– Я сказал: вы проиграли?
– Ага. Я собирался сказать вам об этом. Не получилось на вечеринке, со всем этим гомоном. Думаете, младший взбеленится? Мне-то вообще-то по барабану, но как вы думаете? Взбеленится?
Левой рукой седовласый мужчина стряхнул пепел с сигареты на край пепельницы.
– Я не думаю, что он прямо взбеленится, Артур, – сказал он тихо. – Хотя велика вероятность, что он не слишком этому обрадуется. Вы же знаете, как долго мы возились с этими тремя клятыми отелями? Сам старик Шэнли затеял все это…
– Я знаю, знаю. Младший рассказывал мне об этом раз пятьдесят. Одна из самых прекрасных историй, что я слышал в жизни. Ладно, значит я проиграл это чертово дело. Во-первых, я в этом не виноват. Прежде всего, этот чокнутый Витторио весь процесс ставил мне ножку. Затем эта кретинская горничная начинает раздавать простыни, загаженные клопами…
– Никто не говорит, что вы виноваты, Артур, – сказал седовласый мужчина. – Вы спросили меня, как я думаю, не взбеленится ли младший. Я просто дал вам честный…
– Я знаю… Я это знаю…. Я не знаю. Какого черта. В любом случае я могу вернуться в армию. Говорил вам об этом?
Седовласый мужчина снова повернул голову к девушке, возможно, чтобы она увидела, какое у него долготерпеливое, даже стоическое выражение лица. Но девушка этого не увидела. Она как раз перевернула пепельницу коленкой и поспешно сметала пальцами просыпанный пепел в маленькую кучку; она вскинула на него глаза слишком поздно.
– Нет, Артур, не говорили, – сказал он в трубку.
– Ну, да. Я могу. Не знаю еще. Я, разумеется, не без ума от этой идеи, и я не пойду, если хоть как-то сумею этого избежать. Но, возможно, мне придется. Я не знаю. Это хотя бы забвение. Если мне вернут мой маленький шлем и большой жирный стол, и славную большую москитную сетку, будет, пожалуй, не…
– Мне хочется вбить тебе в голову здравого смысла, парень, вот, чего мне хочется, – сказал седовласый мужчина. – Для чертовски… Для такого культурного малого, каким вы выглядите, вы говорите как сущий ребенок. И я говорю это со всей искренностью. Вы даете кучке мелочей сваляться в такой клятый ком, и они до того раздуваются у вас в уме, что вы совершенно не в состоянии…
– Надо было бросить ее. Вы это знаете? Мне надо было покончить с этим прошлым летом, когда я действительно был настроен – вы это знаете? Знаете, почему я ее не бросил? Хотите узнать, почему не бросил?
– Артур. Бога ради. Так мы совершенно ни к чему не придем.
– Погодите секунду. Дайте, скажу, почему! Хотите узнать, почему не бросил? Я вам в точности скажу, почему. Потому что жалко ее стало. Вот вам и вся правда. Жалко стало.
– Что ж, я не знаю. В смысле, это вне моей юрисдикции, – сказал седовласый мужчина. – Хотя мне кажется, вы кое-что забываете: Джоанна – взрослая женщина. Я не знаю, но мне кажется…
– Взрослая женщина! Вы спятили? Она взрослый ребенок, бога в душу! Послушайте, я буду бриться… послушайте это… я буду бриться, а она вдруг позовет меня с другого конца чертовой квартиры. Я пойду посмотреть, что случилось… прямо посреди бритья, все лицо в чертовой пене. И знаете, чего ей понадобится? Ей понадобится спросить меня, не думаю ли я, что у нее светлый ум. Богом клянусь. Она просто жалкая, говорю вам. Я смотрю на нее, когда она спит, и знаю, о чем говорю. Поверьте.
– Что ж, вам это известно лучше… В смысле, это вне моей юрисдикции, – сказал седовласый мужчина. – Суть в том, черт побери, что вы не делаете совершенно ничего конструктивного, чтобы…
– Мы с ней не совпадаем, вот и все. Все настолько просто. Мы просто чертовски не совпадаем. Знаете, что ей нужно? Ей нужен такой здоровый молчаливый козлина, который будет просто подходить к ней периодически и вырубать одним ударом… а потом возвращаться на место и дочитывать свою газету. Вот, что ей нужно. Я для нее чертовски слабый. Я это понял, когда мы поженились – богом клянусь, понял. То есть, вы-то башковитый сукин сын, ни разу не женились. Но время от времени, еще до того, как кто-то поженится, случаются такие проблески: как все будет после женитьбы. Я их игнорировал. Игнорировал, к чертям, все мои проблески. Я слабак. Вот и вся проблема в двух словах.
– Вы не слабак. Вы просто головой не думаете, – сказал седовласый мужчина, принимая от девушки новую закуренную сигарету.
– Конечно, слабак! Конечно, слабак! Мне лучше знать, черт подери, слабак я или нет! Не был бы я слабаком, неужели вы думаете, я бы допустил все это… А-а, да что тут говорить? Конечно, я слабак… Боже, я вам всю ночь спать не даю. Почему вы просто не положите, к чертям, трубку? Серьезно. Кладите трубку.
