— А шерифу не приходило в голову, что убийцей мог быть отец ребенка?
Гантс-младший, немного успокоившись, вновь взял на себя роль рассказчика.
— Они задали нам кучу вопросов — спрашивали то же, что и вы. Конечно, Трой — тот еще фрукт. Но полиция за ним приглядывает, а узнав, что Тиффани выходит замуж, он вроде поутих немного. Решил, видно, что теперь она не станет требовать с него денег.
Тесс призадумалась — она кое-что знала о защите прав несовершеннолетних детей. Ей не раз приходилось разыскивать по всей стране беглых папаш.
— Наверное, вскоре выяснилось, что он очень ошибается?
— Да, Тиффани сама сказала ему об этом за неделю или две до того… — Уолли осекся — видимо, вспоминать об этом было больно до сих пор. — Впрочем, все равно, как он раньше не платил, когда Тиффани одна тащила девчонку на себе, так и потом, когда они уже жили вместе с Эриком. А ведь кроме отца у малышки не осталось никого в целом свете. Но с него как с гуся вода. Устроится на работу, мы добьемся, чтобы ему послали исполнительный лист — глянь, его уж и след простыл! А в последнее время вообще устроился так, что получает наличными.
— И с кем же сейчас Дарби?
— С нами. — Бетти Гантс впервые решилась открыть рот. — Я ведь и так сижу с малышами Кэт, пока она на работе, вот мы подумали и решили: где два ребенка, там и третий. Она славная девочка.
— Которая из них Дарби? — поинтересовалась Тесс, бросив взгляд через стеклянные двери.
— Вы не имеете права задавать ей вопросы! — прорычал Уолли-младший, разом ощетинившись, словно дикий кот. — Малышке всего три года, она и знать не знает, что стряслось с ее матерью. На следующее утро, когда их сосед, который живет через две двери от них, заметил открытую дверь в квартиру и поднялся наверх, бедняжка еще спала.
— Девочку не разбудил даже выстрел?!
— Выходит, что так. Кстати, копы решили, что убийца воспользовался глушителем.
— Пистолет с глушителем? У взломщика, который шарит по пустым квартирам и тащит все, что плохо лежит?
Уолли только молча пожал плечами. «А как же канал „Дискавери“?» — удивилась про себя Тесс. Судя по всему, это вовсе не показалось ему странным.
— А Эрик Шиверс? Что случилось с ним?
Младший Гантс покосился на родителей, словно спрашивая у них разрешения говорить.
— О, это очень печально, — пробормотала Кэт. — Так печально…
— Эрик и в самом деле хорошо относился к Тиффани, — перехватил инициативу Уолли. — Нам всем он очень нравился. Это он убедил ее вернуться в школу. Все твердил: учись, если хочешь чего-то добиться в жизни. Вот она и пошла учиться — вечерами, конечно. А после окончания школы они собирались пожениться. Эрик оплачивал все счета, да и малышке Дарби был навроде второго отца. Только ведь по закону-то он ей не родной, верно? И когда Тиффани не стало, мы решили, что девочка должна расти в семье. Если б мои старики не оформили опеку, Трой Планкетт запросто мог бы забрать дочку себе. А этого мы не имели права допустить. Эрик все понял. И все-таки ему было тяжело смириться с этим. Очень переживал, бедный. Он ведь разом потерял и Тиффани, и Дарби.
— Весь высох, бедняга, — добавила миссис Гантс. — Все уговаривал нас, чтобы мы разрешили ему заходить к нам, видеться с девочкой, но мы подумали… нет, так только хуже будет. Видите ли, малышка-то — вылитая мать! Ну каково ему будет на нее смотреть?!
Отыскалась и фотография Тиффани Гантс — одна из тех стандартных школьных фотографий, которые есть в каждой семье. Густая копна темных волос, такие же темные глаза, тонкое, нежное личико — девушка казалась хрупкой и трогательной, словно Бэмби. Робкая улыбка придавала всему ее облику оттенок застенчивости, но ни запуганной, ни побитой жизнью Тиффани не казалось. Впрочем, напомнила себе Тесс, этому снимку уже несколько лет, на нем Тиффани еще почти ребенок.
К счастью, не зная, какая ужасная судьба ее ждет, эта девочка могла еще радоваться жизни.
Тесс украдкой снова покосилась на играющих в саду малышей. Как на грех, все трое были темноволосые и черноглазые. В конце концов она решила, что Дарби — средняя, так как младшей из девочек на вид было не больше пяти, а старшим из трех был мальчик.
— Так что же все-таки случилось с Эриком?
Судя по всему, невестке Тиффани почему-то страшно не хотелось возвращаться к этой теме.
— Он уехал на юг. Кажется, в Джорджию… Впрочем, не помню.
— В Северную Каролину, — поправила ее миссис Гантс. — Он еще потом поздравлял нас на Рождество. Несколько раз.
— Он был симпатичный, — пробормотала Кэт, смущенно покосившись на супруга. — Куда симпатичнее, чем Трой. Я была так рада за Тиффани.
— И где же был Эрик в ту ночь, когда убили Тиффани?
На этот раз ответил Гантс-младший:
— В пути. Где-то неподалеку от Спартины, штат Виргиния. Он постоянно разъезжает, знаете ли. Работа у него такая — Эрик коммивояжер, продает запчасти к фотоаппаратам. Полиция первым делом позвонила ему — велела вернуться домой, чтобы опознать… опознать…
Тесс постаралась побыстрее увести разговор в сторону:
— Скажите, а многие в городе знали, что Тиффани часто бывает дома одна?
