— Кроме отрубленных голов, я видел символы Бхутанаты… мы имеем дело больше чем с Кали.
Лицо мистика стало печальным.
Гопал отложил еду.
— Кто?
— Он называет себя Бхутаната, — повторил мистик. — Это означает — Завоеватель Бху. Он верховный жрец писаки — культа черного искусства. Их символ — трезубец, окруженный двадцатью восемью звездами, — объяснил мистик, не удивляя этим Гопала. — Я заметил его на доспехах ракшасы, которого мы убили вчера. Я ходил в Радхакунду, чтобы найти дополнительные свидетельства того, что я прав.
— Чего он от нас хочет? — Гопал был обеспокоен. Происходящее становилось все более непонятным.
Судама предложил свое разъяснение:
— Три лезвия трезубца символизируют Три Круга Бху. Двадцать восемь звезд — это число королевств в Била-свагре. Бхутаната всегда грозил, что писака когда-нибудь овладеет Тремя Кругами Бху-мандалы.
— Я видел этот символ, — возбужденно сказал Гопал. — В Голоке мы убили ракшасу, у которого был такой же символ.
Гопал вспомнил, как сестра спасла ему жизнь.
— Это хуже, чем я думал, — признался Вьяса. — Кали уже освободил ракшас с планеты Раху и присоединил их к своей армии. Только они уже могли бы быть очень грозными врагами. Если Кали уже вошел в союз с Повелителем Наракаталы и королевства Третьего Круга присоединились к нему… — Вьяса положил трибунду на левое плечо и скрестил руки на груди. — Мы находимся перед лицом исключительно опасных противников, ученики мои! Теперь ни один человек на Бху не может считать себя в безопасности.
— Китти! — пробормотал Гопал. — Мы должны найти мою сестру.
Вьяса встал на ноги.
— Это первоочередная наша задача.
Снова опираясь на трибунду, он приказал:
— Возьмите с собой оружие.
Мистик устремился вверх по каменной лестнице к коридору. Судама прекратил выполнение обязанностей прислуги. Взяв свой бамбуковый посох, дунду брахма-чарьи и кинжал, он был готов следовать за своим учителем.
— Во что мы ввязываемся? — спросил Нимаи.
Гопал не смог ответить.
— Не более чем в свою судьбу, — ответил Судама.
Ученик взглянул на коготь наги за поясом у Гопала.
— Ты носишь коготь, симхи, и для того, кто кажется еще не достигшим возраста видхи, это очень неплохо.
Не став ждать, побежал вверх к проходу. Нимаи следовал за ним.
Гопал взял коготь в руку и прислушался к звуку удаляющихся шагов Судамы и Нимаи. Имеет ли он право носить коготь? Не устроил ли это видхи Вьяса? Он не был актером, играющим в этой пьесе, он был куклой. Вначале отец дергал его за нитки, теперь его хозяин Вьяса, а если не мистик, то дэвы… или ману. Он посмотрел на коготь и спрятал его под рубашкой. Поправляя кинжал, он закричал в пустую пещеру, чтобы дэвы или ману услыхали его:
— Я сыграю свою роль, но только для того, чтобы защитить мою сестру. Когда она будет в безопасности, я оборву все нити и пойду своим путем.
Эхо его слов зазвенело в стенах пещеры, как будто бы он мог получить ответ на свой вызов, но звук постепенно затих. Схватив чотту, он взбежал по лестнице в коридор вслед за остальными.
Нимаи боялся за их жизни.
— Если бы у меня была сила мистика, — бормотал он, когда Гопал нагнал его. Гопал не нашелся что сказать.
Вьяса и его ученик растворились внизу на горной тропе. Гопал и Нимаи бросились вдогонку, стараясь не сбавлять шаг. Оба молчали. Наконец они догнали неожиданно остановившегося Вьясу. Он приложил палец к губам.
— Судама ушел вперед. Он дал нам знак подождать здесь. Вон он, — сказал мистик, показывая, — возле вырубки у поворота реки. Видите!
Судама смотрел сквозь белые кусты ганды, растущие возле вырубки.
— Он нам машет, — сказал Гопал. — Он хочет, чтобы мы подошли.
Гопал пошел первым, и они присоединились к Судаме, который наклонился над телом. Пульс у Гопала участился, он рванулся вперед, чтобы получше разглядеть. Судама вытирал кровь с лица у лежавшего человека. Гопал встал рядом с Судамой.
— Он выживет?
— Я не знаю.
Это был мужчина лет сорока. К ним подошел Вьяса. Он узнал раненого.
— Это Накула, купец из Радхакунды.
Видя отчаянное положение мужчины, Вьяса взял дело в свои руки.
— Судама, найди несколько листьев татары или йатамамси — быстро!
Судама посмотрел на учителя.
— Я уже приложил припарку из комфри и ярно, — сказал он, уходя исполнять задание учителя.
— Хорошо, — сказал мистик. — Травы могут оживить его.
— Могут оживить? — Гопал посмотрел на раненого. — Разве ты не трета-мистик?
— Не волнуйся, — уверил его Вьяса.
Гопал действительно беспокоился — за сестру и за все остальное. Пунцовая йава, желтая чампи и голубая апарийита окружали их. Чистый поток пересекал их тропу. Как в таком красивом месте могли происходить такие ужасные события.
Человек побелел, и Вьяса взял его за руку.
— Он холодеет… умирает.
