Однако не в ее привычках было сдаваться, не оставив за собой последнего слова.
— Послушайте, на такой диете вы, в конце концов, приметесь с бешеной скоростью набирать вес.
— С чего вы взяли? За весь день — лишь жалких две тысячи калорий! А еще учтите, что я вообще не употребляю алкоголь, стало быть, экономлю и на этом тоже, — с нажимом проворчал он, метнув в ее сторону укоризненный взгляд. Карл считал употребление алкоголя чуть ли не уголовным преступлением и едва не рухнул со стула, когда Тесс как-то раз за обедом попросила официантку принести ей кружку пива. — И каждый день сжигаю их без остатка. И потом, если вы думаете, что мне очень хочется быть таким же тощим, как ваш приятель, то глубоко ошибаетесь. Не человек, а сушеный комар какой-то! — фыркнул он.
В тот день, когда они уезжали, Кроу, как на грех, вышел в пижаме на крыльцо помахать ей вслед и пожелать удачи. На взгляд Тесс, Кроу был вовсе не худым — скорее стройным. Во всяком случае, он ничуть не походил на стоявшую возле него Искей, возмущенно подумала она. Кроу, ее дом, Балтимор — как это было теперь далеко!
Женщине, открывшей им дверь в дом, где жила семья Шиверсов, на первый взгляд могло быть и двадцать пять, и сорок, а то и больше. В уголках глаз ее лучились веселые морщинки, а скорбно опущенные губы и рот куриной гузкой делали ее похожей на грустного клоуна. Плата, за вечно сияющее в небе солнце, подумала про себя Тесс.
— Миссис Шиверс? — осведомился Карл. Тесс отметила про себя, что голос его неуловимо изменился. Судя по всему, Карл снова решил сыграть роль этакого рубахи-парня с побережья, догадалась она.
— Хэлли Лэнгли. Я… я была… то есть, я сестра Эрика. — Она закусила губу — видимо, вспоминать об этой потере было все еще мучительно.
— Я думал, что здесь живут ваши родители.
— Может, вам это покажется глупым, но мои родители до сих пор избегают говорить о смерти Эрика. Это все случилось так неожиданно, а ведь он… да, он был их любимцем. Нет, нет, я вовсе не хочу сказать, что меня они не любили. Любили, конечно. Но Эрик был их первенцем, и к тому же мальчиком.
Когда-то, возможно, подобное признание, да еще в устах уроженки восточного побережья, жители которого вообще скупы на эмоции, и удивило бы Тесс. Но за эти годы она успела уже убедиться, что людей просто хлебом не корми, только дай поделиться своими тайнами, в особенности если найдется благодарный слушатель. А уж незнакомый человек подходил на эту роль как нельзя лучше. «Эффект попутчика», вспомнила она. Хэлли Лэнгли провела их в полутемную гостиную, и Тесс, украдкой оглядевшись, решила про себя, что вряд ли эта комната сильно изменилась за последние два десятка лет.
— Эрик появился на свет не здесь, а в Сэйлсбери? — Это снова был Карл. Тесс молча устранилась, решив предоставить ему инициативу.
— И родился там, и умер тоже там. Но наша семья всегда жила здесь.
— Простите, я бы хотел уточнить обстоятельства его смерти. В клинике мне сказали, что это был внезапный приступ астмы и что вскрытия не было.
— Не сомневаюсь, что многие сочли бы это трагической случайностью. Не обратили внимания на такую заметную вывеску — огромный бык и жареные устрицы?
Тесс кивнула.
— Стало быть, вы знаете, что там всегда спокойно — все равно как дома. Мои родители высадили нас там, дали немного денег и велели заняться чем угодно. Эрик был на четыре года старше меня. Ему до смерти не хотелось возиться с младшей сестренкой.
— Да уж, — буркнул Карл. — Мальчишки… все они такие.
Нотка понимания и сочувствия в его голосе подействовала на Хэлли, как глоток спиртного. Она заговорила — торопливо, словно желая облегчить душу.
— Он удрал от меня, встретив кого-то из своих одноклассников. Не только мальчиков. И девочек, конечно. Собственно, все они увязались за девчонками. Я, конечно, подняла жуткий рев, тогда он дал мне денег и велел в пять часов ждать его у входа. Если честно, он дал мне кучу денег, но я все равно злилась. В глубине души я предвкушала, как наябедничаю родителям, и они отлупят его ремнем за то, что он оставил меня без присмотра. Но вот пробило пять, а его все не было. Он не шел… и не шел…
Ее обветренное, цвета красного дерева личико плаксиво сморщилось, и Тесс словно воочию увидела перед собой маленькую девочку, одиноко переминающуюся перед входом в ожидании того, кто так и не придет. Она почти физически почувствовала, как медленно тянется время, как злость и раздражение в ее душе сменяются отчаянием, а потом и страхом, и как все это, точно грозовая туча, заволакивает гнетущее ощущение надвигающейся беды.
Даже если ты умеешь держать себя в руках.
— Тут вернулись родители и накинулись на меня с вопросами, где Эрик. Честно говоря, к тому времени я и думать забыла о том, как собиралась наябедничать на него. До нас уже дошло, что он попал в беду, только я не представляла, что это может быть, потому что они так сильно любили его. Да простит меня Бог, но мне всегда казалось, что мама в глубине души обвиняет в его смерти меня. Может, за то, что взяла эти деньги и позволила ему уйти. Она всегда как-то умудрялась дать понять, что это была моя вина. В конце концов мы нашли его. Он лежал в кустах, под деревьями, довольно далеко от детской площадки.
