Внутренний голос ведь подсказывал ей, что все это плохо закончится. Была какая-то предопределенность с того самого момента, когда Маша вручила ей книгу о психоделической терапии и сказала: «Вот что станет революцией в нашей методике». Далила помнила, что тогда же и подумала: ничего хорошего из этого не выйдет. Но она отчаянно скучала, а эксперименты с наркотиками увлекали. К тому же ей хотелось посмотреть, как этот поезд сойдет с рельсов.
В течение следующего года фруктовые коктейли с микродозами не давали никаких побочных эффектов. Люди и не подозревали, что получают наркотик. Они считали, что дело в органической пище и медитации, от которых и наступает улучшение. Они приезжали снова, потому что хотели еще раз испытать прекрасные ощущения.
Потом Маша решила, что микродоз недостаточно. Она вновь захотела сделать что-то революционное. Выйти за привычные рамки. Изменить ход истории. Яо возражал. Ему не хотелось менять ход истории, он хотел просто помогать людям. Маша ответила, что это и будет настоящая помощь людям, которая навсегда их изменит.
Решающий довод прозвучал, когда Яо испытал психоделическую терапию на себе. Инструктором при нем была Маша. Далила отсутствовала, у нее были выходные на тот уик-энд, но когда она в следующий раз увидела Яо, его глаза горели еще более безумно, еще более одержимо, чем прежде, и он цитировал исследование так, словно именно оно и изменило его, хотя сделали это галлюциногенные наркотики и убежденность Маши.
Далила, конечно, тоже попробовала на себе психоделическую терапию. Этот опыт произвел на нее огромное впечатление, но ей хватило ума не считать так называемые откровения реальностью. Они объяснялись только воздействием наркотиков. Она и раньше пробовала галлюциногенные грибы. Это все равно что по ошибке принять похоть за любовь или верить в подлинность сентиментальных чувств, которые ты испытываешь, слушая те или иные песни. Да вернитесь вы к реальности! Это же искусственные чувства.
Яо все говорил и говорил о том, что якобы узнал из психоделической терапии, а Далиле хотелось просто надавать ему по морде. Она понимала, что имеет дело с еще одним свидетельством того, насколько этот дурачок болен Машей. Горбатого могила исправит. Здесь изменить что-то уже невозможно.
Далила не пошла на кухню, чтобы приготовить зеленый чай. Она направилась прямиком к себе и собрала документы. Все остальное, связанное с этим отрезком ее жизни, – белую форму, запах сандалового дерева, коврик для йоги – она оставит здесь.
С самого первого дня, когда она приняла предложение Маши, Далила знала про себя, что в глубине души она так и осталась секретаршей. Она была своего рода миротворцем. Вроде дворецкого или фрейлины. Некто, кого видят, но не слышат. Она не была капитаном этого корабля, и черт ее побери, если она собиралась тонуть вместе с ним.
Не прошло и пяти минут, как Далила уже сидела за рулем «ламборджини» Бена и ехала в направлении ближайшего регионального аэропорта. Там она сядет на первый же рейс, куда бы он ни направлялся.
Это была не машина, а мечта.
Глава 52
И на каком вы сроке? – спросила Хизер из угла комнаты.
Она встала и потерла свои глаза с такой силой, что Джессика поморщилась. С нежной кожей вокруг глаз нужно обращаться осторожнее.
– На каком? Э-э-э… два дня, – ответила Джессика и приложила руку к животу.
– Два дня? – переспросила Кармел. – Вы хотите сказать, что у вас месячные запаздывают на два дня?
– Нет, пока еще не запаздывают, – ответила Джессика.
– Значит, вы не делали тест?
– Нет, – сказала Джессика. Господи боже, что за испанская инквизиция? – Как я могла его сделать?
Это было так странно. Теперь все стояли вокруг Джессики, словно на корпоративной вечеринке, но при этом говорили о месячных.
– Значит, может, ты и не беременна? – спросил Бен.
Джессика не могла сказать, отчего опустились его плечи – от облегчения или разочарования.
– Нет, я беременна, – упорствовала Джессика.
– Почему вы так думаете? – спросила Кармел.
– Я просто знаю, – сказала Джессика. – Я сразу почувствовала. Как только это случилось.
– Вы хотите сказать, что почувствовали момент зачатия? – поинтересовалась Кармел.
Джессика увидела, как Кармел переглянулась с Хизер, как будто спрашивая: «Вы можете поверить в такое вранье?» Женщины средних лет всегда относятся к молодым снисходительно.
– Знаете, некоторые матери и в самом деле говорят, что они чувствуют момент зачатия, – доброжелательно сказала Хизер. – Может, и с ней так.
– Многие женщины часто утверждают, что чувствовали момент зачатия, а потом выясняется, что они ошиблись, – сказала Кармел.
– А в чем проблема-то? – удивилась Джессика.
Почему эта странная женщина с курчавыми волосами злится на нее?
– Я знаю, мы не должны были в период молчания прикасаться друг к другу… – Джессика посмотрела на черный глазок камеры, наблюдающий за ними. – Но мы и наркотики не должны были принимать.
