Джессика недоумевала, что теперь, когда денег у них хватало, они стали прижимистее. Невозможно было даже представить, что они когда-то так расстраивались, получая неожиданные счета.
Стать богачами в мгновение ока было все равно что занять чреватую стрессами престижную должность, для которой у них нет ни квалификации, ни опыта, но и плюсов в ней немало. Вряд ли можно было сетовать на это. Нужды разрушать ее не было, хотя, кажется, это входило в намерения Бена.
Она иногда думала, что Бен предпочел бы не выигрывать ничего. Как-то раз он сказал ей, что тоскует без работы. «Тогда заведи собственный бизнес», – предложила она. Они могли позволить себе что угодно! Но он сказал, что не может конкурировать с Питом, своим прежним боссом.
Он сказал, что ему не нравятся их высокомерные новые соседи. Джессика ответила, что они даже не знакомы, и предложила пригласить кого-нибудь из них на выпивку. Они не то чтобы знали своих соседей по прежнему дому. Все работали от звонка до звонка и были замкнутыми.
Бену нравились их роскошные путешествия, но и путешествуя он не чувствовал себя счастливым. А ведь все было невероятно, великолепно. Как-то, купив себе офигительный браслет, она посмотрела на Бена, который, похоже, погрузился в какие-то глубокие раздумья. Тогда Джессика спросила, о чем он думает.
«О Люси, – ответил он. – Я помню, она хотела побывать на островах Греции».
Ей хотелось завизжать, потому что они могли себе позволить отправить Люси на Санторин, поселить в первоклассном отеле, но это было невозможно, потому что Люси предпочитала колоться. И что теперь, позволить ей погубить свою жизнь? Но почему она попутно должна погубить и их жизни тоже?
Единственное, чем его осчастливил выигрыш, – возможностью купить машину. Другие вещи его не волновали – ни прекрасный дом в лучшей части Турака, ни билеты на концерты, ни дизайнерские лейблы на одежде, ни путешествия. Только машина. Машина его мечты. Господи боже, как она ненавидела эту машину!
Джессика, вздрогнув, поняла, что люди встают, поправляя халаты и подавляя зевоту.
Она поднялась на ноги и в последний раз посмотрела на звездное небо, но ответов на нем не увидела.
Глава 17
Было всего восемь утра, а Фрэнсис уже отправилась на пешую прогулку.
Начинался еще один жаркий летний день, но в этот час температура была идеальна, кожу Фрэнсис ласкал шелково-мягкий ветерок. Стояла тишина, лишь изредка нарушаемая мелодичной трелью птицы-колокольчика да размеренным похрустыванием веточек и камней под ногами.
Ей казалось, что она не спит уже несколько часов. Впрочем, так оно и было.
Этот день, первый полный день в «Транквиллум-хаусе», начался до рассвета (до рассвета!) настойчивым стуком в ее дверь.
Фрэнсис вылезла из кровати, открыла – в коридоре никого, только на полу стоит серебряный поднос с ее утренним коктейлем и запечатанным конвертом с персональным распорядком дня.
Она вернулась в кровать, чтобы выпить коктейль сидя, опираясь на подушку, которую она подоткнула себе за спину, и читая распорядок дня с противоречивым чувством – удовольствия и ужаса одновременно:
РАСПОРЯДОК ДНЯ ДЛЯ ФРЭНСИС УЭЛТИ
Рассвет: занятия тайцзи в розовом саду.
7:00. Завтрак в столовой. (Пожалуйста, не забывайте соблюдать молчание.)
8:00. Прогулочная медитация. Встреча у подножия Холма спокойствия. (Это будет неторопливая, безмолвная прогулка, которая даст вам достаточно времени, чтобы останавливаться и созерцать великолепные пейзажи. Наслаждайтесь!)
10:00. Физические упражнения один на один. Ожидайте Далилу у спортивного зала.
11:00. Лечебный массаж с Джен в спа.
12:00. Ланч в столовой.
13:00. Сидячая медитация с инструктором в комнате йоги и медитации.
14:00–16:00. СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ.
17:00. Класс йоги в комнате йоги и медитации.
18:00. Обед в столовой.
19:00–21:00. СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ.
21:00. Выключение света.
Выключение света – это что, предложение или приказ? Фрэнсис только ребенком ложилась в девять часов.
Правда, может, к этому времени она будет валиться с ног от усталости.
Она зевала, не закрывая рта, во время занятий тайцзи в розовом саду с Яо, молча проглотила свой первый завтрак в столовой (отличный завтрак – яйца пашот и приготовленный на пару́ шпинат, хотя все это показалось ей в некотором роде бессмысленным без такого важного дополнения, как тост из ароматного хлеба и капучино), а теперь вместе с другими гостями участвовала в «прогулочной медитации», представлявшей собой главным образом неторопливый подъем по тропинке в буше на холм неподалеку от пансионата.
С ними были и два консультанта по велнессу, Яо и Далила. Далила шла впереди группы, Яо замыкал шествие. Скорость ходьбы, заданная Далилой, была черепашья, почти мучительно медленная, и если даже Фрэнсис казалось трудным идти в таком темпе, то Маркони – фанатики физических упражнений, по словам Зои, – наверное, просто сходили с ума.
