«Да, я приеду, приеду на столько, на сколько ты захочешь меня видеть».
Официант приносит вино, откупоривает бутылку и наполняет почти доверху два огромных бокала. Улыбается Фрэнки, обращается к ней на каталонском, и они смеются. Симпатичный парень, примерно моего возраста.
– Ваша подруга прекрасно говорит на каталонском, – сообщает он мне на ломаном английском.
– Вообще-то, это моя тетя.
– Тетя? Не может быть! – Он поворачивается к Фрэнки и выдает какую-то длинную тираду, а потом снова уходит, проталкиваясь через толпу и неся над головой бутылку вина.
– Ты всегда флиртуешь с официантами? – спрашиваю я.
– Да какой это флирт, – пожимает плечами Фрэнки.
– Ну он-то с тобой флиртовал, – недоверчиво смотрю на нее я.
Мы чокаемся бокалами.
– Спасибо, что пригласила. Что не бросила меня… – Я оглядываюсь: атмосфера вокруг заражает своим оживлением. – Здесь так чудесно!
– Кстати о флирте… Тебе стоит пофлиртовать с кем-нибудь, Роуз.
– Серьезно?
– Да! С официантами, с туристами, с местными жителями. Ты теперь одна, наслаждайся!
Небольшое блюдо с перцами и сырную тарелку на сей раз приносит другой официант. Съедаю кусочек сыра, потом еще один, затем перец – нужно положить что-то в желудок до вина.
– Может быть и пофлиртую, – говорю я Фрэнки, а та начинает сиять. Зная, что она из тех, кто легко заводит разговор с кем угодно, предупреждаю: – Не вздумай!
Ей не нужно официально представляться, чтобы завязать беседу. Так Фрэнки познакомилась с Хави. Он сидел за соседним столиком, Фрэнки сочла его симпатичным и просто начала с ним болтать.
– Скучаешь по Хави? – спрашиваю я, меняя тему.
– Да. Я люблю его, – отвечает она.
Мы едим сыр, перцы, знаменитую «Бомбу», обсуждаем поездку Хави, их совместную жизнь, только что законченный ремонт их квартиры с потрясающей террасой с видом на крышу средневекового собора в замечательном районе Борн.
– Хочу такую же ванную комнату, как у вас, – говорю я, вспоминая прекрасный душ, где побывала сегодня утром, со стеклянными дверцами от пола до потолка, которые выходят на террасу. Единственные соседи Фрэнки и Хави – птицы, сидящие на вершине собора через дорогу, так почему бы не принимать душ под солнечными лучами ежедневно?
– Гости у нас сколько пожелаешь, – говорит Фрэнки.
И это она тоже твердит постоянно.
– Повезло мне, что у папы такая чудесная сестра, – отвечаю я.
– О, Роуз… – Она протягивает руку через заставленный блюдами стол и сжимает мою ладонь.
Приносят анчоусы. Я делаю большой глоток вина. Начинают тяжелеть ноги, это приятное опьянение, расслабление всего тела.
– Поосторожнее с предложениями остаться сколько пожелаю, а то я поймаю тебя на слове!
– Мы с Хави только обрадуемся. А свободная спальня нам зачем? Можешь провести у нас свой следующий академический отпуск.
Я смеюсь. Фрэнки удивительно непринужденная. Они с Хави много путешествуют, все время приглашают друзей на ужин, о такой жизни можно только мечтать. Жизнь в мечте, как в кино.
– Возможно, у меня получится, – говорю я. – Почему бы и нет? Ничто не мешает мне провести полгода в Европе.
Со мной больше нет Люка, который мог бы меня остановить, вспоминаю я, не в силах не думать о нем. Поразительно, но укол боли, что я обычно испытываю при мысли о бывшем муже, почти исчез. Нет, боль еще не утихла окончательно, но со временем притупилась.
Фрэнки поднимает бокал, и мы снова пьем.
Она заглядывает мне в глаза и говорит:
– И правда, почему нет, Роуз?
Я съедаю еще один перец.
– Знаешь, я не плакала с тех пор, как приехала сюда. Похоже, в этом городе просто невозможно грустить.
Взгляд Фрэнки становится немного серьезнее.
– Хочешь поговорить об этом? – спрашивает она, чуть понизив голос.
Хочу ли я? Я рассматриваю вино, слушаю веселую болтовню вокруг, настроение будто обволакивает мягкой подушкой, защищая от произошедшего.
– Ты и так уже все знаешь.
Я делилась с Фрэнки, как и с Джилл, всеми душераздирающими подробностями. Рассказывала, как Люк мне изменил, как ушел от меня к другой, как подал на развод.
– Шерил, – я с трудом выговариваю ее имя раздраженным и ехидным тоном, – родит со дня на день.
Шерил, которая исполнила все мечты Люка о ребенке.
– Ох, милая, – вздыхает Фрэнки.
– Знаю. Иногда мне кажется, будто я очутилась в каком-то плохом фильме. – Закрываю глаза, пытаясь взять себя в руки. Вспомнить, где я, как себя чувствую, как далеко смогла продвинуться после того разговора, когда Люк наконец рассказал мне о Шерил и вскоре навсегда меня покинул. Вспомнить, что я в Барселоне с тетей Фрэнки. Снова обретаю способность дышать и открываю глаза. – Мне уже легче, Фрэнки, правда. Ну знаешь – день за днем, по шажочку, время лечит и все такое.
Фрэнки кивает. Я поглаживаю ножку бокала.
