Каждый миниатюрный воин по периметру отряда нес на плече копье, направленное вертикально вверх. Каждая пара глаз безжизненно смотрела вперед, освещая улицу множеством узких красных лучей.
В центре был просвет. Два узника в цепях возвышались над головами своих охранников, подгоняемые наконечниками их копий. Пленники, очевидно, не были яксами… Это были Судама и Нимаи!
На лицах у обоих были кровоподтеки. Дунда Судамы теперь служила перекладиной креста, к которой были прикручены его руки, Нимаи был привязан таким же образом к древку копья.
Выглядывая из фургона, Вьяса увидел, что их руки в крови. Мистик знал, что писака использует ногти в своих обрядах. Поскольку ногти продолжали расти даже после смерти, полагали, что ногти обладают жизненной энергией — важным элементом в снадобьях и мантрах писаки.
Гопал встал на цыпочки, вытягиваясь, чтобы лучше видеть. Он подбежал к Вьясе.
— Что будем делать?
— Пойдем за ними, — ответил мистик.
Оставив повозку, Гопал шел позади мистика, стараясь держаться в тени, что было нетрудно в Алакапури. Яксы не отличались большим умом и не замечали, что за ними идут.
Гопал был рассержен тем, что ученик мистика и Нимаи позволили себя схватить. Он был здесь для того, чтобы спасти сестру, а теперь был вынужден беспокоиться еще и о Нимаи.
— Где они их схватили?! И что будут с ними делать?
— Даже я не знаю всего, — прошептал мистик. — Держись ближе ко мне. Пойдем за ними как можно дальше, а когда узнаем побольше, решим что делать.
Яксы провели пленников вдоль улицы и подошли к храму с задней стороны. Немногочисленные прохожие на пустынной улице больше предпочитали убраться подальше от солдат, чем обратить внимание на две фигуры, ныряющие в темноту позади отряда. Два стражника, стоящие перед большой деревянной дверью, услышав приближающихся солдат, насторожились.
Гопал и мистик нырнули в тень. На какое-то мгновенье туман у их ног развеялся, обнаруживая то, что было причиной столь странного звука, издаваемого колесами фургона. То, что Гопал принимал за булыжник, на самом деле вовсе не было камнем. Дорога была вымощена черепами разных форм и размеров, черепами мужчин и женщин, детей и еще кого-то, кого он не знал. Сколько из них были черепами соседей? Сколько принадлежало раньше солдатам армии Дроны? Был ли здесь череп его сестры?
В первый раз Гопал был разгневан на Кали. Это все из-за Ашуры… все, что происходило, и все, что происходит сейчас.
— Что там видно? — спросил он нетерпеливо. — Что происходит?
— Один из якс разговаривает с охранниками. Они показывают на Судаму и Нимаи.
— Ты видишь Нимаи?
— Нимаи ранен. Он упал на колени и отдыхает у ног Судамы.
Якса развернул копье тупым концом и стал бить его по плечам и голове, приказывая встать. Судама, терпеливо снося удары другого солдата, пытался помочь ему встать. Молчание Вьясы приводило Гопала в отчаяние. Это его вина, что Нимаи находится здесь, думал Гопал. Почему он не послушал своего друга и не прекратил свое нытье? Лучше бы он умер вместе с отцом, по крайней мере, боль была бы короче.
— Да что происходит?! — потребовал он, ничего не видя из-за спины мистика.
— Ничего, — прошептал Вьяса, зная, что сейчас они ничего не смогут сделать. — Они заводят их в дверь.
Дверь захлопнулась.
В темноте Гопал чувствовал себя связанным и беспомощным. Ему нужно было что-то предпринять.
— Послушай, мы должны пойти за ними.
— Мы обязательно сделаем это, — уверил Вьяса юношу, чувствуя его нетерпение.
Мистик понимал, что Гопалу нужен отдых перед спасательной операцией. Им понадобятся все их силы.
— Мы сделаем это по-моему… когда придет время.
Часть солдат ушла, оставив десяток якс и двоих охранников. Вьяса посмотрел на дверь, возле которой они притаились.
— Тебе не кажется, что этот дом брошен?
Гопалу нужно было дать выход своему отчаянию.
— Сейчас посмотрим, — ответил он, надавливая на дверь плечом и вышибая ее. — Примерно так!
Уличный фонарь тускло освещал пустую комнату, если не считать разбитых глиняных горшков, разбросанных по грязному полу. Они не обнаружили никаких признаков того, что здесь кто-то жил последнее время. Окна по обе стороны от входной двери были забиты изнутри досками. Другая дверь, ведущая наверх, была закрыта на засов.
Вьяса закрыл за собой дверь.
— Я хочу посмотреть, что там наверху, — сказал Гопал.
Он слишком нервничал, чтобы оставаться без дела, и направился наверх, держа перед собой кинжал, прежде чем Вьяса успел его остановить.
Вьяса направил посох на входную дверь и произнес:
— Каста-чата-йати.
На конце трибунды появилась тусклая белая вспышка и, распространяясь от него, охватила дверь. Через мгновение свет исчез.
— Это должно ее запереть, — пробормотал Вьяса.
Наверху послышался треск, что-то разбилось, и вниз по лестнице скатился Гопал с кинжалом в руке, преследуемый двумя ракшасами.
Вьяса стоял, прислонившись спиной к двери, и не делал никаких попыток вмешаться… по крайней мере, пока.
