— Кажется, они знают о войне на Бху, — прошептал Вьяса вне поля зрения провозглашающих тост в честь Повелителя Наракаталы. — Они упомянули головы. Но больше меня беспокоит то, что они поют о смене дня и ночи. Здесь не бывает дневного света… но он есть на Бху.
— Что?..
— Постой, — приказал Вьяса.
Тени опять запели:
Даруем тебе, Бхутаната,
Обильное подношение сгустками крови.
Иди вперед и займи свое место.
Ибо ты можешь повести нас к свету.
И в самом его сердце мы будем жить вечно!
Подношение, обильно вымоченное в крови,
Даруется тебе, Король Королей,
Хозяину, который покажет на путь.
О-о-о, Бхутаната, надави нам сомы.
Бхутанате мы жертву приносим.
Весельчаки уже визжали, сталкиваясь своими кубками, разливая сому на себя и на землю и разражаясь тем, что нельзя было описать иначе как «дьявольский хохот».
Гопал встал, пытаясь получше рассмотреть происходящее, и наклонился вперед, опираясь на тонкую ветку. Сухая ветка хрустнула, и он вывалился на край круга света от костра.
Пировавшие обернулись на шум, хватаясь за оружие и вглядываясь в темноту вокруг них.
Вьяса шагнул в свет, помогая Гопалу подняться из влажного тумана.
— Приветствую вас! — сказал мистик.
Фигуры в капюшонах подняли оружие.
— Не беспокойтесь! Мы были очарованы вашим пением и посчитали, что лучше не прерывать вашего тоста. У вас нет причины бояться нас.
«Он сказал, чтобы они не тревожились? — подумал Гопал. — Им не нужно бояться нас?»
Одна из тварей, пытаясь успокоиться, шагнула вперед, чтобы получше разглядеть их. Желтые огни горели там, где должны были быть глаза. Мерцание в его глазницах высвечивало пепельно-серое, пузырящееся и сгнившее лицо.
— Это всего лишь старый да малый, — засмеялось существо, разворачиваясь и падая на свое место у огня.
— Добро пожаловать, чужеземцы, — заверещал кто-то из тумана.
Возникая из голубой дымки, он сбросил с головы капюшон. Его лицо было таким же бледным и ободранным, как и у первого, как будто он был уже когда-то похоронен. Остальные тоже сняли капюшоны, обнажая те же отвратительные черты различных пропорций.
— Присоединяйтесь, — пригласил ближайший к ним.
— Тост за нашего хозяина! — проскрежетал он, чокаясь с остальными. Двое из них столкнулись руками. Палец одного отвалился и упал в кубок другого.
— Посмотри, что ты сделал с моим напитком.
Существо вынуло палец из чаши и выбросило его в огонь. Палец некоторое время извивался, потом зашипел, почернел и вспыхнул, пожираемый пламенем костра. Тот, который потерял палец, неудержимо захохотал. Остальные с диким завыванием присоединились к нему.
— Они похожи на мертвецов, — прошептал Гопал, сомневаясь, стоит ли принимать это любезное приглашение.
— В нашем понимании смерти, они и есть мертвецы, — сказал Вьяса, беря его за руку и придвигая ближе.
— Нам понравилась ваша песня, — похвалил мистик, усаживаясь у огня и заставляя сесть и Гопала; юноша таращил глаза на своих гостеприимных хозяев.
— Он освободит нас из Била-свагры, — заскрипел один к одобрению остальных, вновь сдвинувших кубки.
Еще один обернулся к мистику.
— Бхутаната обещал взять всех, кто последует за ним на высшие планеты.
— Вон из этой дыры, — засмеялся другой. — К свету!
— Чтобы взять молодые тела из чистой, теплой плоти.
— Вселиться в молодые тела из чистой, теплой плоти, — взвыл еще один.
Его красный язык обтер бледную верхнюю губу. Кожа отслаивалась с его пальцев как сухая бумага.
— Попробовать молодые тела из чистой, теплой плоти, — завопил другой. Двое из них покатились в туман, смеясь и хихикая, как дети. Чокнувшись, они выпили еще раз.
Один подвинулся ближе к Гопалу.
— Меня называют Мустика, — невнятно сказал он.
Кожа на его лице была ободрана и свисала лохмотьями. Когда он качал головой из стороны в сторону, было такое впечатление, что она свободно болтается на шее. Он отхлебнул из кубка. Жидкость разлилась по его губам и дальше по шее и груди.
Это для Гопала было уже чересчур!
— Чего ты уставился? — прохрипел Мустика.
Посмотрев в чашу, он увидел, что привлекло внимание Гопала. В чаше с сомой плавал его нос — зеленый, пузырящийся ломоть его лица.
— Хм-м-м, — промычало существо при виде этого зрелища.
Мустика выловил свою плоть из чаши и со смехом выставил ее на обозрение остальных.
Гопал уставился в зияющее отверстие посреди лица Мустики.
— Следи за собой получше, — завопил другой, которого звали Мура, сидящий на другой стороне костра. — В следующий раз у тебя оторвется башка!
Эти твари считали, что это самая смешная вещь, которую они когда-либо видели. Мустика бросил нос через костер в шутника.
Мура со смехом схватил нос и приставил чужую плоть поверх своего собственного носа, заставив всех, кроме Вьясы и Гопала, покатиться со смеху. Мура бросил нос в огонь. Он тоже съежился, зашипел, затем почернел и вспыхнул, разбрызгивая искры на присутствующих. На этот раз смех сопровождался аплодисментами.
Гопалу было не смешно.
