К ней подходили играющие, и она просто должна была точно повторять те движения, которые они производили, стоя с ней лицом к лицу. Девушка сначала путалась, сбивалась, но от этого становилось только веселей. А вскоре у нее стало получаться довольно ловко. «Фи! Какая неуклюжая. Я б лучше смогла!» – подумала Танюша и подошла к играющим.
– Давайте теперь я! – вслух сказала она.
– Нет уж, хитренькая! – возразил ей «Оракул». – Теперь другой фант.
– Другой, другой! – загалдела молодежь.
– Я право, не знаю. Что же еще? – растерялась Таня.
– А Вам, барышня, фант – поздравить нас всех. Согласны?
– Согласны, согласны! – раздалось со всех сторон.
– Поздравить? С чем же?
– Так в этом и есть задание!
– Хорошо! – собралась Таня. – Поздравляю вас всех с этим летним днем!
– У-уууууууу! – неодобрительно загудела толпа.
Таня вспомнила приветственные речи, которые заучивала в Институте, вспомнила, что недаром же она сестра поэта, и вообще – что она не желает позориться.
– Поздравляю вас всех, друзья мои, с этим долгим и счастливым днем, который подарил нам встречу друг с другом, наполнил радостью наши сердца и ликованием наши души, и, уходя, награждает нас красотой такого незабываемого заката! – Она подняла руки к небу, на котором действительно пламенели разноцветные полосы, отражаясь в глади воды.
– Браво! – раздалось из гущи гостей.
– Спасибо!
– Волшебница!
***
На аллеях зажигались электрические фонари. Когда Савва тщательно выбирал место для увеселения, он думал и о том, как можно было бы продолжать гуляния и в сумерках. Периметр же пруда осветили открытыми факелами и керосиновыми светильниками. Пространство сцены тоже было подсвечено. Все с нетерпением ожидали «Живые картины». Гости собирались и рассаживались на зрительных скамьях.
– Господа! – обратилась к собравшимся Арина. – У нас пространство не особо располагает к многолюдному действию, поэтому я прошу у вас разрешения сама отобрать несколько человек, которые будут представлять. Остальных прошу покорно исполнять обязанности публики. По мере возникновения надобности позвольте привлекать дополнительных исполнителей из ее рядов. А сейчас я порошу написать несколько тем и сложить записки в эту шляпу. Господа, загадывайте, пожалуйста, что-нибудь знакомое всем. Заранее благодарю.
За боковыми крыльями кулис устроили краткое совещание отобранные Ариной «артисты»: Лиза, Горбатовы, Нина, давешний поручик и отчего-то молодой человек, отработавший фант «Оракулом». Тут же крутилась Анфиса, которую никак не получалось отправить в зал.
– Арина! Я тоже хочу! А когда будут танцы? Я тоже хочу.
– Анфис, тебя оставили со старшими, потому что посчитали взрослой. А ты ведешь себя как ребенок. Как избалованный, капризный ребенок, – отчитывала ее сестра, у которой сил к вечеру становилось все меньше и меньше.
– Я хочу помогать! – настаивала сестра. – И участвовать. Я взрослая. Я имею право.
– Помогать? А не мешать ты умеешь, если взрослая? Ты сейчас время отнимаешь у всех. Ты же должна понимать, что детских ролей скорей всего не будет. Кого ты собираешься изображать? Царицу Савскую?
– А когда будут танцы? – вроде бы сдалась Анфиса.
– После всех выступлений, – Арина заботливо всмотрелась в личико сестренки. – Ты что, устала? Пойди к маме.
– Нет-нет, я совсем не устала. А «после всех выступлений» – это скоро?
– О, Господи! – взмолилась Арина.
– Всё-всё! Я больше слова не скажу. Аринушка, я тут молча посижу, можно?
– А где наша фантазерка? – оглядывалась Арина. – Странно, что её тут ещё нет…
Она выглянула из-за кулис и увидела Аглаю невдалеке, на парковой аллее. Ее сопровождали сразу два кавалера, видимо наперебой объясняя устройство велосипедов.
– Аглая, ты идешь? – крикнула она ей.
Та обернулась, молитвенно сложила ладошки и, сдвинув брови домиком, просительно затянула:
– Душечка, Аринушка! Можно сегодня без меня? Вы уж там сами, хорошо?
– Да уж! – округлила глаза Арина, вовсе такого поворота событий не ожидавшая. – Ну, что там нам накидали, господа? Вы уже развернули записки?
– Вот. Пять Пушкиных, три Лермонтова и повторы, – доложил «Оракул».
– Мишенька, Вы все посмотрели? Как считаете, подлежит изображению?
