40
В пятнадцати километрах от квартиры у Риджентс Парка Энид Конуэй сидела за столом у себя на кухне и готовилась передать Питеру последние сообщения от Фаната. Работа была грязная, ей приходилось разрезать ириски, чтобы выскоблить мягкую сердцевину. Вся ее одежда была покрыта пятнами, а к столу по всей поверхности прилипли застывшие потеки карамели и шоколада. Она работала хирургическим скальпелем – он помогал сделать идеально ровный разрез, – надев на руки резиновые перчатки. Работать с ирисками нужно было быстро, они таяли прямо в руках, поэтому она сначала их заморозила. Также она выключила отопление и открыла окна. Потоки холодного воздуха то и дело врывались в кухню и приносили с собой запахи уличной еды и выхлопных газов.
Обычно по ночам на улице было шумно, и за долгие годы она к этому привыкла, но в тот день уличный шум действовал ей на нервы. Двое детей на мопеде носились вверх-вниз по улице, и пронзительный звук, издаваемый двигателем, казалось, проходит прямо сквозь нее.
Энид взяла еще одну ириску и аккуратно развернула упаковку. Руки под перчатками вспотели, и ей было сложно держать конфету ровно, чтобы воткнуть в нее скальпель и разрезать по кругу. Разрез должен был быть ровным, чтобы, когда она снова соединит половинки, шов был незаметен.
В соседнем доме кто-то закричал, и от неожиданности Энид дернулась. Ириска, которую она держала в руке, выскользнула, и кончик скальпеля воткнулся прямо в подушечку большого пальца.
Мокрая от пота резиновая перчатка быстро начала наполняться кровью, и Энид поспешила к раковине.
– Черт! – закричала она, стягивая перчатку и подставляя палец под холодную воду. Боль была адская. Энид нажала на палец и посмотрела на порез. Он оказался глубоким. – Твою ж мать!
Она подержала палец под водой несколько минут, пока не перестала идти кровь. Затем, достав аптечку, она намазала палец антибактериальным кремом, туго замотала бинтом и сверху заклеила пластырем. Когда руки высохли, Энид достала из шкафа бутылку Teacher’s, налила виски в бокал и запила им пару таблеток обезболивающего.
Она оглядела бардак на кухонном столе: комками застывшая карамель, скомканные резиновые перчатки и пристроившийся на краю столешницы аппарат для термосварки. Виски согрел ее изнутри, и Энид подошла к микроволновке, рядом с которой лежали два паспорта. Она проверила, не просочилась ли кровь через повязку, и, убедившись, что все чисто, открыла паспорта.
В первом была ее фотография, но паспорт был на имя Джун Мунро. Джун было столько же лет, сколько Энид, только день рождения в другой день.
Ее поразило качество подделки: бумагу на ощупь было не отличить от настоящей, а в конце паспорта была толстая пластмассовая страница с биометрическими данными. Паспорт был действителен еще девять лет. Для правдоподобности в конце стояло несколько отметок о поездках: двухнедельное путешествие в Хорватию в прошлом году, в Исландию и в Штаты. В паспорте также стояла действующая американская туристическая виза. Энид взяла второй паспорт. Внутри стояли такие же штампы из Хорватии и Америки. Фотография Питера, сделанная в комнате для свиданий, подошла хорошо. Энид было непривычно видеть в паспорте другое имя – Уолтер Кинг, – но со своими седеющими волосами Питер и так был практически неузнаваем. Новый паспорт сделал его на год моложе.
В микроволновке лежала пачка евро десятисантиметровой толщины: четыреста пятьдесят банкнот достоинством по пятьсот евро, что в сумме составляло двести двадцать пять тысяч. У Энид было еще две пачки денег помельче: в одной было семь тысяч пятьдесят евро, а во второй – пять тысяч купюрами по двадцать евро.
Один вид этого всего заставлял ее дрожать от восхищения и страха одновременно. Она достала из пачки три случайно попавшиеся пятисотевровые банкноты и отнесла в банк. Это было рискованно, но она должна была проверить. В банке она успешно обменяла их на британские фунты. Деньги были настоящие. Паспорта выглядели кошерно. Он сказал ей, что взял их в надежном месте, отдав за каждый по пятнадцать тысяч. Но ничего из этого не досталось ей даром. Когда привезли деньги и паспорта, она подписала документы о передаче их дома неизвестному трастовому фонду. Они оценили дом почти в двести сорок тысяч фунтов. Он стоил больше, особенно учитывая такую пикантную деталь, как то, что в этом доме вырос серийный убийца.
Энид налила себе еще виски. Она сильно нервничала от того, что в доме хранилась такая сумма. Завтра она должна идти на встречу с Питером и ей надо будет запрятать эти деньги в каком-нибудь надежном месте.
Она убеждала себя, что это все стоит того. Она знала, что они преодолеют Ла-Манш на лодке и незамеченными проскользнут в испанский порт. Действие паспортов распространялось на всю Шенгенскую зону, покрывающую Европу. По данным, которые имелись в распоряжении властей, Джун Мунро и Уолтер Кинг находятся в Испании. После побега Питера все гавани, вокзалы и аэропорты будут переведены в режим повышенной безопасности, но стоит им добраться до Испании, и они могут залечь там на дно на месяцы или даже годы и спокойно ездить по Европе, избегая усиленного паспортного контроля.