Секс между ними случился на вторую ночь их пребывания в пансионате. Они не произнесли ни слова. Все происходило в темноте, молча, секс был грубый и настоящий, а потом она лежала без сна и чувствовала, как на нее накатила волна умиротворения. Но теперь у нее будет ребенок. Пусть даже они больше не любят друг друга, но этот ребенок зачат в мгновение любви.
– Постойте, она же таблетки принимает, – сказал Бен, обращаясь к Хизер и Кармел так, словно Джессики здесь и не было. – Разве такое возможно?
– Сто процентов гарантии дает только воздержание, но если она… – Хизер посмотрела на Джессику. – Если вы принимали таблетки каждый день в одно и то же время, то ваша беременность маловероятна.
– Я перестала их принимать два месяца назад, – вздохнула Джессика.
– Вот как, – сказала Хизер.
– И ничего мне не сказала? – возмутился Бен. – Ты перестала принимать таблетки, а мне ничего не сказала.
– Ох-ох, – тихо проговорил Ларс.
– Ты мне ничего об этом не сказала и прошлой ночью, – проворчал Бен, – когда мы разговаривали «от сердца».
Он саркастически процитировал Машу, на его лице появилось суровое выражение, и Джессика подумала о прошлой ночи, когда их слова текли, словно река. Но она не сказала ему о том, что перестала принимать таблетки. Она продолжала хранить свои тайны даже под наркотическим кайфом. Потому что знала: она совершила предательство.
Нужно было сказать ему вчера, когда лицо у него было такое доброе и ей казалось, что они две половинки одного целого. Ей представлялось, что это такая прекрасная истина, которую ей помогли найти наркотики, но истина обернулась прекрасной ложью.
– Да. – Джессика подняла голову, вспомнила поцелуи, вспомнила, что, когда они целовались, одна мысль, словно неоновая реклама, мигала в ее голове: «Мы вместе. Мы вместе. Мы вместе».
Но они не были вместе. Все, что она воображала прошлой ночью, было ненастоящим. Все это объяснялось только действием наркотиков. Наркотики врали. Наркотики обманывают тебя. Уж кому-кому, а им с Беном это было известно лучше других. Иногда мать Бена садилась и плакала над фотографией прежней Люси, какой она была до наркотиков. Вот это и было настоящее преображение.
«Не тратьте деньги на какой-то дурацкий пансионат, – сказала мать Джессики перед их отъездом сюда. – Передайте все ваши деньги на благотворительность и возвращайтесь работать. И с вашим браком тогда все будет в порядке. Вам нужно, чтобы было о чем поговорить в конце дня».
Ее мать всерьез думала, что Джессика может вернуться на какую-то сраную работу, когда теперь она ежемесячно получает в банке больше процентов, чем прежде зарабатывала за целый год. Джессика никак не могла внушить матери, что если у тебя появились такие деньги, то ты уже изменилась навсегда. Ты стоишь большего. Ты лучше этого. Ты не можешь вернуться назад, потому что больше никогда не захочешь смотреть на себя прежними глазами. Умом она понимала, что богатой ее сделал всего лишь счастливый случай, но где-то глубоко-глубоко настойчивый голос говорил ей: «Я этого заслуживаю, я родилась для этого. Я И ЕСТЬ этот человек, я всегда была этим человеком».
– Да боже мой, спросите у человека, который точно знает: беременность не лучший способ спасти брак, – сказала Кармел.
– Спасибо, но я вовсе не пыталась спасти мой брак, – возразила Джессика.
– А что ты пыталась сделать, Джесс? – тихим голосом спросил Бен, и на мгновение счастливая ночь словно вернулась: никого, только они вдвоем плывут в их маленькой лодке по реке экстаза.
– Я хотела ребенка, – сказала Джессика. Она собиралась задокументировать свое путешествие в «Инстаграме». Вид сбоку на ее животик. Стильная вечеринка в день определения пола плода. Из коробки вылетает голубой или розовый шарик. Она хотела бы розовый. Люди ставят смайлики в комментах. – Я боялась, ты ответишь «нет». Я думала, если мы разойдемся, то мне нужно поспешить и забеременеть.
– Почему это я должен был сказать «нет»? Мы всегда говорили, что хотим детей, – возразил Бен.
– Да, я знаю, но это было до того, как у нас начались… разногласия, – сказала Джессика. Она не вынесла бы, скажи он ей: «Ты что, шутишь?»
– Значит, этот ребенок не имеет ко мне никакого отношения? – сказал Бен. – Ты решила, что мы расходимся, и решила завести себе ребенка?
– Конечно, он имеет к тебе отношение. Я хотела ребенка только от тебя. – Она увидела, как он смягчился, но потом она по-идиотски, не думая, добавила: – Ты отец. Можешь видеть его, когда захочешь.
– Я могу его видеть, когда захочу! – взорвался Бен. Можно было подумать что-то такое, хуже чего и не придумаешь. – Ну, спасибо тебе.
– Нет, я не имела в виду… я просто… Господи!
Их слова больше не текли рекой. Теперь их разговор прекращался и возобновлялся лишь маленькими больными уколами.
– Может, пока еще преждевременно оговаривать время посещения ребенка, – заметил Ларс.