Тут окно второго этажа кто-то вышиб, и ей под ноги свалилась пустая рама. Она увидела мужа, держащего в руках какой-то кружевной кулек, тот швырнул его в сено и снова исчез в дыму. Бросив, наконец, кошку, Тася подлетела к возу и прижала к груди спящую дочь. Тут в проеме окна снова показался муж, он выталкивал цепляющегося за него, упирающегося и орущего сына наружу. На мгновение глаза супругов встретились, в них промелькнуло что-то осознанное у обоих, и муж ей улыбнулся. Тут одновременно руки ребенка не выдержали, и он полетел вниз, на сено, а сверху рухнули горящие перекрытия.
С месяц Тася с детьми прожила при церкви, где отпевали мужа. Люди собрали им какую-никакую одежку, ведь сама Тася выскочила тогда в одной рубахе. Но вот стали приближаться пасхальные торжества, батюшка ждал паломников и гостей, и, видя состояние Таси, ни на чем не настаивал, но все же чаще стал говорить с ней про родственников и про перемену места. Как только сознание ее чуть прояснилось, она собрала в узелок Стаськины вещички, что в то утро сушились во дворе и даже не запачкались сажей, саму дочку взяла на руки, поклонилась приютившему их батюшке и помогавшим соседям и дала сыну в руки корзину с кошкой. Так они и предстали перед Климом спустя два дня пешего пути, когда он отворил им калитку.
***
Началась у Клима новая жизнь. Тася, зажав в руке листочек с адресом, привела детей в дом деверя, но на этом силы ее и кончились. Видимо, посчитав, главную на данном этапе задачу исполненной, сознание молодой вдовы снова ушло в область безболезненного тумана. На Клима свалилась сразу такая куча невиданных ранее забот, что на горе времени уже не оставалось. Тяжелее всего было, конечно, со Стасенькой. Чем кормить, во что одевать, как укладывать? Но с укладыванием все оказалось просто. Девочка засыпала сразу, где ее положишь, и спала крепко, хоть из пушки стреляй.
На счастье, очень смышленым оказался мальчик, племянник. Он подробно и степенно рассказывал о том, что помнил из маминых забот о сестре. Что из мяса сестренке можно пока только курочку, да и ту мама щипала мелко в супчик. Супчик? Супчик из овощей, на водичке. Стася Климов супчик ела неохотно, капризничала. Мама ее, по началу, или лежала целыми днями, как спящая царевна, лишь изредка глядя в потолок, или, уже начав выходить на день, сидела и смотрела в окошко, дочери своей, как бы, и не слыша.
Тогда впервые у Клима и сложились стишки. За обедом Стася, заляпанная тем самым супчиком, плотно сжала ротик, не давая просунуть в него ложку. И не то, что бы нарочно, а приговаривая, что в голову придет, лишь бы девочка покушала, у Клима само собой вышло:
Кабачок с морковкой пели
Песенку капустную.
Что у мамы мы ни ели —
Всё у мамы вкусное!
В другой раз, уже одетая для гуляния, Стася ждала, пока Глеб ходил за какой-то ее необходимой во дворе игрушкой. В красных сапожках и зеленой шапочке, похожей на колпачок, она монотонно стучала мыском в запертую дверь.
– Стасенька, так только ножку отобьешь, – пожурил ее Клим. – Подожди братика спокойно.
Стася прекратила пинать дверь, но стала ритмично стучать по ней, упираясь в деревяшку обеими ладонями. И у Клима снова сочинилось:
Скучно маленькому гному,
Он сейчас уйдет из дому
На прогулку, а потом —
Он опять вернется в дом!
Ну, и еще по разным случаям возникали вдруг такие стишки-наблюдения. Клим не считал их чем-то стоящим, поэтому, конечно, не записывал и, со временем, многие забывались.
Высоко ползет паук
По стене с окошками.
У него совсем нет рук —
Добирался ножками!
А вот у мальчика проблем с кормежкой не было вовсе. Он мог доесть за сестрой не подсоленные супчик или кашку, наравне кушал и то, что для взрослых наготовит Клим, а по вечерам пил с ними чай, заедая сладостями, снова появившимися в доме. За лето Глеб сильно поправился, раздобрел, но при его степенности рассуждений и общего поведения, это было даже в плюс, придавало возрасту и солидности. Клим сбегал в бывшую свою гимназию, договориться, чтобы с осени племянник начал там обучение. Мальчика проэкзаменовали и приняли. Надо было приодеть и его, и всех новых членов семьи, и Клим стал думать про лавку брата, оставленную в городе с пепелищем. Он сам бы съездил туда, но оставить детей с Тасей одних не решался. Нашли человечка. Тот за услуги попросил по-божески, все дела за пару месяцев уладил, документы восстановил, лавку продал, но вырученная сумма, конечно, получилась не то, чтобы «Ах!». Но на учение Глеба на первых порах достанет, и одеть-обуть всех, оставшихся даже без исподнего, хватит. Да и на черный день отложить.
А с Тасей происходили перемены. Началось все с того, что Клим решил во дворе устроить огородик, чтобы девочке все было свеженькое, с грядки. Тася неожиданно стала помогать, увлеклась чисто механическими действиями – разрыхлить, прополоть, проредить – и огородик стал ее детищем. Как-то постепенно она стала разговаривать с Климом, сначала по нуждам «что прикупить», потом и вообще на разные темы. Больше года потребовалось, чтобы она вернулась в нормальную жизнь. Она вспомнила, что может сердиться, снова стала шутить, детям теперь много читала и рассказывала. Но, всё равно, это была не прежняя, «свадебная», Тася, какой ее запомнил Клим. Лампадка без масла, колокольчик, у которого подвязали язык – вот то, чем нынешняя невестка отличалась от себя прошлой.