— Я знаю, что тебе нужно, — предложил Мустика, ложась на бок. — Попробуй-ка нашей сомы.
Мустика протянул ему тот же самый, покрытый слюной бокал, в котором плавал его нос. Гопал оттолкнул его в сторону, пролив его содержимое на колени Мустике и на землю. Мустика вытирал, посапывая или пытаясь это делать, поскольку носа у него не было. Он был похож на ребенка, у которого отняли его любимую игрушку.
— Кубья, — заскулил он обращаясь к самому низкому и толстому члену их пирушки. — Принеси бочонок и налей еще сомы для нашего неуклюжего гостя.
Перекатившись с боку на бок, Кубья ухватился за колесо повозки и выдернул себя, как слон из грязевой ванны, из тумана. Карета закачалась из стороны в сторону. Быки возмущенно зафыркали и пробежали глазами черное небо.
— Мы были бы рады присоединиться к вашему тосту, — сказал Вьяса, — в следующий раз. Сейчас у нас пост.
Мустика проигнорировал слова мистика. Кубья вручил своему другу чашу, которую тот передал Гопалу.
— Это Бака, — сказал Мура, указывая направо.
— А это, — сказал он, указывая на сидящего напротив, — Мура — самый смешной.
Мура делал вид, что отрывает свой нос. Гопалу показалось, что эта штуковина улыбается, но это трудно было назвать улыбкой, поскольку его верхняя губа болталась как тряпка.
— А я — Вьяса, — добавил мистик, надеясь отвлечь внимание Мустики от юноши.
Гопал поставил варево на землю.
— Вы идете на Махайагну? — спросил Мура, небрежно отрывая полоску своей серой плоти от руки и бросая ее в костер, просто, чтобы насладиться шипением.
— Великое жертвоприношение? — откликнулся Вьяса, узнавая это слово и не обращая внимания на отталкивающее зрелище. — Да! Поэтому мы и постимся, мы готовимся к Махайагне.
Гопал не мог не смотреть на существ, сидящих вокруг костра. Должно быть, это был сон — кошмарный сон. Это и было то, чего он ждал всю жизнь? Он все бы отдал, чтобы вернуться в Голоку во времена, когда он еще ничего не знал о наге. Потом он вспомнил… его сестра была где-то здесь, в этом ужасном месте. Ему стало плохо.
Мустика потянулся и, взяв с земли кубок, протянул его Гопалу.
— Я не думаю, что сома нарушит ваш пост. Как ты думаешь, Кубья?
Кубья, покачиваясь как слон, медленно вышагивал позади юноши.
Гопал посмотрел на Вьясу, надеясь получить от него какую-то помощь. Он спиной ощущал присутствие Кубьи.
— Я думаю, ты прав! — угрожающе сказал Кубья. Гопал взглянул через левое плечо на огромную массу гниющей плоти, называемую Кубьей.
— Пей! — прошамкал Кубья слюнявыми губами, которые шлепали его по лицу. — Ты ведь не хочешь нас оскорбить? — Он сплюнул и одна из его губ отвалилась, исчезнув в тумане, прямо перед Гопалом.
— Брось ее в огонь, — заверещал Мура. — Пусть зашипит.
Гопал посмотрел на Вьясу.
Вьяса кивнул.
Гопала замутило при мысли о прикосновении к вонючему куску кожи, но он нашел ее. Стараясь не глядеть, он бросил ее в пламя, где она зашипела ко всеобщему восторгу и, лопнув, исчезла.
Мустику не отвлекла эта забава, и он, схватив кубок, взял Гопала за волосы и запрокинул ему голову назад. Кубья приставил нож к его горлу.
— Ну, теперь пей, — потребовал Мустика, пытаясь влить жидкость сквозь его плотно сжатые губы. — Или Кубья перережет тебе глотку, и я волью это прямо в тебя.
Вьяса направил свою трибунду прямо на Кубью и произнес:
— Маха манти!
Гопал узнал вибрирующий звук, разорвавший воздух, голова Кубьи отвалилась.
Прежде чем Мустика успел что-то сообразить, голова Кубьи скрылась в тумане.
Обезглавленная туша пошатнулась из стороны в сторону. Гопал подумал, что сейчас будет раздавлен, но тело, сотрясая землю, плюхнулось назад.
Вьяса, работая посохом как топором, ударил пьяного Мустику прямо по лицу, прямо над отверстием, где был его нос. Лицо Мустики расщепилось надвое. Тварь взвыла так, что у Гопала заныли зубы. Изо рта у Мустики медленно потекла вонючая жидкость, заменяя вопль. Глубокая рана на его лбу разошлась, и он повалился навзничь и исчез в тумане.
Гопал обнаружил, что он весь вымазан в какой-то противной жиже. Он не знал, что ему делать.
— Драться! — приказал ему Вьяса.
Гопал схватил кинжал и прыгнул через костер на ничего не подозревающего Муру, опрокидывая его назад.
Гопал почувствовал, что схватил существо за шею. Он без колебаний погрузил кинжал в голубую дымку, найдя горло Муры. Когда он вытащил клинок, та же самая жидкость изверглась из раны прямо ему на руки. Отшатнувшись, он выронил липкий кинжал и упал на спину.
Из облака тумана появился Мура, зажимая одной рукой рану на шее. Он встал на ноги и, покачиваясь, направился к Гопалу.
Испуганный потерей кинжала, Гопал обыскивал влажную, липкую поверхность в тумане, отчаянно пытаясь спасти свое оружие. Не найдя его, он встал, беззащитный, прямо перед костром.