Он восхищался матерью, догадываясь о том, чего не подозревали ни ее врач, ни она сама. Взять хотя бы зверей — они ведь всегда чувствуют приближение смерти. Так почему бы его матери не чувствовать тоже? Одного он не мог понять: откуда этот страх? Из-за прошлого, что преследовало ее? Или это страх перед будущим, которого у нее нет? Неужели она с таким нетерпением ждет смерть лишь потому, что надеется с ее приходом избавиться от терзавших ее страхов? Раньше, когда он нуждался в ней, она была такой сильной. Всем, что у него есть, он обязан именно ей, своей матери. Вот этого докторам никогда не понять. Она хорошая женщина, чуткая и добрая. Она дважды подарила ему жизнь. Как это ужасно глупо, как банально, что теперь ему приходится суетиться вокруг нее. Она ведь никогда не создавала ему проблем, зато часто решала их за него.
Он приготовил ей завтрак: заварил кипятком овсяные хлопья, для красоты положил сверху ломтик банана. У матери сохранились все зубы, но по какой-то неизвестной причине она предпочитала почти протертую пищу. Возможно, придет время, когда ему придется кормить ее с ложечки. Сколько еще осталось — пять лет? Десять? Или двадцать? Тридцать? А что потом? Как избавить ее от этих последних унижений? Потом он сделал ей растворимое какао — чудовищное на вид пойло. Он сморщился, гадая, случалось ли ей читать, что написано на этикетке. Положил на блюдечко пару обезжиренных крекеров — мать любила макать их в какао, пока они не превращались в кашицу.
Доктора твердили ей, чтобы она питалась исключительно обезжиренными продуктами. А мать всегда была сластеной. И раз уж ей запретили есть ее обожаемое сдобное печенье, она упрямо покупала обезжиренные крекеры. А их почему-то было все труднее купить. Ему приходилось искать их через Интернет, делать заказ какой-то техасской фирме, специализировавшейся вот на таких выходивших из употребления продуктах. Со временем ему даже стало доставлять удовольствие общаться с женщиной, принимавшей заказ — она была такой веселой, так искренне гордилась тем, что она делала. У них много общего, думал он — в мире еще много таких дел, выполнить которые способен далеко не каждый. И очень мало таких, как он и эта вот женщина, кто по-настоящему помогает людям, исполняя их желания. Законопроект, запрещающий снимать с производства вышедшие из моды продукты — вот, что нужно округу, думал он иногда. Обезжиренные крекеры, снеки, жевательная резинка Чарльстон и многое другое…
Мать макала свои крекеры в какао, макала до тех пор, пока они не разваливались у нее в руках, потом осторожно совала в рот. Он включил телевизор. Какое-то идиотское шоу — одно из тех, где ведущий заставляет людей по утрам горланить «С добрым утром!» По углам ее рта вниз тянулись тоненькие коричневые ручейки, которые он терпеливо вытирал салфеткой. Глотать ей становилось все труднее, хотя доктора только разводили руками, не видя никаких причин этого. Временами ее мучила изжога.
— Все когда-то случается, — равнодушно проговорила она, не отрывая глаз от экрана. Он так и не понял, что она имеет в виду — прошлое или свои нынешние проблемы. — Все когда-то случается.
— Да, мама. Я знаю.
Глава 9
Тесс выплыла прямо в ясное утро — жизнь казалась ей прекрасной, порученное ей дело не сулило особых хлопот, словом, все было чудесно. Это свежее, словно умытое предрассветной росой утро было одним из тех, что вселяют надежды даже в самые робкие души. Что-то подсказывало ей, что расследование убийства, которым она собиралась заняться сегодня, и папка с документами о котором была самой тощей, окажется настолько успешным, что это вознаградит ее за все предыдущие неудачи.
Однако все ее надежды лопнули с треском, когда убитая самолично открыла ей дверь и пригласила Тесс к чаю.
Кирпичный домик на самой окраине округа Балтимор был настолько мал, что казался игрушечным. Впрочем, как раз под стать своей хозяйке. В женщине, которая рассматривала ее из-за стеклянной двери, было не более пяти футов — настоящая кукла Барби в своем кукольном домике, решила Тесс. Только у этой Барби были длинные каштановые волосы, огромные голубые глаза и нежно-розовая кожа. Она выглядела хрупкой и изящной, словно статуэтка из китайского фарфора — женщин такого типа хочется беречь и лелеять, оберегая их от суровой правды жизни.
И она была абсолютно, несомненно живой, живой до такой степени, что слегка обалдевшая от неожиданности Тесс, опомнившись, решила, что это либо родственница, либо близкая подруга погибшей.
— Я ищу кого-нибудь, кто бы мог рассказать мне о Джули Картер, — придя в себя, объяснила она.
— Думаю, вряд ли кто-то сможет рассказать вам о ней больше, чем я, — ответила та, возвысив голос, чтобы ее было слышно. Тесс поморщилась. Голос — сухой, словно прожаренный до состояния подошвы кусок мяса — совершенно не шел этому небесному созданию. В нем чувствовался легкий акцент, свойственный жителям западного побережья. Впрочем, даже не акцент, а скорее тембр его, немного смолистый, насквозь прожаренный жгучим солнцем, неизвестно почему вызывал в памяти Столовые торы, кактусы и безделушки из бирюзы. — Только мне не нравится, когда кто-то расспрашивает обо мне.
