, — пригубил я вина. — Теперь мне будет легче говорить с вами. Я хотел бы рассказать вам все, что случилось после завтрака до этой трапезы.
Так я и сделал. Она улыбалась, когда я говорил, но не перебивала. Когда я кончил, она спросила:
— Вы думали, что меня расстроит упоминание о Мартине?
— Могло бы быть и так.
— Нет, — возразила она. — Видите ли, я знала Мартина еще в Ребма, когда он был мальчиком. Я была там, пока он рос. Он мне очень нравился. Даже если бы он не был сыном Рэндома, он все равно был бы мне дорог. Я могу только радоваться заботе Рэндома о нем, со временем это пойдет на пользу им обоим.
Я покачал головой:
— Я не слишком часто встречаю людей, подобных вам. И я рад, что, наконец, встретил вас.
Она рассмеялась, после чего спросила:
— Долго ли вы были без зрения?
— Да.
— Это может или озлобить человека, или подарить ему радость почувствовать то, что он имеет.
Мне не нужно мысленно возвращаться к своим чувствам во время слепоты, чтобы понять, что я отношусь к людям первой категории. Даже если не принимать в расчет обстоятельства, при которых я ослеп. Сожалею, но таков уж я…
— Верно, — согласился я, — вы счастливая.
— На самом деле это просто состояние души, то, что легко может оценить Повелитель Отражений.
Она поднялась:
— Я всегда гадала, как вы выглядите. Рэндом вас описывал, но это совсем не то. Можно мне?
— Конечно.
Она подошла и положила на мое лицо кончики пальцев, деликатно проводя ими по моим чертам.
— Да, — произнесла она, — вы во многом такой, каким я вас представляла. Я чувствую в вас напряжение. Оно давно не покидает вас, не так ли?
— В той или иной форме, да. Я полагаю, никогда со времени моего возвращения в Амбер.
— Хотела бы я знать, — задумчиво промолвила она, — были ли вы счастливее до того, как вновь обрели свою память?
— Это один из вопросов, на который ответить нельзя. Если бы я не обрел ее — это было бы равносильно смерти. Но если отложить в сторону все рассуждения, то можно сказать, что в те времена не давал мне покоя вопрос — кто я такой? Откуда? Зачем я? Думать об этом было мучительно.
— Но вы были более или менее счастливы, наверное счастливее, чем сейчас?
— Не более и не менее. Одно уравновешивает другое. Это, как вы выразились, состояние души. И даже если бы это было не так, я знаю, кто я такой, теперь, когда я нашел свой Амбер.
— Почему же?
— Почему вы меня обо всем этом спрашиваете?
— Я хочу понять вас, — пояснила она. — С тех пор, как я услышала о вас еще в Ребма, даже прежде, чем Рэндом что-то рассказал, я гадала, что же заставляет вас действовать. Теперь, когда у меня есть возможность узнать это, никакого права, разумеется, только возможность, я почувствовала, что стоит нарушить этикет и правила, подобающие моему положению, для того, чтобы спросить вас об этом.
Я невольно рассмеялся.
— Отлично сказано. Посмотрим, смогу ли я быть так же честен, как вы. Сперва меня заставляла действовать ненависть к моему брату Эрику и желание захватить трон. Если бы вы спросили меня тогда, когда я вернулся, что двигало мной сильнее, я бы ответил, что притягательность трона. Сейчас, однако, я вынужден признаться, что на самом деле все было наоборот. Я этого не понимал раньше, но это правда. Эрик мертв. И те чувства, которые я испытывал к нему, давно исчезли. Трон по-прежнему на месте, но теперь я бы не стал бороться за него. Пожалуй, сейчас никто из нас не имеет на него права. И даже если бы вся семья захотела, чтобы я взошел на него, я бы не стал этого делать. Сначала нужно добиться стабильности в королевстве и найти ответ на множество вопросов.
— А вы искали бы эти ответы, если бы, даже найдя их, не могли претендовать на трон.
— Искал бы.
— Тогда я начинаю кое-что понимать.
— А что тут понимать?
— Лорд Корвин, я не очень-то большой философ, но я догадываюсь, что вы способны найти на Отражениях все, что пожелаете. Это длительное время беспокоило меня, и я никогда полностью не понимала объяснений Рэндома. Разве не мог бы каждый из вас, если бы захотел, уйти на Отражения и найти себе другой Амбер, который от этого отличался бы только тем, что вы можете быть там правителем и наслаждаться своим положением.
— Да, мы можем отыскать такие места, — подтвердил я.
— Тогда почему же вы этого не сделали, чтобы положить конец борьбе?
— Потому что можно найти место, кажущееся точно таким, но оно не будет таким. Мы — часть этого Амбера в такой же степени, как он — часть нас. Любое Отражение неизбежно будет населено Отражениями нас самих, и потому не сможет казаться настоящим. Мы можем даже встретить отражение своей собственной персоны, если захотим переместиться в готовое королевство. Однако народ Отражения не будет таким, как люди, которые живут здесь. Отражение никогда не бывает точно таким же, как то, что отбрасывает его. Эти мелкие отличия накапливаются. Они еще хуже, чем крупные. Это равносильно приходу в страну незнакомцев. Самое лучшее сравнение, приходящее мне на ум, — это встреча с человеком, очень напоминающим другого, известного тебе человека, но это не он сам. Ты все время ждешь, что он будет вести себя, как твой знакомый, хуже того, ты и сам начинаешь вести себя так, словно давным-давно его знаешь. Общаясь с ним, надеваешь привычную маску, ждешь привычных отношений. Но реакция двойника совсем иная, не такая, как та, к которой ты привык. Это очень неудобное чувство. Мне никогда не доставляло удовольствие встречать людей, напоминающих мне о других. Личность — вот что мы не можем контролировать в своих манипуляциях с Отражениями. Фактически именно посредством этого мы и можем отличить друг друга от наших отражений. Вот почему так долго Флора не могла найти контакта со мной на Отражении Земля: моя новая личность была иной, чем та, которую она знала.
— Я начинаю понимать, — произнесла Виала. — Для вас это не просто Амбер. Это — место плюс все остальное.
— Место плюс все остальное — это и есть Амбер, — согласился я.
— Вы утверждаете, что ваша ненависть умерла вместе с Эриком, а стремление к трону поубавилось из-за всего, что вы узнали?
— Именно так.