Она не желала возвращаться в молчание теперь, когда почувствовала радость человеческого общения, и если Маша больше не хотела ничего знать о Фрэнсис, то Фрэнсис определенно хотела узнать побольше о ней.
– Мы с моим будущим мужем подали заявления в разные посольства, – холодно сказала Маша. – Штаты, Канада, Австралия. Я хотела в Штаты, мой муж – в Канаду. А нас захотела только Австралия.
Фрэнсис пыталась не воспринимать это как попытку уколоть ее, хотя у нее возникло ощущение, что Маша хочет, чтобы она восприняла все именно так.
Значит, у Маши тоже бывший муж. И развод у них тоже общее! Но Фрэнсис чувствовала, что ничего не добьется, если будет пытаться обменяться историями их расставаний. В Маше было что-то, напоминавшее Фрэнсис ее университетскую подругу, которая была одновременно крайне эгоцентричной и абсолютно беззащитной. Единственное, чем ее можно было заставить раскрыться, – лесть, чрезвычайно осторожная лесть. Это напоминало разминирование. Таких людей можно было в любую секунду ненамеренно оскорбить.
– Я думаю, вы поступили очень отважно, – сказала Фрэнсис. – Начать новую жизнь в новой стране…
– Ну, нам не пришлось пересекать бурлящий океан на утлом суденышке, если вы об этом. Австралийское правительство оплатило наш перелет. Встретило в аэропорту. Помогло с жильем. Мы были нужны вам. Мы оба были очень неглупыми людьми. У меня степень по математике. Мой муж был талантливым ученым мирового класса. – Ее взгляд был устремлен в прошлое, которое так хотелось увидеть Фрэнсис. – Чрезвычайно талантливым.
Разведенные жены обычно говорили такие вещи – чрезвычайно талантливый – о своих бывших с другой интонацией. А так, как произнесла это Маша, говорили вдовы.
– Нам повезло, что вы приехали, – робко сказала Фрэнсис от имени австралийского народа.
– Да, повезло. Очень повезло. – Маша подалась вперед, ее лицо внезапно оживилось. – Я вам скажу, почему мы приехали. Из-за видеомагнитофона. Все началось с видеомагнитофона. А видео тогда ни у кого не было! Технология…
– Видеомагнитофона? – переспросила Фрэнсис.
– Наши соседи. У них квартира была рядом. Никто себе не мог позволить видеомагнитофона. Они унаследовали деньги от родственника – он умер в Сибири. Эти соседи были нашими добрыми друзьями, они приглашали нас смотреть кино. – Взгляд ее устремился куда-то вдаль, снова воспоминания.
Фрэнсис сидела не шевелясь, она хотела, чтобы Маша продолжала этот обмен сокровенным. Это было, как если бы твой босс пригласил тебя в паб, расслабился за стаканчиком и внезапно разоткровенничался, как с равным.
– Это было окно в другой мир. В капиталистический мир. Все выглядело совсем другим, таким удивительным, таким… изобильным. – Маша мечтательно улыбнулась. – «Грязные танцы», «Отчаянно ищу Сьюзен», «Клуб „Завтрак“». Не очень много, потому что фильмы стоили сумасшедших денег и людям приходилось обмениваться ими. Озвучивал всех один голос, а его владелец гнусавил, зажимал себе нос, чтобы его не нашли. Заниматься этим было запрещено. – Она зажала себе нос и продолжила, гнусавя, как тот подпольный переводчик: – Если бы не тот видеомагнитофон, не те фильмы, мы, может быть, и не работали так, не щадя себя, чтобы уехать. А уехать было непросто.
– И как реальность – соответствовала вашим ожиданиям? – спросила Фрэнсис, думая о гламурном, красочном мире кинофильмов восьмидесятых и о том, каким примитивным выглядел пригородный Сидней, когда они с друзьями выходили из кинотеатров, жмурясь от света. – Мир оказался таким же чудесным, как в кино?
– Он был чудесным! – Маша взяла стеклянный шар, которым недавно играла Фрэнсис, и положила на открытую ладонь, словно вынуждая скатиться. Шар оставался совершенно неподвижным. – И не был. – Она решительно положила шар на стол и словно вспомнила о своем более высоком статусе. Будто шеф вдруг вспомнил, что завтра вам снова придется вместе работать. – Итак, Фрэнсис, завтра мы официально прерываем молчание, и вы познакомитесь с другими гостями.
– Жду с нетерпением.
– Поешьте с удовольствием, потому что завтра вообще не будет никакой еды. Начинается ваш первый легкий пост. – Маша протянула руку таким жестом, что Фрэнсис автоматически поднялась на ноги. – Вы прежде часто голодали?
Маша оценивающе посмотрела на нее. «Голодали» она произнесла так, словно говорила о некой экзотической, приятной практике, например о танце живота.
– Не могу сказать, что часто, – признала Фрэнсис. – Но это будет легкий пост, да?
Маша лучезарно улыбнулась:
– Завтрашний день может показаться вам маленьким испытанием, Фрэнсис.
Глава 24
Я вижу, вы немного похудели. – Маша открыла папку Кармел, чтобы начать консультацию.
– Правда? – удивилась Кармел. Она чувствовала себя так, будто завоевала приз. – И насколько? – (Маша проигнорировала вопрос, водя пальцем по листу бумаги в папке.) – Мне показалось, я что-то упустила, но не уверена. – Голос Кармел дрожал от удовольствия.
Она даже не надеялась. Казалось, Яо, каждый день взвешивая ее, намеренно стоял таким образом, чтобы она не могла видеть пугающие цифры на весах.