Судама наконец вернулся, принеся что-то в руках и переложив это в руки Вьясы. Мистик быстро растер листья между ладоней. Ладони стали красными. Прибежал Судама и принес в пригоршне воду из ручья. Вьяса сел на грудь Накуле и сложил руки воронкой, наполненной размятыми листьями, надо ртом человека, а Судама медленно выливал воду из своих рук в руки мистика, который направлял травяную смесь на лиловые губы умирающего. Красный напиток, бальзам Аюры, растекался по губам и щекам Накулы, пока Вьяса читал мантру:
Пусть смерть исчезнет,
Изгнанная Агни и Сомой
Жертвоприношением из трав.
Попрал я писаку
И собственность их похитил.
Сражу я все злое.
Пусть все вредное будет развеяно!
Накула открыл глаза. Он что-то бормотал, его руки что-то неистово искали, хватая воздух. Вьяса схватил человека за одну руку и крепко сжал ее.
— Они унесли ее! — кричал Накула, хватаясь за мистика.
Он промахнулся, и рука его безжизненно упала. Гопал подумал, что незнакомец говорит про его сестру, Китти. Мистик взял обе руки Накулы в свои руки.
— Это произошло так быстро, — продолжал Накула, останавливаясь, чтобы перевести дух. — Моя дочь!.. Мы убежали из города. Я не смог найти жену, и мы вынуждены были уйти! Они были везде!
Вьяса протер ему щеки и лоб, пытаясь успокоить его.
— Я стоял на вырубке. Я думал, что мы в безопасности. Я услышал всплеск. — Голос человека стал прерывистым, а кожа побледнела. — Когда я обернулся, то увидел две, может быть три, эти белые высушенные штуковины, выпрыгнувшие из ручья. Клянусь, я видел их скелеты сквозь кожу. Они схватили мою дочь и затолкали ее в ручей. Я выхватил кинжал и побежал за ней, но она исчезла… под водой.
Рана давала себя знать. Накула прошептал:
— Я бросился в воду, чтобы найти ее, но из воды выскочило еще больше этих штуковин, и они схватили меня. Я начал отбиваться и молиться, чтобы дэвы защитили меня, и тогда я почувствовал, как что-то ударило меня по голове.
Веки Накулы упали. Голова откинулась.
— Он мертв, — сказал Вьяса.
— Что случилось? — сказал Гопал. — Что происходит?
Вьяса встал и, погруженный в свои мысли, пошел к ручью, не обращая внимания на вопросы Гопала, занятый своими собственными. Но Гопал пошел за ним, ожидая ответа.
— Этот человек прикоснулся к яду писаки, — объяснил Вьяса. — Умереть от руки писаки означает быть приговоренным к рабству в Била-свагре в качестве тришны.
По лицу Гопала было видно, что он ничего об этом не знает.
— Это мучительное существование как раба последователей Бхутанаты.
В глазах Гопала был страх за сестру. Вьяса посмотрел на своего ученика.
— Судама хорошо освоил искусство исцеления Аюры. Когда-нибудь он станет отличным целителем. Смесь, которую мы дали Накуле, и мантры, которые я прочел, иногда противодействуют черному искусству.
— Иногда? — изумленно выдохнул Гопал, осознавая, как он зависит от этих людей в поисках своей сестры.
— Ничего в этом Круге не гарантировано, — ответил мистик. — Если божество хочет спасти тебя, то ничто не сможет тебя убить. Если божество хочет убить тебя, то ничто тебя не спасет. Мы, мистики, находимся здесь в случае, когда божество хочет спасти вас. — Он грустно улыбнулся. — Я боюсь, что дочь этого человека была взята в Била-свагру, и боюсь, что с твоей сестрой случилось то же самое.
Теперь Гопал побледнел:
— Взята в Била-свагру? Что ты имеешь в виду?
Он вспомнил девушек, которых гнали через Голоку.
Вьяса наклонился к искрящемуся потоку. Набрав в пригоршню воды, он смотрел, как она просачивается сквозь пальцы. Он вытер руку об изношенную чотту, которая все еще была на его плечах.
— Судя по тому состоянию, в котором был Накула, очевидно, что он столкнулся с преданными Бхутанаты — писаки.
Гопал мельком взглянул на тело незнакомца, на Нимаи и присел рядом с Вьясой.
— Китти мертва?
— Нет, я так не думаю, — продолжал Вьяса, вглядываясь в стремнину. — Она жива.
Он опять сделал паузу и посмотрел на воду.
— По крайней мере, на некоторое время.
Он ударил ладонью по воде, разбрызгивая и нарушая ее течение.
— Если я прав…
Слова и мысли мистика ушли внутрь. Гопал глядел в лицо мистика, ожидая большего.
— Иногда… они берут женщин из Второго Круга для жертвоприношений, — сказал Вьяса.
— Что?
Гопал не мог поверить в услышанное.
— Мы должны что-то сделать! — шумно потребовал он, быстро поднимаясь и вступая одной ногой в холодную воду. — Почему мы стоим…
— Успокойся, — сказал Судама, присоединяясь к ним и отвечая за мистика.
Нимаи стоял сзади. Сандалия Гопала уже была под водой. Шагнув назад, он тряхнул ногой, как вымокшее животное, разбрызгивая холодные капли на мистика и Судаму.
— Если есть что-то, что Вьяса может сделать, — объяснил Судама, — он это сделает.
— Вот, возьми это.
Вьяса, чтобы отвлечь юношу, вручил ему немного зеленого едкого порошка, достав его из своей сумки.
— Посыпь этим вдоль вырубки по кругу.