Она беспокоилась о деньгах. Ей придется оставить все свои банковские счета и свою пенсию, но они, конечно, смогут сразу же купить себе небольшой домик и отложить какую-то сумму. И потом всегда есть способы заработать деньги.
Она так долго мечтала заключить сына в объятия, говорить с ним часами, как когда-то раньше.
Она не хотела думать ни о чем другом, в том числе о том, что Питеру придется сделать, чтобы обеспечить им свободу. Как всегда, она затолкала эти мысли подальше, на задворки сознания.
Энид допила виски и достала из морозилки еще одну пачку конфет. В этот раз ее рука не дрогнула. Ириска поддалась и распалась на две половинки. Энид выковыряла шоколадную начинку кончиком скальпеля и засунула на ее место большую оболочку от капсулы, где уже лежала записка, в которой она написала обо всех последних изменениях. Соединив половинки, она покатала конфету между теплых пальцев, вернув ей изначальную форму. Она вскрыла еще одну ириску и спрятала в ней записку от Фаната, а затем завернула конфетки и сложила их обратно в пакет.
С облегчением она запаяла упаковку с помощью машинки и убрала пакетик с ирисками в морозилку.
Они уже так близко, так близко. Это будет последний раз, когда она тайно проносит записки в лечебницу Баруэлла. Это будет ее последний визит туда.
Энид налила себе еще виски и, хотя она и не была верующей, тем не менее помолилась за то, чтобы все прошло успешно.
41
Вечером Тристан зашел на ужин к Кейт, чтобы отметить свое вступление в ряды штатных сотрудников университета. Кейт не была заядлым кулинаром и поэтому угостила Тристана купленной навынос пиццей. Весь вечер они обсуждали дело, которое теперь везде стало новостью номер один.
– Есть несколько направлений, в которых, как мне кажется, нам надо двигаться, – сказала Кейт, наливая по второй чашке кофе и отрезая по второму куску малинового чизкейка, который принес Тристан. – И все они сходятся на книге Энид Конуэй.
Тристан взял в руки экземпляр книги, лежавший на кухонной столешнице.
– Как мы узнаем, где он оставит следующее тело? Энид и Питер кучу мест посетили во время этих каникул, – сказал Тристан, пробежав глазами алфавитный указатель.
– Бери шире, – сказала Кейт. – Мы знаем, что он сделает это снова.
– Что, если его автобус собьет? Должны же быть серийные убийцы, которые вот так случайно встречают свою смерть, и поэтому убийства внезапно прекращаются, – сказал Тристан.
– Ну наверное, поэтому не поймали Джека-потрошителя. Он переходил дорогу, и его карета сшибла.
Они оба засмеялись.
– Вообще-то, мы не должны над этим смеяться, – сказал Тристан, отрезав еще один кусок чизкейка и пристроив его на тарелке. Он протянул тарелку Кейт.
– Не должны. Ну по крайней мере не так громко. Я уже съела огромный кусок… Иногда надо смеяться, или можно умом тронуться.
– Кстати говоря, как вы себя чувствуете, когда у вас полиция торчит под окнами?
– Это успокаивает, но я помню, как сама когда-то сидела в засаде и наблюдала за домами. Чем больше проходит времени, когда ничего не происходит, тем сильнее ты расслабляешься. Майра так и продолжает носить им чай с тортами.
– Надо бы дать им немного чизкейка. Он слишком большой.
– Возьми его домой.
– Моя сестра не любит сладкое… Разве вы не прониклись бы к людям, приносящим вам сладости, пока вы сидите в засаде? – спросил Тристан.
– Тоже верно. В любом случае, я уверена, что Варя перебросит их на другое задание, когда все немного уляжется, – сказала Кейт.
Она подошла к кухонному окну и посмотрела на улицу. Перед домом стояла патрульная машина, а внутри со скучающим видом сидел полицейский, пил чай и почесывал подбородок. Кейт стало интересно, выносит ли Гленда чай офицеру полиции, который наблюдает за Джейком, и она в очередной раз подумала, до чего же ее все это пугает. Джейк приедет на каникулы всего через неделю.
– Она больше не писала книг? – спросил Тристан, снова взявшись за экземпляр «Не мой сын» и глядя на обложку.
Внезапно Кейт поразила мысль, до того очевидная, что она не могла поверить, что это не пришло ей в голову раньше.
– И как же я сразу об этом не подумала! – сказала Кейт, подойдя к Тристану. – Энид не писала эту книгу. Это был нанятый профессиональный писатель, он взял у нее интервью и превратил ее слова в прозу. Ну, в «прозу» в самом широком смысле этого слова… – Кейт взяла у Тристана книгу и заглянула внутрь, пытаясь вспомнить, где она видела имя писателя, когда книгу только опубликовали. – Вот, это он. Гэри Долман. Он писал книгу за Энид. Я помню, он прислал мне сообщение и просил дать ему интервью, чтобы он мог использовать его в работе над книгой. Нам надо с ним поговорить. Может статься, что он слышал что-то, что не попало потом в печать. Может, Энид говорила о чем-нибудь…