– Я не собираюсь класть трубку, Артур. Мне хочется помочь вам, если это в человеческих силах, – сказал седовласый мужчина. – Просто, вы сам себе худший…
– Она меня не уважает. Она меня даже не любит, господи боже. По большому счету… если разобраться… я ее тоже уже не люблю. Я не знаю. И люблю, и не люблю. Это меняется. Колеблется. Господи! Всякий раз, как я решаюсь поставить точку, мы идем куда-нибудь обедать – непонятно, почему, – и мы с ней где-нибудь встречаемся, и она приходит в этих чертовых белых перчатках или вроде того. Я не знаю. Или я начинаю думать о том, как мы первый раз поехали в Нью-Хэйвен на матч Принстона. У нас лопнула шина, как только мы съехали с Парквэя, и было чертовски холодно, и она держала фонарик, пока я менял эту чертову… Вы понимаете, о чем я. Я не знаю. Или начинаю думать… господи, стыдно рассказывать… начинаю думать об этом чертовом стихотворении, которое я ей послал, когда мы только начали встречаться. «Розовый мой цвет и белый, губы спелые и глаза мои зеленые». Господи, стыдно… оно напоминало мне о ней. У нее не зеленые глаза – у нее глаза, как чертовы ракушки, господи боже, – но все равно напоминало… Я не знаю. Что толку говорить? Я схожу с ума. Положили бы уже трубку, что ли? Я серьезно.
Седовласый мужчина прокашлялся и сказал:
– Я не собираюсь класть трубку, Артур. Есть только один…
– Она как-то раз купила мне костюм. На собственные деньги. Говорил вам об этом?
– Нет, я…
– Она просто пошла, кажется, в «Триплер[44]» и купила его. Я даже не ходил с ней. То есть, у нее есть чертовски хорошие качества. И что смешно, он неплохо на мне сидел. Нужно было только чуть подшить седловину – штаны – и по длине. То есть, у нее есть чертовски хорошие качества.
Седовласый мужчина слушал его еще секунду-другую.
Затем он резко повернулся к девушке. Взгляд, которым он окинул ее, пусть и мельком, всецело донес до нее, что творилось на том конце провода.
– Ну-ка, Артур. Послушай. Так ты не добьешься ничего хорошего, – сказал он в трубку. – Так ты не добьешься ничего хорошего. Я серьезно. Послушай-ка. Я говорю это со всей искренностью. Может, ты разденешься и ляжешь в постель, как хороший парень? И успокоишься? Джоанна наверно будет с минуты на минуту. Ты ведь не хочешь, чтобы она увидела тебя таким, а? С ней наверно завалятся клятые Элленбогены. Ты ведь не хочешь, чтобы вся их компашка увидела тебя таким, а? – он послушал. – Артур? Ты меня слышишь?
– Боже, я вам всю ночь спать не даю. Все, что я делаю, я…
– Ты не не даешь мне спать, – сказал седовласый мужчина. – Даже в уме не держи. Я тебе уже сказал, мне на сон хватает в среднем четыре часа. Но чего мне хочется, если это в человеческих силах, так это помочь тебе, парень, – он послушал. – Артур? Ты там?
– Ага. Я тут. Слушайте. Я все равно продержал вас без сна всю ночь. Можно мне к вам, пропустить по стаканчику? Вы не против?
Седовласый мужчина выпрямил спину, приложил к макушке тыльную сторону свободной руки и сказал:
– Вы это серьезно?
– Ну, да. То есть, если вы не возражаете. Я бы только на минутку. Мне просто хочется где-нибудь посидеть… Я не знаю. Это ведь нормально?
– Ну, да, но дело в том, что я не думаю, что это пойдет вам на пользу, Артур, – сказал седовласый мужчина, убирая руку с головы. – То есть, я всегда вам рад, но я честно думаю, что вам нужно просто смирно посидеть и успокоиться, пока Джоанна не нагрянет. Я честно говорю. Чего вам хочется, так это быть на месте, когда она нагрянет. Я прав или нет?
– Ага. Я не знаю. Богом клянусь, не знаю.
– Что ж, а я знаю, честно, – сказал седовласый мужчина. – Слушайте. Почему бы вам не юркнуть в постель и не расслабиться, а потом, если вам захочется, можете звякнуть мне. То есть, если вам захочется поговорить. И не волнуйтесь. Это самое главное. Слышите меня? Вы сделаете это?
– Хорошо.
Седовласый мужчина еще держал трубку возле уха секунду-другую, а затем положил на телефон.
– Что он сказал? – тут же спросила его девушка.
Он взял из пепельницы свою сигарету, точнее, выудил из множества больших и маленьких окурков. И сказал, затянувшись:
– Он хотел прийти сюда на стаканчик.
– Боже! А ты что сказал? – сказала девушка.
– Ты меня слышала, – сказал седовласый мужчина и взглянул на нее. – Ты ведь слышала меня. Разве нет?
Он забычковал сигарету.
– Ты был бесподобен. Совершенно сногсшибателен, – сказала девушка, глядя на него. – Боже, я себя чувствую шлюхой!
– Что ж, – сказал седовласый мужчина, – ситуация скверная. Не знаю уж, каким я был сногсшибательным.
– Был. Ты был бесподобен, – сказала девушка. – А я расклеилась. Совершенно расклеилась. Посмотри на меня!
Седовласый мужчина посмотрел на нее.
– Ну, ситуация, вообще-то, невозможная, – сказал он. – То есть, все это настолько фантастично, что даже не…
– Дорогой… Извини меня, – сказала девушка быстро и подалась вперед. – Кажется, ты горишь, – она быстро и коротко провела изнанкой пальцев у него по тыльной стороне руки. – Нет. Это просто пепел, – она отстранилась. – Нет, ты был сногсшибателен, – сказала она. – Боже, а я себя чувствую такой