– Скажи, каково тебе было смотреть на меня в летнем дворце? Ты знал, что остальным кирисам я сестра только по отцу. Видел, как они ко мне относятся… Должно быть, ты презирал меня?
– Я презирал вашу слабость. Вначале. Потом пришло спокойствие. И уже намного позже пришло принятие правды: я не в силах вам помочь. Я даже не знал, что хочу вам помочь до тех пор, пока эта помощь вам не потребовалась. Понял ли я, какую ошибку совершил, пока пребывал в летнем дворце в качестве вашего стража? Конечно, понял. Я понял и то, как сложно было моему брату осознавать свой статус сына наложницы. Я о многом успел подумать, пока следил за интригами дома кирис.
– Но кто… кто направил тебя туда? – спрашиваю я, сведя брови. – Я слышала, что ты был изгнан.
– Ваш отец.
Резко поднимаю голову, встречаясь с ним глазами.
– Однажды ко мне пришел посыльный и передал от великого Риши бумаги, по которым я мог устроиться стражем в любой дом. На тот момент я считался изгнанником и уже скрывал свое лицо. Я не знал, как ваш отец отыскал меня, и лишь потом понял, что в столице у него есть глаза повсюду… Вместе с бумагами посыльный принес записку, в которой мне предлагалось посетить летний дворец и выбрать себе в подопечные следующую Святую, которая, возможно, поможет мне вернуть расположение отца. Особенно великий Риши просил присмотреться к младшей своей дочери. – Чэн замолкает и позволяет тени улыбки скользнуть по его губам. – Вы не представляете, каким потрясением для меня стало первое посещение дворца: я пробрался в него бесшумно и следил за тем, что происходит внутри. Первой моей реакцией на вас было отвращение и неприятие. Я не понимал, зачем защищать такое жалкое создание. Ни воспитанием, ни даром, ни какими-то перспективами от вас и не пахло… А потом я осознал иронию: у вас совсем не было власти, ваш голос ничего не значил, и, самое смешное, вы даже не знали почему, но принимали это со смирением… Мне предлагали искупить вину. И я согласился на искупление. Первый год внутри меня бушевала ярость. Но со временем я проникся сочувствием к вам. Сколько попыток убить вас я пресек… – Он невесело усмехается. – И вскоре я направил свою ярость на ваших сестер. Думал ли я лишь о том, чтобы помочь вам, с самого начала нашего путешествия? Конечно, нет. Мной все еще владели корыстные помыслы. Но первое же столкновение с опасностью, ваши первые реакции на несправедливость… ваша сила и ваша внутренняя чистота завоевали мое сердце. И мне стало все сложнее напоминать себе, что вы – дочь великого Риши, а я – изгнанный принц. Мне стало все сложнее представлять конечную цель пути… Ваш учитель чувствовал, какая борьба идет во мне, поэтому решил оградить вас от меня. И вновь поначалу я был зол на это, а потом принял как данность: нам нельзя быть вместе. И я научился жить без вас. А когда срок вашего обучения подошел к концу, я решил закрепить эту пропасть между нами и отталкивал вас всякий раз, когда вы стремились приблизиться. Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я сделал этот выбор. И простите, что скрыл от вас правду… Я все еще нуждаюсь в вашей помощи. И все еще хочу довести вас до дворца. Но могу сказать честно: во мне больше не осталось желания занять трон или воевать с братом. Все, чего я хочу, – это прийти во дворец и раскаяться в своем поступке, совершенном по глупости.
Гляжу ему в глаза:
– Ты не хочешь вернуть себе титул принца?
– Раньше хотел. Теперь не уверен… Но я знаю, что ваше место там. Рядом с будущим правителем. Рядом с вашим отцом. Двор нуждается в вас, кириса, как в глотке свежего воздуха: это гнилое место, где крайне сложно сохранить свои суждения и при этом остаться даже в хрупком нейтралитете относительно других сторон.
– Я никогда не стремилась во дворец правителя. Мне необходима поддержка отца, не более.
– А если он попросит остаться подле него?
– Фуа будет подле него. Мне во дворце места нет.
– Кириса…
– Чэн, правильно ли я поняла, что ты признаешь, что неравнодушен ко мне? – перебиваю его.
– Мои чувства никуда нас не приведут. Как только мы прибудем во дворец, нас разделит пропасть из титулов и приличий.
– Это будет потом. А сейчас, здесь, в этом доме мы лишь странствующая девушка и юноша, охраняющий ее жизнь.
– И что вам дает это «здесь и сейчас»?
– Это дает мне полную свободу выбора. Личного выбора, который я могу сделать только здесь.
По его лицу было ясно, что он не понимает, о чем я говорю.
Тогда я развязала узел на поясе и позволила юбке спуститься на пол.
– Кириса… – нервно произносит Чэн, догадавшись, что я собираюсь сделать.
Его руки на перине сжимаются в кулаки, а взгляд становится сосредоточенным и предупреждающим.
– Это мой выбор. Ты можешь принять его. А можешь не принять. Но предложить его я имею право.
Я испытываю столько эмоций одновременно… Но четко осознаю лишь одно: я хочу почувствовать, каково это – быть женщиной в руках этого мужчины.
И в старости, сидя на пороге своего дома, я не стану ни о чем жалеть.
Даже если сидеть придется в полном одиночестве… Мне будет о чем вспомнить.