— О… вас?!
— Ну да. Джули Картер — это ведь я. Странно, что вы этого не знаете, раз уж разыскиваете меня, да еще собираетесь расспрашивать обо мне любого, кто захочет вам что-то рассказать. Кстати, а вы сами кто такая?
«Не кто, а кто такая», — невольно отметила про себя Тесс. Выбор слов рассказал ей о той жизни, которую, скорее всего, вела Джули Картер.
— Мне так сказа… то есть я так поняла. — Тесс прикусила язык, сообразив, что лучше промолчать. Прямо с порога объявить хозяйке дома, что она возглавляет список жертв в перечне совершенных убийств, — не самый удачный способ знакомства. — Видите ли, я частный сыщик. Расследую некоторые старые дела. Мне сказали, что вы… хм… были убиты. Скорее всего, ошиблись.
— Да уж, ошибочка вышла. Хотя иной раз мне и самой невдомек, жива я или уже склеила ласты. — Скрестив руки на груди, девица привалилась плечом к косяку. — Так вы из Балтимора?
— Да.
— Далековато будет.
— М-да… далековато, — промямлила Тесс, старательно отводя глаза в сторону. У нее и прежде случались проколы, но она всякий раз умудрялась выкручиваться. Однако Джули Картер поставила ее в тупик — и явно наслаждалась этой ситуацией.
— Да, я всем говорю, что этот домик — настоящая находка. Дешевый и от шоссе недалеко. А если хочешь встряхнуться немного, так кати в Балтимор! Час езды — и ты уже там. — На лице ее заиграла широкая усмешка. — Слушайте, входите, а? Выпьем по чашечке кофе.
— Почему бы и нет?
— Клево! — Девушка захлопала в ладоши, и Тесс сразу убавила ей несколько лет. Стеклянная дверь распахнулась настежь. — Только это будет не кофе, а чай. Только что вспомнила, что кофе у меня вышел. Живешь тут, как на необитаемом острове! Не то что в городе, где всегда можно выскочить в магазинчик на углу. А вот тут его шиш найдешь! Да и откуда взяться магазинчику, если тут и угла-то никакого нет! Вообще-то, тот, кто сам работает в бакалейной лавке, по идее должен иметь запас таких вещей. Но только не я. Когда у меня кончается кофе, я мечтаю только об одном — выбраться из этой дыры, у меня в холодильнике вечно шаром покати. Смешно, верно? Или нет?
Прозаически настроенная Тесс едва не пожала плечами: мол, чего ж тут смешного. Плакать нужно, если в голове каша вместо мозгов. Но в этой напускной веселости было что-то жалкое. Джули Картер наверняка чувствовала себя ужасно одинокой — молоденькая продавщица, неизвестно какими судьбами оказавшаяся в окружении семейств, принадлежавших исключительно к среднему классу.
— Чай тоже неплохо.
— Итак, выходит, кто-то считает, что я мертва, — буркнула Джули, взгромоздив на плиту чайник и шлепнув на стол плетенку с пакетиками чая. Тесс обратила внимание на то, что все пакетики были разные. — Я забираю их в ресторане, — объяснила Джули, перехватив ее взгляд. — Видели бы вы мою коллекцию пакетиков с горчицей. И с кетчупом тоже. У меня скопилась целая куча их. Так что голодная смерть мне не грозит. А кстати, какой смертью, говорите, я умерла?
— Но вы же живы!
— Да знаю я. Скорее всего, это какая-то другая Джули Картер. Спутали, наверное. Такое бывает.
— Возможно. Однако мне дали ваш адрес. Собственно говоря, больше у меня ничего нет — только имя и адрес.
— Итак, меня, выходит, убили?
Тесс, попав под очарование этого чуть хрипловатого, прокуренного голоса, завороженная им, к этому времени почти перестала прислушиваться к словам. Похоже, Джули была заядлой курильщицей. В комнате клубился синеватый дым — с таким же успехом она могла бы поселиться в пачке «Мальборо».
— Ну?
— Эээ… что?
— Так меня что — убили?
— Ваше имя фигурирует в списке жертв нераскрытых насильственных преступлений. А убийство — это, так сказать, только одно из них. — Прозвучало это довольно заумно, но Джули Картер, похоже, было наплевать.
— И как же меня убили? Застрелили? Подсыпали яду? Или пырнули ножом? — Вскипевший чайник, окончательно потеряв терпение, издал разбойничий свист, и хозяйка радушно подвинула Тесс плетенку с синими, белыми и розовыми пакетиками с чаем.
— Ничего не могу вам сказать. Да и что тут говорить — вы же живы.
— Я сама когда-то давно думала податься в частные сыщики. Но вместо этого решила открыть цветочную лавку. — Джули захохотала, словно это было ужасно смешно. — Кого я дурачу? Уж такой я человек — вечно ищу неприятностей на свою задницу. А без этого мне и жизнь не в жизнь.
— Ну, не знаю, — запротестовала Тесс. — Смотрите, какой у вас славный домик! А он действительно был славный — чистенький, аккуратный, даже при том, что штукатурка на стенах пожелтела от сигаретного дыма.
— Он не мой — я его снимаю. Вообще-то, ноги бы моей тут не было, если б не парень, с которым я тогда встречалась. Уговорил меня въехать, а потом сделал ноги. Вечно мне не везет с парнями.