– Черт, разъездились тут! – проговорил он, отступая назад.
Легковушка остановилась у забора Черкесова, что слегка удивило Назара. Но в следующий момент он удивился больше, так как из дома Черкесова выскочил человек, подбежал к машине. Ох, не к добру все это… Когда от машины отделились четыре человека и, пригибаясь, направились к забору Лизы, Назар закрыл дверь, набросил крючок, затем вломился в парную.
– К нам гости! – сказал шепотом.
– Каки… – и Черкесов не смог договорить.
– Заткнись! – шикнул на него Андрей, вскочив на ноги. – Где, кто?
– Тачка приехала к Черкесову, а из дома мужик выскочил. Четверо их. Сюда ползут.
– Гришаня, свет!
Андрей в темноте кинулся в предбанник, за ним остальные. Маленькое оконце из предбанника выходит на сторону улицы, а вот из двери открывается обзор на двор Черкесова и калитку Лизы. Андрей присел на корточки, снял крючок и осторожно приоткрыл дверь. В следующий миг он закрыл дверь, набросив крючок, зашипел:
– «Стволы» где? Всем в парную!
Но Назар и Гриша уже шарили впотьмах по одежде. Услышав приказ, сгребли вещи и ринулись в парную. Едва закрыли за собой дверь, как разом упали на пол – раздалась автоматная очередь по баньке.
– Чего это тарахтит, дед? – прислушиваясь к звукам снаружи, спросила баба Нюра.
Она выпила от скуки три чашки чая с конфетами, злясь на деда Михея, что не дал смотреть кино, а включил свой дрянной хоккей. Ко всему прочему, поссорилась с ним из-за света – он включил телевизор, а свет везде выключил, мол, колесико на счетчике, как психованное, носится. Ему, значит, телевизор смотреть, а бабе Нюре от безделья помирай. Поскольку дед Михей даже позы не переменил на диване, она потребовала:
– Дед, погляди, чего это у соседки делается? Вроде как трактор…
– Какой трактор! – отмахнулся дед Михей, не желая вставать с дивана и отрываться от хоккея. – Откуда у Лизки трактор? Петарды, наверно, взрываются. Вероничке развлечение.
– А нас не подорвут теми петардами?
– Не, – промямлил дед Михей. – Это так, пугалка одна.
– Я сама видела, как к Лизе нашей наехало мужиков полная машина. Чего они там делают? А к нам она даже не зашла. Небось перепились мужики. Ну, сама погляжу.
Баба Нюра подошла к одному окну, приникла вплотную, даже носом вжалась в стекло, но ничего существенного не рассмотрела, подошла к другому окну…
Черкесова кто-то придавил телом, так как помещение парной махонькое, двум мужикам на полу не разместиться, не то что четверым. А кто придавил – не видно, темно.
– Вот черт! – невесело усмехнулся Назар. Прозвучала вторая автоматная очередь, и слышно было, как входная дверь принимает в себя пули. – Ух ты! Мужики, а нас, кажется, хотят сделать трупами.
– Гришаня, – шепотом сказал Андрей, перебирая одежду в поисках пистолетов. – Окно высадить сможешь? Держи «ствол»…
Гриша, не мешкая, забрал пистолет, встал с Черкесова, который от страха был ни жив ни мертв, бросился к окну.
– До чего же здесь тепло, – кряхтя, произнес Назар, тоже ощупывая одежду. – Эй, кто тут навалился на меня? Ни хрена не вижу. Черкесов, ты? Слезай давай!
– Куда слезать-то? – прокряхтел тот.
– Гришка! Что там? – зарычал Андрей. – Перебьют нас тут!..
– Вместе с рамой? – уточнил Гриша.
– Да! – шепотом гаркнул Андрей. – Назар, к стене! Черкесов! Черкесов, мать твою в душу! Пошел отсюда!
– Куда? – выдавил тот.
– Воды набери в таз! Кипятка!
Черкесов полез на четвереньках к большой выварке, куда сливали горячую воду, нагревая на газовой печке в доме. Нащупав один из двух ковшей, зачерпнул воду и плеснул в таз… И сразу услышал, как взвыл Назар, но тоже шепотом:
– Убью гада! На ногу мне… кипятком… Больно…
– Ша! – послышался голос Андрея, и одновременно прогремела третья очередь, совсем близко. В помещение дохнул спасительный холод, это Гриша выдавил окошко вместе с рамой. – Черкесов, таз давай! Лезь на верхний полок в угол! Гришаня, в тыл!
Черкесов зачерпнул еще пару ковшей, пододвинул таз к Андрею и взлетел на полок к потолку, забившись в угол. Рука сама по себе крестила Черкесова, а губы шептали импровизированные молитвы. Снаружи высаживали дверь.
Гриша выбрался из бани на огород бабы Нюры. От баньки до дома соседей метров пятнадцать, но ограду дед Михей взгромоздил вровень с баней – высокую, натянув сетку-рабицу. Гриша, пригибаясь, побежал вдоль ограждения к дощатому забору, отделяющему двор от улицы. Собака на цепи захлебывалась лаем…
– Дед! – взвизгнула баба Нюра, перебегая к другому окну. – Мужик по нашему двору бегает!
– Какой мужик! – проворчал тот раздраженно. – Не мешай!
– Голый! Голый мужик! В чем мать родила! А вымазан в чего-то белое! От Лизки перебрался к нам. Да встань же ты! Воры к нам лезут.
– А чего голые? – изумился тот.