Глаза Уолли вспыхнули.
— Неужто вы думаете…
— Я ничего покане думаю, — осторожно ответила Тесс. Она уже успела забыть, насколько тяжело родным ворошить подобные печальные воспоминания. — Но меня сильно интересует Трой Планкетт.
Тут, наконец, в разговор вмешался и старый Гантс. Тесс вздрогнула — ей показалось, что в заржавевшем замке заскрежетал ключ.
— Паршивец достаточно жесток, чтобы убить, однако недостаточно умен, чтобы выйти сухим из воды.
— А что, Трой Планкетт все еще в городе?
Но старый Гантс уже захлопнул рот — видимо, решил, что рассказал все, что мог. Он вдруг напомнил Тесс один довольно известный цветок — тот самый, что цветет всего лишь раз в году. А когда расцветает, испускает такую вонь, что хоть из дому беги.
— Да, — откликнулся Уолли. — Время от времени уезжает куда-то, но всякий раз возвращается. Куда он денется? Вот и вся семья у них такая же — сколько помню, вечно их носит взад-вперед, словно мусор по дороге. Так что Трой где-то тут. Либо в городе ошивается, либо в кафешке. Есть тут одно такое —Безымянное.
— Безымянное?
— Точно. Мы его так прозвали — потому как названия у него нет. Просто забегаловка на обочине старого шоссе Турмаунт, ни вывески, ни названия — ничего нет. Проедете немного вперед, и после магазинчика Джона Дира наткнетесь на него. Слева от вас будет.
Тесс немного подождала в надежде получить более исчерпывающие указания, но Гантсы, видимо, решили, что будет с нее и этого. Поднявшись, она попрощалась с каждым по очереди. Ладони у них были вялые, чуть влажные, только старик Гантс неожиданно крепко сжал ее руку, а потом злобно посмотрел на нее — словно подозревал, что это она виновата в смерти его дочери. «Приятные люди», — решила Тесс. Если бы Тиффани умерла какой-нибудь другой смертью — от болезни или погибла бы в автокатастрофе, вероятно, им было бы легче. Но убийство! Наверное, по их мнению, такого с людьми их круга обычно не случается. Приятные люди не должны погибать насильственной смертью…
Гантсы показались ей такими инертными, такими безвольными, словно щепки, плывущие по течению… Будто жизнь навсегда покинула их. Неужели они всегда были такими? Тесс этого не знала. Впрочем, ей это было и не слишком интересно. Она вдруг отчаянно захотела поскорее выбраться из этого дома, не видеть на фото нежной, чуть застенчивой улыбки Тиффани, которая еще ничего не знает…
Глава 6
Старое шоссе Турмаунт было не так-то легко найти, зато Трой Планкетт оказался именно там, где ей и говорили. Тесс раза два проскочила нужный ей съезд с шоссе, причем на такой скорости, что опомнилась уже чуть ли не возле самого Кемп-Дэвида. В конце концов, плюнув, она принялась наводить справки, и тут выяснилось, что существовало шоссе Турмаунт, старое шоссе Турмаунт и вдобавок еще одно,очень староешоссе Турмаунт — узенький проезд, вдоль которого вереницей тянулись покосившиеся домишки. Приезжая мимо, Тесс не заметила никаких признаков того, что где-то тут жили люди — кроме разве что нескольких покосившихся табличек «Проезд воспрещен» между домами. Кое-где на почтовых ящиках мелькала фамилия «Планкетт», и Тесс немного приободрилась. А в самом конце этой убогой улочки обнаружилось и кафеБезымянное— низкое, какое-то словно размазанное по земле здание, сильно смахивающее на бомбоубежище. «То, что нужно, если хочешь пережить ядерный взрыв», — хмыкнула про себя Тесс.
Тесс заказала пиво. Его принесли достаточно быстро, но в таком ужасающе грязном и липком стакане, что соперничать с ним в этом смысле могла бы только сальная усмешка бармена.
— Все дамочки в основном предпочитают светлое пиво, — подмигнул он.
— Правда? Всегда удивляюсь, когда разговор заходит о светлом пиве. И что в нем такого особенного?
Тесс пользовалась этой тактикой не в первый раз — причем с неизменным успехом. В Балтиморе этого было достаточно, чтобы у любого бармена враз развязался язык. В Балтиморе — но не здесь. Этот, наоборот, молча повернулся к ней спиной и демонстративно уставился в телевизор, где шел бейсбол, будто в жизни ничего интереснее не видел. Странно — учитывая, что телевизор был черно-белый. И даже не в этом дело: игроки, все как на подбор настоящие тяжеловесы, были совсем не такими жилистыми и мускулистыми, какими мы уже давно привыкли их видеть. Тесс не сразу сообразила, что это, наверное, запись какого-то старого матча семидесятых годов. Было в этом что-то странно трогательное — вот так сидеть в пустом кафе, наблюдая за игрой, которая закончилась больше трех десятилетий назад.
Она оглядела тесный, темноватый зал. Сюда приходили выпить пива, посмотреть бейсбол, погонять шары. Не то место, где какой-то чужак, заглянувший на огонек, мог запросто поинтересоваться у кого-то из завсегдатаев:
— Эй, вы сегодня случайно не видели Троя Планкетта?