— Он был уже мертв?
Тесс испуганно моргнула. Иной раз грубоватая прямота Карла слегка коробила ее, но Хэлли, казалось, просто не обратила внимания.
— Возможно. Приехала «Скорая», его отвезли в больницу. Нам сказали, что они, дескать, сделали, что смогли, но было уже слишком поздно.
— И все-таки, умереть так сразу, от приступа астмы… — Карл покачал головой.
— Да нет, дело тут не в астме. Во всем виноваты моллюски и крабы. У Эрика на них была страшная аллергия, просто жуткая! Глупость какая-то — родиться в здешних краях и страдать от аллергии на них, верно? Мы всегда шутили, что, когда ветер дует с океана, Эрик всякий раз на волосок от смерти. Вот и досмеялись. Оказывается, в гамбургер попал кусочек краба. И кусочек-то был крохотный, а вот чем все закончилось. Кто-то просто жарил котлеты для гамбургеров и крабов на одном гриле.
— У меня тоже аллергия на ракообразных, — призналась Тесс. — Но даже если случился приступ, всегда есть минута, чтобы принять антигистаминный препарат. И если вы настоящий аллергик, то он у вас всегда с собой.
— Да. Конечно. Но либо у Эрика его не было, либо он просто не успел его принять.
— Так он был один? — Хороший вопрос! Что называется, по делу. Тесс одобрительно подмигнула Карлу.
— Нам сказали, что, скорее всего, один.
— Понятно, что сказали. А сами-то вы что думаете?
Губы Хэлли вытянулись в ниточку. Судя по всему, она изо всех сил старалась не заплакать. Лицо у нее сморщилось, и Тесс вдруг с тоскливым чувством поняла, что все эти морщины вовсе не из-за палящего солнца.
— Нет. Нет, я так не думаю. Кто-то наверняка с ним был. Но, кто бы это ни был, вероятно, он просто струсил и удрал. Они… — женщина испуганно понизила голос, словно все это еще оставалось страшной тайной, которую она вдруг решилась доверить им, — …мальчишки, я хочу сказать… Так вот, они втихаря покуривали и пили пиво. Я заметила окурки, а рядом — упавшую сигарету. Папа украдкой спрятал ее в карман, но я до сих пор помню все, как будто это случилось только вчера.
— А вы не заметили, с кем он ушел?
— Я видела его в компании одноклассников. Но потом его дружки сказали, что он ушел с какой-то девочкой. Она клялась и божилась, что ничего такого не было, и ее подружка это подтвердила — дала честное слово, что они все это время были вместе. А теперь кто знает? Может, и был с ним кто-то, а может, нет.
Карл наклонился к ней так близко, что мог взять ее руку в свои. Но у него хватило ума и деликатности этого не делать.
— А что вы думаете обо всем этом, миссис Лэнгли?
— Мисс Шиверс.
— А я подумал…
— Я оставила мужа почти шесть лет назад, так что теперь, думаю, могу с полным правом называть себя мисс Шиверс. — Она вдруг сдвинула брови, словно задумалась о чем-то. — Хотя Лэнгли звучит куда лучше чем Шиверс, верно?
— Приятная фамилия. И очень вам идет. Но Шиверс тоже неплохо. И потом, это ведь фамилия, которую носит ваша семья.
— Скоро уже некому будет ее носить… — Хэлли затрясла головой, будто стараясь оживить какие-то воспоминания. — Простите, что вы спросили? Ах, да… Нет, не думаю, что он был один. Мне кажется, что он действительно удрал от всех с той девочкой, Беккой. Бекка Гаррисон ее звали. Его приятели знали бы, что делать, будь они с ним, ведь все они вместе выросли.
— А она разве не отсюда?
— Да, она ходила в старшую школу, но вообще-то она с Ноттинг-Айленда. Это остров такой, ребятишек с него возили сюда в школу. Мы вечно дразнили их, что они, мол, с Неверлэнда.[18]Глупо, конечно, но они страшно бесились из-за этого. Господи, почему в детстве все обязательно дразнятся?
— Странно… Мне казалось, я неплохо знаю побережье. А вот о Ноттинг-Айленде слышу в первый раз.
— А о нем вообще мало кто слышал.
— Он к чему ближе — к Виргинии или к Мэриленду?
— Мы тут часто шутим, что это зависит от того, что сейчас — отлив или прилив, — улыбнулась Хэлли. — Официально остров относится к Мэриленду. Как и остров Смита. Когда-то это вообще был один остров, только потом он разделился на две части.
Тесс почувствовала, что молчать и дальше уже свыше ее сил.
— А ее семья все еще живет там?
Карл метнул в сторону Тесс неодобрительный взгляд — словно безусловный лидер на вырвавшегося вперед молодого гонщика. Однако в ее глазах это казалось очень важным. При невыясненных и довольно странных обстоятельствах умирает мальчик, и вот спустя столько лет его имя и номер страховки использует человек, решивший скрыть свое собственное. А кто мог знать точно, что Эрика Шиверса давно нет в живых, и что если обман и вскроется, то нескоро? Только тот, кто был свидетелем его смерти. Возможно, время прояснило память этой самой… как бишь ее звали? Ах да, Бекка.