– Люк и все случившееся будто остались где-то позади, и пусть оно так и будет. То есть он ведь на самом деле сейчас очень далеко, и, честно говоря, это такое облегчение. Поэтому… открыта новая глава. Пока я не уехала и не начала скучать по тебе и Барселоне.
Фрэнки смахивает с лица длинную прядь серебристых волос.
– Как дела у твоего отца?
– Как обычно, много работает. Они с мамой хотят уехать на неделю к морю. Обожают валяться на пляже.
– Как и мы с тобой. Наверное, у Наполитано это в крови!
Ковыряюсь в перцах, выбирая самый маленький, и гадаю, окажется ли он острым.
– Как и любовь к стряпне.
– А это, похоже, передалось тебе по материнской линии.
– Мама была бы счастлива слышать такое.
Фрэнки слезает со своего стула и подходит ко мне. Обнимает, стискивает крепче, прижимаясь щекой к моей щеке. Я стараюсь сдержать слезы.
– Я вижу в тебе обоих. И отца, и мать. Какое прекрасное сочетание. – Она отпускает меня, возвращается на свое место и снова поднимает бокал. – Твои родители рады, что ты здесь. Они счастливы, что ты идешь вперед.
Бокалы снова звенят, но в этот раз я отпиваю совсем чуть-чуть.
– Ты хочешь напоить меня, Фрэнки.
– Капельку опьянеть в обед вовсе не плохо, – заявляет она.
Я смотрю вокруг на посетителей, что пьют и смеются, прислушиваюсь к радостному гулу, и счастье у меня в сердце медленно и осторожно ширится. Съедаю острый анчоус, еще один, потом сыр, перец и запиваю вином. Теплый день, прекрасный город, энергия Фрэнки, насыщенный вкус красного вина во рту… Тяжело всем этим не наслаждаться. Тяжело грустить посреди всего этого, поэтому я позволяю счастью подхватить меня и поднять ввысь, открыть всему и кому угодно.
Открыть самой жизни.
– Со мной все будет хорошо, – вскоре заявляю я.
Фрэнки смотрит в мои глаза так внимательно, будто хочет сообщить что-то важное, и наконец говорит:
– Это точно.
19 октября 2007 года
Роуз, жизнь 5
Я лежу на кровати и смотрю в потолок. В наушниках играет плейлист, который подобрал для меня Томас.
Мы ведем себя как подростки. После нашего первого свидания в баре мы виделись всего два раза, а в промежутке писали друг другу длинные искренние послания по электронной почте. Я строчу ему каждый день по письму, каждый день он мне отвечает. Вот чем я занимаюсь у себя в кабинете после занятий. Сажусь за компьютер и рассказываю Томасу историю своей жизни, отвечаю на вопросы из его последнего письма и в свою очередь расспрашиваю о нем самом.
Поначалу это был некий утешительный приз за то, что мы так редко видимся, за то, что мне так сложно найти способ встретиться лично. Люк для меня словно превратился в родителя, чей контроль нужно обойти. Весь день то и дело открываю ноутбук и одержимо жму кнопку обновления почтового ящика. Щелк-щелк-щелк по клавишам. Так часто это делаю, что пришлось сказать Люку, будто должно прийти сообщение о гранте, потом отзыв из апелляционной комиссии университета, потом ответ из журнала, приняли ли мою статью.
Ежедневно я безумно жду письма, наконец моя жажда утолена и на верхней строчке в почтовом ящике возникает имя Томаса. С каждым разом письма становятся все длиннее и длиннее, более личными, более напряженными.
Мне это нравится.
Нравится вновь окунуться в юность. Будто я могу начать жить заново, пройти новой дорогой с кем-то другим. Можно притвориться, что нынешней жизни с Люком не существует. Что я не сделала роковой выбор, который привел к замужеству и беременности.
Вдруг один из наушников вылетает из моего уха, напугав меня.
– Роуз…
Сюрприз! Люк вернулся домой рано.
– Что слушаешь? – интересуется он, странно на меня глядя.
Сажусь на постели, вынимаю второй наушник.
– Так, ерунду.
– Правда? Ты лежала с закрытыми глазами и мечтательно улыбалась.
– Серьезно?
Да. Все так и было, знаю. Увлеченно сматываю наушники. Я попалась. Виновна. Щеки горят. Люк это видит? Он заметил?
– Ну, идем, – говорит он.
– Куда?
– У нас прием, – удивленно приподнимает бровь Люк. – У врача.
– А, точно. Я и забыла.
Черт, и правда. Как я могла забыть, если меня все время тошнит? Если грудь постоянно болит? Если у меня уже такой приличный срок, что начинает выдаваться живот? Но не настолько, чтобы всем рассказывать. Не настолько, чтобы рассказать Томасу. Я хочу подольше сохранить наш промежуточный этап отношений, пока я все еще обычная Роуз – профессор, сексуальная и забавная, с которой он флиртует, а не беременная будущая мамаша, что вот-вот станет огромной и круглой.
Люк тяжело вздыхает. Он с упреком скрещивает руки на груди и нетерпеливо смотрит на меня.
Мое чувство вины исчезает.
Спустя пару дней мы с Томасом, держась за руки, идем по вечернему городу.
– Я пока не хочу, чтобы ты шла домой.
Уже поздно и темно, ночь словно покров, словно надежное убежище; кажется, что никто нас не замечает. А мы как дети, которые натягивают одеяло на голову и верят, будто никто их не видит. Знаю, это рискованно. На пути в любой момент могут встретиться знакомые. Друзья Люка или мои.