– Прошу вас, не делайте этого, – опустив голову и вцепившись пальцами в простыню, говорит Чэн.
Подойдя к нему, я кладу ладони ему на щеки:
– Из-за чего ты переживаешь?
– Из-за того, что не смогу остановить себя, если вы продолжите.
– Пожалуйста, перестань останавливать нас обоих! – прошу я, приподняв его голову и встретившись с ним взглядом.
Осторожные руки появляются на моей талии и нерешительно сжимают ее, через тонкую ткань ощущая мягкость кожи.
– Вы такая хрупкая. Как я должен уберечь вас? – прислонив лоб к моему животу, спрашивает Чэн. Затем решительно отстраняет меня, встает и смотрит на меня сверху вниз. – Я предлагаю в последний раз: покиньте эту комнату. Я все забуду. Обещаю не напоминать вам об этом инциденте. Мы вернемся к нашим прежним отношениям…
– Чэн…
И я спускаю с плеч нательную рубаху.
– Почему даже после этого я не могу назвать вас порочной? – с какой-то странной мукой в голосе спрашивает он, запрокинув подбородок.
– Не знаю, – честно отвечаю я. Мне слегка неловко, но стоит взгляду молодого человека вновь опуститься на меня, как эта неловкость перерастает в нервное возбуждение, потому что в глазах Чэна уже горит голодный огонь.
– Возможно, вы и непорочны – даже сейчас, стоя передо мной обнаженной. Но я порочен. И я не могу больше отказывать себе в том, чего желаю, – произносит он, будто предупреждая. А затем притягивает меня к себе, впиваясь пальцами в голую кожу. – Вы должны знать, что я слишком долго об этом мечтал. И не могу гарантировать вашу безопасность в этот момент.
– Почему?.. – выдыхаю я, теряясь под его взглядом.
– Потому что отвлекусь… сильно отвлекусь. – Он сжимает ладонь у меня на затылке и собирает мои волосы в кулак. – Но, прежде чем это произойдет, вы должны узнать, кто намерен лишить вас невинности. Мое имя – Е Чэн. Мой статус – изгнанный принц.
– Дэй’Аи. Кириса в бегах… влюбленная в изгнанного принца, – признаюсь я, не в силах оторвать взгляд от его лица.
– Приятно познакомиться.
А потом он накрывает мой рот своими губами, утягивая в водоворот, имя которому страсть. Ненасытная. Горячая. Прорывающаяся в каждом его движении. Овладевающая каждой его мыслью.
Испытывала ли я боль? Да. Хотела ли я, чтобы он остановился? Нет.
После того как он насытил первый голод, его страсть сменилась нежностью, которая затопила меня и, словно лавина, снесла все преграды скованности и страха. Я не могла понять, как два таких разных чувства способны уживаться вместе. В одном сознании. У одного человека. Но я тонула в его эмоциях и позволяла себе растворяться в них без остатка.
– Это убивает меня… – говорит Чэн, когда мы в обнимку лежим на простынях и слушаем наше общее сердцебиение.
– Что? – спрашиваю я, не поднимая головы.
– Ваша беспечность. Я мог оказаться настоящим подонком, но вы доверились мне.
– Нашел время переживать, – улыбаюсь я, прильнув лбом к его груди.
Он чуть сжимает мне руку своей ладонью.
– Должно быть, сам Создатель вам благоволил.
– Почему ты продолжаешь звать меня на вы? Мы уже ближе некуда. А ты все еще держишь дистанцию.
– Это привычка, от нее сложно избавляться.
Мягко глажу его пальцем.
– Но ты обращаешься ко мне на ты, когда выходишь из себя. Или когда забываешься. Я заметила это.
– Поначалу это было частью плана: я хотел вновь привыкнуть вести себя вежливо, чтобы не ударить в грязь лицом перед нашими отцами, когда мы придем во дворец. Но за время нашего путешествия я успел изучить вас… тебя…
– И?..
– И понял, что вы достойны этого обращения.
– Я бы хотела услышать, как ты зовешь меня по имени. Как общаешься со мной, отбросив формальности и условности…
– Во дворце это будет невозможно, – отвечает Чэн голосом, лишенным эмоций.
– Я знаю… – отзываюсь я и прикрываю глаза.
Наверное, больше нам не выпадет ночей, когда мы сможем лежать рядом и говорить открыто. Как только мы покинем дом господина Юнксу, экипаж отправится в столицу, где нашего прибытия уже ждут нужные люди, готовые отвести нас во дворец к моему отцу. Наши скитания завершены. Остаток пути мы проведем не как дикари, а как путешественники, чьи имена всем известны. По крайней мере, одно имя – ведь Чэна вычеркнули из списка наследников правителя, и о нем уже больше пяти лет не было ничего слышно…
– Что ни решил владыка Е Цзян относительно тебя, – произношу я едва слышно, прижавшись к его горячему телу, – я буду на твоей стороне.
– Прошу только об одном – не вреди себе. Если наша связь будет мешать твоим делам, забудь обо мне. Я в любом случае выживу: на меня не открыта охота. Во всяком случае, я о ней не знаю.
– Я тоже проживу без своего статуса.
Тут же оказываюсь лицом к лицу с Чэном – так быстро он меня развернул.
– Не говори так. Я свой статус потерял заслуженно. А у тебя его едва не отняли.