На повседневные расходы Клим стал добывать довольствие прежним образом. Удача вернулась к нему вместе с веселым азартом, а из дома уходить теперь можно было надолго. Ему как-то посчастливилось, и довольные его услугами клиент с супругой, прибывшие в Нижний на сезон, попросили прийти и назавтра. Почти два месяца, пока длилась ярмарочная торговля, Клим исполнял поручения одного только этого семейства, и понял, как это удобно. Денег получалось не меньше, чем в лучшие времена на пристани, да еще и удавалось еды закупать чуть больше, чем велено и домой вечером Клим шел со сверточками и кулечками.
Так оно все и шло, месяц за месяцем, год за годом. Как-то Клим попал в дом, где собрались молодые поэты и художники, у него тут было поручение к сестре хозяина, но его оставили на ужин, спутав, видимо, с малознакомым гостем. Было шумно и весело весь вечер, читали вслух новый роман из журнала и стихи собственного сочинения на память. Завязались знакомства с ровесниками, что случилось с ним впервые со времен гимназических компаний.
Дома Клим попросил у племянника чистую тетрадку и сам попытался соорудить что-то «взрослое» в рифмах. Получилось витиевато, с наядами, сильфидами и прочими загогулинами, но пару раз он рискнул зачитать сии творения новым знакомым – те смеялись, но в круг свой допустили. Клим дорожил этим сообществом, потому что как ни хороши были его года «добровольного затворничества» – сначала с бабушкой, после с семьей брата, но там он мог только отдавать. А тут он узнавал много нового, впитывал, стал легче входить в дома, а стало быть, расширился и круг его дел, возможностей и различных проявлений. Он стал сведущ в разных областях городской жизни, и с высоты уже накопившегося опыта, сравнивая себя сегодняшнего и вчерашнего, всеми силами душевными хотел племянникам в будущем не только богатых знаний и любимого дела, но и достойного окружения.
***
Услышав о благотворительном сборе дочерей Саввы Мимозова, Клим сразу понял всю ценность возможного там появления для мальчика. С Таисией он делился всеми своими мыслями, намерениями, тратами. Не все рассказывал он ей только о способах добычи финансового обеспечения. Про поручения Тася знала, а уж подробности – что, кому и как, то ей не надобно ведать. Но так как хозяйство вели общее, то и решения по нему принимали вместе. Хотя, конечно, Тася понимала кто в доме добытчик, и ни возражать, ни препятствовать решениям Клима ни за что не стала бы, захоти он хоть девиц из кабака позвать в дом. Просто до этого случая у них особых расхождений вовсе не случалось. Но тут она заартачилась – затея эта для барских детей, зачем Глебу такие знакомства? Все равно возможностей вести жизнь светскую у него нет, и не будет. Зачем тогда показывать мальчику, как это бывает, когда есть большие деньги? А для них – это трата. И эти десять рублей сейчас деньги немалые! Дети растут, вырастают изо всего… Вот осень придет, надо всю обувку им менять. А там и зима. И Стаська из детской шубки выросла уже.
Но Клим настоял. Он несколько вечеров подряд уговаривал, сидя за самоваром, то ли Тасю, то ли себя самого, что вот именно, что сейчас и надо показывать, как может быть по-другому. Говорил сумбурно, непонятно… Увидит мальчик, как наполняется, изменяется жизнь, когда есть средства. Как интересно быть с людьми образованными, разносторонними. Если захочет так же, то будет стремиться. Кому-то достаток по наследству дается, кому-то «с неба падает», а кто-то скажет «нет, и не надо!» и от обиды всю жизнь на печке пролежит… Пусть мальчик осознает, что для него только два пути улучшить свою судьбу – или знакомства, или образование. Пусть понимает, что знания приобретаются не только для сиюминутного удовлетворения любопытства, не только из интереса или для удовольствия, а что от них зависит и будущее. Пусть помнит, что есть огромный выбор различных занятий, что можно присматриваться, выбирать, пока еще есть время… А после идти туда, где интересней, лучше… Пусть поймет – если выбранное дело тебе по душе, значит, делать ты его станешь хорошо, на совесть… А тогда и вознаграждение к тебе придет… Хотя, заниматься делом по сердцу – уже награда… Вот по-иному ведь деньги тоже приходят… Были уж в их семье такие – шальные – ненадолго задержались. И достаток хорошо. И то, как он тебе дается – важно.
Тася говорила – вот и ладно, пусть учится! Эти деньги на гимназию и отложим, зачем на ветер-то выбрасывать? А играет пускай с детьми с их улицы, такими же, как он. Клим горячился, не мог подобрать слов, чтобы донести то, что внутри себя было ему так ясно. Не на ветер, и не зря! Этот день даст мальчику возможность участия в чем-то общем, важном и хорошем. В чем-то большем, по сравнению со вчерашним днем. Он сможет посмотреть вблизи на людей, для которых это привычно и обычно, и с которыми он сегодня оказался вместе. Вместе – потому что одно дело делают. Быть с ними для него сейчас возможно только благодаря этим десяти рублям? Да, деньги – это возможность. Но и люди, которые рядом, это тоже – возможности.