Кармел приложила руку к животу. Она чувствовала, что живот стал более плоским, одежда сидела на ней свободнее! Кармел потихоньку касалась своего живота, как в те времена, когда первый раз ходила беременной. Этот пансионат напомнил ей те прекрасные времена: ощущение, что ее тело чудесным образом меняется.
– Я думаю, потеряю еще больше, если завтра начну голодание. – Кармел хотела продемонстрировать свой энтузиазм и следование лечебному курсу.
Маша ничего не сказала. Она закрыла папку Кармел и опустила подбородок на сложенные руки.
– Я надеюсь, это не только потеря жидкости. Говорят, в первые несколько дней диеты люди теряют в основном жидкость. – (Маша опять ничего не ответила.) – Я знаю, что калорийность пищи у вас контролируется. Насколько я понимаю, главная трудность в том, чтобы поддерживать надлежащий вес, когда я вернусь домой. Я буду вам очень признательна за любые советы на будущее. Может быть, программа питания?
– Вам не нужна программа питания, – сказала Маша. – Вы умная женщина. Вы знаете, что нужно делать, чтобы похудеть, если вас это волнует. Вы не особенно располнели. Вы не особенно похудели. Вам не помешает похудеть еще. Таков ваш выбор. Я считаю, это не столь интересно.
– Вот как, – сказала Кармел. – Прошу прощения.
– Расскажите о себе что-нибудь такое, что не связано с вашим весом.
– У меня четыре дочери, – ответила Кармел и улыбнулась, подумав о них. – Им десять, восемь, семь и пять.
– Я это уже знаю. Вы мать. Расскажите что-нибудь еще.
– От меня ушел муж. У него новая подружка. Так что…
Маша раздраженно отмахнулась, словно это не имело значения:
– Что-нибудь еще.
– Да больше ничего и нет. Ни на что другое времени не хватает. Я обычная занятая женщина. Мать из пригорода с избыточным весом и в стрессовом состоянии. – Кармел говорила и изучала стол в поисках семейных фотографий Маши. У нее, наверное, нет детей, иначе она знала бы, как материнство поглощает все твое время. – Я работаю на неполную ставку, – попыталась объяснить она. – У меня пожилая мать, не очень здоровая. Я всегда чувствую усталость. Всегда.
Маша вздохнула, словно Кармел проявляла строптивость.
– Я знаю, мне нужно добавить больше физических упражнений в мое расписание, да? – спросила Кармел. Не это ли хотела услышать от нее Маша?
– Да, нужно, – ответила та. – Но и это мне кажется не слишком интересным.
– Когда дети станут постарше, у меня будет больше времени…
– Расскажите о ваших школьных годах, – оборвала ее Маша. – Какой вы были? Умненькой? Лучшей в классе? Худшей? Дерзкой? Шумливой? Робкой?
– Я была в числе лучших, – сказала Кармел. – Всегда. Не дерзкой. Не шумливой. – Она задумалась. – Впрочем, могла и показать характер. Если сильно задевались мои чувства.
Она вспомнила горячий спор с учителем, который написал на доске предложение с ошибкой. Кармел указала на нее. Учитель не поверил. Кармел не сдавалась, даже когда учитель начал кричать. Когда Кармел точно знала, что права, она становилась непримиримой. Но как часто ты точно знаешь, что права? Почти никогда.
– Интересно, – произнесла Маша. – Потому что сейчас вы совсем не кажетесь бойкой.
– Посмотрели бы вы на меня по утрам, когда я ору на моих девочек, – сказала Кармел.
– Почему я не видела эту крикливую Кармел? Где она?
– Мм… Нам же не разрешается говорить?
– Это хороший аргумент. Но понимаете… даже когда вы выдвигаете неоспоримое утверждение, вы произносите его с вопросительной интонацией. Вы ставите вопросительный знак в конце ваших предложений. Верно? Интонация у вас уходит вверх? Как будто вы не вполне уверены. Во всем, что вы говорите.
Кармел поежилась, услышав, как Маша подражает ее речи. Неужели она и в самом деле говорит вот так?
– И ваша походка, – продолжила Маша. – Вот еще одно: мне не нравится, как вы ходите.
– Вам не нравится, как я хожу? – проговорила Кармел.
Не грубость ли это?
Маша встала и вышла из-за стола.
– Вот как вы ходите сейчас. – Она ссутулилась, опустила голову и суетливо, бочком прошла по кабинету. – Вы словно никому не хотите попадаться на глаза. Почему вы так делаете?
– Я не думаю, что именно…
– Именно так. – Маша вернулась за стол. – Полагаю, вы не всегда так ходили. Я думаю, прежде вы ходили нормально. Вы хотите, чтобы ваши дочери ходили как вы? – (Вопрос явно был риторический.) – Вы женщина в расцвете лет. Вы должны входить в комнату с высоко поднятой головой! Как если бы вы выходили на сцену, на поле боя!
Кармел уставилась на нее.
– Я попробую? – сказала она, закашлялась и вспомнила, что нужно переделать слова в утверждение. – Я попробую. Попробую сделать это.
Маша улыбнулась:
– Хорошо. Поначалу будет сложно. Вам придется заставлять себя. Но потом вы привыкнете. Вы будете думать: ой, верно, вот так я и говорю, вот так я хожу. Это я, Кармел. – Она сжала руку в кулак, ударила себя в грудь. – Вот какая я. – Она подалась вперед и понизила голос. – Я открою вам тайну. – В ее глазах заплясали чертики. – Вы будете казаться стройнее, если смените походку!