Фрэнсис шла в середине группы, следом за Зои, глядя на ее глянцевые волосы, убранные в покачивающийся на ходу хвостик. Зои шла следом за отцом. Серийный убийца плелся за Фрэнсис, что не слишком ее радовало. По крайней мере, подумала Фрэнсис, он будет вынужден убивать ее вдумчиво, медленно, так что у нее хватит времени, чтобы сбежать.
Через произвольные интервалы группа останавливалась, и они должны были стоять, молча глазея на какую-то определенную точку на горизонте. Продолжительность глазения казалась невыносимой.
Фрэнсис не возражала против неторопливой прогулки со множеством остановок, чтобы насладиться пейзажем, но с такой скоростью им никогда не дойти до вершины.
Медленно, медленно, медленно поднимались они по тропе, и Фрэнсис медленно, медленно, медленно чувствовала, как ее разум и тело приспосабливаются к этой медлительности.
Эта медлительность определенно была… медленной… но еще и… довольно… приятной.
Она задумалась о темпе своей жизни. За последнее десятилетие мир двигался все быстрее и быстрее. Все куда-то торопились. Все были заняты. Все требовали вознаграждения немедленно. Это было заметно даже в редактировании книг. Темп! Джо начала вставлять свои язвительные замечания, тогда как прежде просто написала бы: «Мило!»
Фрэнсис казалось, что раньше у читателей было больше терпения, они не возражали против неспешного развития сюжета, против вставной главки, в которой ничего не случалось, кроме прогулки по прекрасному ландшафту да многозначительного переглядывания.
Тропинка стала круче, но они шли так медленно, что дыхание Фрэнсис оставалось ровным. Тропинка извивалась, осколки пейзажа вспыхивали между деревьями, как драгоценные камни. Они поднялись уже довольно высоко.
Конечно, Джо могла скатиться на несдержанный тон в ответ на падающие продажи книг Фрэнсис. Несомненно, Джо могла видеть зловещие предзнаменования, и это объясняло ее лихорадочные призывы: «Добавь какую-нибудь интригу в эту главу. Может, какой-нибудь отвлекающий маневр, чтобы сбить читателя с толку».
Фрэнсис игнорировала эти замечания, позволяя своей карьере медленно умирать, как старуха во сне. Она была идиоткой. Заблудшей дурой.
Она ускорила шаг. Фрэнсис пришло в голову, что она идет слишком быстро, в тот самый момент, когда она уткнулась носом в лопатки Зои.
Зои остановилась. Фрэнсис слышала, как девушка охнула.
Хизер зачем-то сошла с тропинки и оказалась на большом камне, нависавшем над крутым склоном холма. Земля резко обрывалась прямо перед ней. Еще один шаг, и она свалилась бы вниз.
Наполеон судорожным движением схватил жену за руку. Фрэнсис не могла сказать, отчего бледно его лицо – от ярости или ужаса, когда он схватил жену за тонкое плечо и вытащил назад на тропу.
Хизер не поблагодарила мужа, не улыбнулась, даже не посмотрела ему в глаза. Она раздраженным движением освободилась от его хватки и пошла дальше, поправляя рукав поношенной футболки. Наполеон обернулся к Зои, его грудь поднималась и опускалась в унисон с громким прерывистым дыханием дочери.
Через мгновение отец и дочь опустили головы и продолжили медленное движение по тропе, словно то, что произошло на глазах у Фрэнсис, не имело абсолютно никакого значения.
Глава 18
Тони Хогберн едва вернулся в свою комнату после очередного дьявольского испытания – «сидячей медитации с инструктором». Сколько таких медитаций может вынести человек?
«Дышите так, как если бы вы дышали через соломинку». Господи Исусе, какая же все это херня!
Он испытал унижение, поняв, что его ноги болят после мучительно медленной прогулочной медитации, которой они предавались утром. Были времена, когда он мог пробежаться по такой тропинке без всяких проблем. Для разогрева. А теперь ноги у него стали как желе, и это после прогулки со скоростью, с какой и столетние не ходят.
Он сидел на балконе своей комнаты и страдал по холодному пиву, а еще ему страстно хотелось ощутить на коленях тяжелую голову его старого колли, погладить его шелковистую шерсть. Он должен был бы чувствовать легкое желание попить пивка и печалиться, что рядом нет любимой животины, но вместо этого испытывал мучительную жажду заблудившегося в пустыне и сильнейшую сердечную боль.
Тони уже двести раз направлялся к холодильнику за лекарством, но вот уже в двухсотый раз вспоминал, что никакого облегчения он там не найдет, как не найдет и самого холодильника. И кладовки. И телевизора, по которому можно посмотреть какую-нибудь отвлекающую документалку. Никакого Интернета, чтобы бесцельно побродить по его просторам. Никакой собаки, которую можно подозвать свистом и услышать быстрые послушные постукивания коготков по полу.
Банджо уже четырнадцать стукнуло. Неплохие года для колли. Тони должен был бы быть готов к неизбежному, но, казалось, никак не мог смириться. В первую неделю глубокая скорбь накатывала на него каждый раз, когда он вставлял ключ в замок своей двери. Такая сильная скорбь, что у него колени по