Один из ракшас прыгнул на юношу, и Гопал выбросил вперед руку с кинжалом, пронзая нападающего. Крик существа расколол комнату. Трезубец Ашуры выскользнул из его мертвой руки, падая на ноги Гопалу. Он попытался вытащить кинжал из груди ракшасы, но тот застрял в нагрудных доспехах ашуры.
Второй ракшаса спрыгнул с лестницы, размахивая над головой дубиной. Гопал уклонялся, удивляясь, почему мистик ему не помогает. Он избежал первого удара и отчаянно пытался высвободить свое оружие. Его глаза метнулись к трезубцу у его ног… к Вьясе, стоящему в странной неподвижности у двери… опять к трезубцу.
Гопал уперся ногой в грудь мертвого солдата, ухватившись за рукоятку кинжала. Еще одно усилие, и кинжал поддался. Гопал встал, готовый к бою, ашуры не было.
Ракшаса лежал у ног Гопала, в его груди торчал трезубец. Последний хрип вырвался из его черных губ. Вьяса стоял у двери, произнося последние слова мантры.
Гопал не смог остановиться. Он погрузил кинжал в горло мертвого ракшасы. Обернувшись к другому существу, он опять поднял кинжал и, после двух яростных уколов, отделил его голову от тела.
Вьяса бросился к юноше, ухватив его за руку, когда тот уже готов был еще раз вонзить кинжал в ашуру. Глаза мистика сказали все.
— Мне показалось, что ты сказал, что там пусто, — сказал Вьяса, пытаясь успокоить юношу.
Гопал попытался унять сердцебиение.
— Я тоже так думал.
— Что ты нашел?
Этот вопрос оторвал Гопала от его мыслей.
— Что?
— Там наверху, я имею в виду… кроме этих двоих. — Гопал взглянул на мертвых солдат и пришел наконец в себя. — Что ты нашел? — повторил Вьяса.
— Еще одно окно с хорошим обзором. Оттуда видно всю улицу. Здесь внизу не опасно?
— Теперь нет, — сказал Вьяса. — Давай теперь займемся теми солдатами на улице. Покажи мне окно.
Гопал пошел наверх.
Судаму вели по темным извилистым коридорам под храмом. Наконечник копья упирался ему в спину, впиваясь ему в кожу и увлекая вниз по затхлому каменному коридору. Фонари, наполненные змеиными самоцветами, едва освещали темный проход.
Судама понимал, что спускается по коридору все ниже, но больше его беспокоил Нимаи. Только тот факт, что они шли вниз, удерживал его от падения. Нимаи нужен был отдых, а Судаме нужен был Вьяса.
Воздуха уже не хватало. Судама стал дышать глубже. Изменение атмосферы никак не отразилось на бледных, обескровленных лицах стражников. Солдаты остановились. Справа открытая железная дверь камеры. Солдат разрезал узлы, и сломанная дунда Судамы упала, освобождая его отекшие руки. Холодные скелетообразные руки втолкнули его в темную камеру.
Два пленника ввалились в каменную клетку. Влажный мягкий пол был покрыт туманом. Под потолком болтался одинокий фонарь. Огненно-красный свет самоцветов исходил из глазниц перевернутого черепа, освещая помещение двумя красными лучами.
Судама, стоя на руках и коленях, поджал под себя ноги. В темноте кто-то или что-то двигалось.
Из тени возникла молодая женщина с золотистой кожей и рыжими кудрявыми волосами, ниспадающими на ее плечи, как языки пламени из домашнего очага. Судама не мог припомнить существа более очаровательного. Он был беспомощен от истощения… и от ее взгляда. Она плавающей походкой подошла к нему. Судама упал в полубессознательном состоянии.
Женщина встала на колени и взяла руку Судамы в свою руку, покрытую искусно сделанной татуировкой. Она посмотрела на него и сказала:
— Я — Уша, жена Висвавасу — короля Гандхарвы.
Ее голос был похож на прекрасную музыку, и Судама, расслабляясь, потерял сознание.
Видя, что Нимаи больше нуждается в ее помощи, Уша подошла к нему, погладила его по окровавленному лбу и запела мягким обворожительным голосом:
Я крепко привязываю твою жизнь,
Не уходи.
С этой песней, что я пою для тебя,
Не бойся, ты не умрешь.
Вайю, верни ему дыхание,
Зрение и силы.
Сурья, отпугни смерть своими лучами.
Приподнимая голову Нимаи, она тихо напевала:
— Вака-вадами-те.
Нимаи открыл глаза и с ее помощью сел, вернувшись к жизни.
Судама, очнувшись, обнаружил, что лежит на какой-то земляной насыпи, возле него сидел Нимаи.
— Благодарю вас ману, — прошептал Судама, чувствуя себя ответственным за пленение и за страдание Нимаи.
— Благодари ее, — сказал Нимаи, указывая на их спасительницу.
Уша была странным, но очаровательным существом. Ее взгляд проникал в самое сердце Судамы и его сознание, испытывая его волю… и его обеты. Она сидела у стены, невинная как ребенок, хотя, очевидно, не была ни тем ни другим. Ее волосы были красными как кровь, кожа — ослепительное расплавленное золото, а глаза — изумруды. Ее горящий взгляд мог бы пронзать доспехи. Белый, мягкий пушок покрывал ее тело, по крайней мере то, что не было покрыто платьем. Она встала — высокая, гладкая и чарующая.