– А я знаю? Надо ж, голый мужик! Ох, Лиза притон у себя наладила! Я звоню в милицию. – Баба Нюра кинулась к телефону на отдельной тумбочке, стала торопливо набирать цифры. – Вот так учудила соседушка! Скромница, а мужики голые из ее дома выскакивают…
– Говорила, что слепая, – не верил дед Михей, – а мужика голого разглядела.
– Чего там разглядывать, – огрызнулась баба Нюра. – Голый-то на темном заборе, как прыщ на носу… Алло! Это милиция? У нас тут петарды взрываются и голые бегают… Мужик голый бегает в нашем дворе, от соседей перебрался. Это баба Нюра и дед Михей, на улице Степной живем… – Баба Нюра опустила трубку, глядя на нее с несказанным возмущением. – Трубку повесил! Ах ты ханурик! Пропойца! – Она снова набрала номер, ворча: – Как за самогоном ко мне, так в любой час ночи, а как нам надо… Не поднимает трубку… Дед! Вставай, ирод!
– Вот привязалась! – поднялся дед, поправляя кальсоны, и подошел к окну. – Ну, где, где твой голый? Не видно его…
– Ружье бери, старый дурак! – гаркнула баба Нюра.
Назар с Андреем прижались к деревянной стене, встав по обеим сторонам двери. Стена прочная, пули не должна пропустить, а дверь – одно название, ее высадить труда не составит, открывается внутрь. Андрей взял в зубы пистолет, таз с горячей водой стоял у его ног. «Гости» пробрались уже в предбанник, прошлись очередью по двери парной…
Гриша, не успевший смыть с себя мыльную пену, спрыгнул с соседского забора и присел. Сняв пистолет с предохранителя, осторожно пополз, переваливаясь, как утка, вдоль забора к ограде Лизы. Добрался до сугроба, чуточку приподнял голову, оценивая ситуацию. Никого, значит, «гости» вошли в баню…
В это же время кто-то ногой саданул по двери парной. После удара Андрей поддел пальцем крючок, тот упал, он взял в руки таз.
Еще удар ногой – дверь распахнулась, затем хлопнула и снова открылась, отгородив Назара, который придержал ее пальцами, чтобы она не закрылась.
Пауза, изматывающая душу. Черкесов свернулся калачиком и вжался в угол, его бил колотун, как от холода…
У Лизы ограда низенькая, Гриша легко перемахнул через нее, не выпрямляясь. Двигался он бесшумно, чему способствовали босые ноги, быстро приближаясь к бане. Автоматные очереди торопили…
«Гости» не переговаривались и теперь действовали не так быстро, как до этого. По всей видимости, опасались людей в парилке. К тому же темно.
В парной лишь услышали, как «гость» подошел к дверному проему, остановился.
Пауза. Тишина.
«Гость» сделал еще шаг, второй… очутился в проеме. В полной темноте ни Андрей, ни Назар не видели человека, но чувствовали его. В следующий момент Андрей, не выходя из-за стены, плеснул из таза кипятком в проем. Раздался дикий вопль и отборный мат…
Гриша уже сидел у ступенек, прижавшись спиной к деревянной стене, как вдруг кто-то заорал и вылетел из бани. Гриша подскочил и ногой ударил орущего мужика в живот. Тот упал. Гриша наугад выстрелил в предбанник, быстро вжался в стену…
– Дед, никак война! – заполошно вопила баба Нюра, мотаясь по дому непонятно с какой целью. – Ой, что ж это делается! Стреляют там… стреляют, как пить дать! Ой, что ж нам делать?! И никто не поможет…
– Цыц, дура!
Дед Михей, искал охотничье ружье, нашел, но патроны куда-то запропастились. Он в сердцах плюнул, кинулся к телевизору, выключил его и стащил с тумбочки на пол, а то шальная пуля попадет в него, как тогда жить без телевизора… Очутившись в полной темноте, он приказал жене:
– Тихо сиди! Пускай думают, что нас нет.
– Как же это нет? – подвывала баба Нюра. – А как залезут к нам, потому что нет нас дома? Убьют ведь…
– Цыц, я сказал! То пьяные дебоширят, нас не касается. Слышь, люди шумят!
Из ближайших дворов доносились голоса, люди хлопали дверьми, перекрикиваясь друг с другом:
– Чего это? Никак стреляют?
– Да кому ж тут стрелять?
– Эй! Откуда это? Где стреляют?
– Милиция! – визжала какая-то женщина на высоких нотках, хотя милицейский пункт в центре деревни, это далеко, услышать ее там не могли. – Милиция! Караул!
Очевидно, те, кто нагрянул «в гости», не сообразили, что за их спиной образовалась засада, пистолетные выстрелы привели их в недоумение. И в парилке, и Гриша слышали лихорадочные, скоростные переговоры в предбаннике:
– Кто стрелял?
– Снаружи! Козырь…
– Заглохни! Деревня гудит. Уходим!
Гриша был в более выгодном положении, так как находился на улице, не в полной темноте. Первый, кто выбежал из предбанника, кубарем скатился во двор, так как Гриша ловко подставил ему подножку. В дверном проеме показался второй. Гриша сделал прыжок на него, закричав:
– Полундра!
Они упали в предбанник. Третий огрел автоматом по спине голого Гришу, которого даже в темноте было видно. Стрелять было опасно, третий мог убить напарника. Удар пришелся Грише прямо по холке, и, как говорят в народе, от боли он обмяк, его скинул с себя «гость». Из парной выскочили Назар и Андрей:
– Стоять! Ни с места! Лапы вверх!
Двое «гостей», как пробки, вылетели из предбанника, подхватили того, кого Андрей обварил кипятком, и уже вчетвером понеслись к машине. Назар вы