– Вполне! Только Оршу кто-то постарше должен изобразить. Или бороду клеить? Ну, и графиню, конечно
– Нина будет показывать Нину, и Лиза – Лизаньку. Вот как точно под них роли.
– Лиза, а царевну еще возьмешь себе?
– Ой, нет. Это же надо, что? Лежать передо всеми? – Лиза покрылась румянцем и отрицательно покачала головой. – Я не смогу.
– Я бы взялась, – сказала Таня. – Я умею дыхание задерживать.
В этот момент за кулисы вошел кадет, примерно ровесник Анфисы.
– Господа! – командным голосом начал докладывать он собранию. – Предлагаю свои услуги в представлении картин.
Старшие переглянулись.
– Представьтесь сперва, молодой человек, – предложил ему «Оракул».
– Прошу прощения! Воспитанник Кадетского корпуса Юсуфов Юрий Константинович.
– Юрочка, – Арина не в силах была снова объяснять проблематичность участия по возрасту. – Мы с радостью воспользуемся, как только образуется вакансия. Может быть пока, Вы согласились бы… э-ээээ… побыть работником сцены? Вот и Анфиса Саввишна Вам компанию составит.
– Рад стараться!
– Сбегайте тогда сразу к буфетчику и спросите, есть ли у него кувшин и пустая бочка?
– И яблоко. Яблоко! Крупное, красивое яблоко прихватите.
Кадет и Анфиса наконец-то удалились.
– Так, значит, Танюша будет царевной. А вот это, смотри, кроме тебя точно некому изобразить – улыбаясь, передала Нине записку Арина. – А в пару тебе Сергей Осипович в самый раз станется, у него фактура такая. Сейчас, господа, я набросаю очередность, чтобы было время на переодевание. Напоминаю, при показах за сценой должна быть гробовая тишина. Я, пожалуй, пойду первой, а потом буду смотреть, чтобы все шло как надо. Мишенька, Сергей, вам сложней всего будет, надо все точно рассчитать! А где же наш кадет? Вот и для него роль нашлась, да не одна!
Юрочка с одним из официантов катили деревянную бочку из-под огурцов. За ними Анфиса несла большой глиняный кувшин с тонкой изящной ручкой.
– Господа, пока мы наряжаемся к первой картине, вы позаботьтесь доставить за сцену козетку, стол и один ковер. И кресло! Господин кадет, изволите ли изобразить моего сына? Прошу переодеваться! Анфиса, позови сюда папу.
На поляну перед закрытым занавесом вышел Мишенька «Оракул» в цилиндре и накинутой на плечи крылатке, и торжественно объявил начало представления «Живых картин» по мотивам произведений двух великих русских писателей-поэтов. Получив из-за кулис неслышимый публике знак о готовности, он махнул рукой оркестру, дирижер взмахнул палочкой, полилась тихая мелодия и бархат портьер раздвинулся.
Первая картина представляла собой расстеленный на траве ковер вместо подмостков, на нем, лежа на боку, зияла пустым нутром бочка, и, опершись рукой, на ней сидела Арина, одетая в русский сарафан и с короной на голове. Вторую руку она положила на плечо кадета, стоящего подле, тоже коронованного и в косоворотке. За сценой кто-то ритмично греб лопастью весла по воде, изображая шум прибоя.
– Сказка о царе Салтане! – крикнули в зале.
– Гвидон и царица после путешествия по морю. Пушкин!
Раздались аплодисменты. Занавес закрылся.
Вторая картина последовала после небольшой перестановки. Перед глазами публики предстали – сам Савва Борисович, с приклеенной бородой, в боярской шапке и кафтане. Он, состроив грозное лицо, потрясал ключами, на пальце его сиял огромный перстень – «дар царя». На заднем плане стоял диванчик-козетка, изображавший смятую постель, перед ним на ковре ниц лежала барышня с косичками-кренделями, приглашенная на роль в последний момент. Напротив Саввы стоял смотрящий на хозяина верный страж, опоясанный саблей, изображаемый официантом, давеча прикатившим бочку. Он держал за загривок, поставленного на колени, но не сдавшегося, с гордо поднятой головой, опутанного канатом расхристанного поручика. Савва потряс ключами, зашвырнул их на середину пруда и застыл с указующим на девицу перстом.
– Орша! Арсений!
– Сокол!
– Лермонтов, «Боярин Орша», – угадала публика.
Третья сцена открыла публике «бальную залу» – по краям стояли канделябры, на заднем плане Танюша передавала из рук в руки выменянный нынче браслет человеку в черном плаще и широкополой шляпе, в котором угадывался ее брат, оба были в масках-домино. На авансцене нахмуренный «Оракул» во фраке протягивал сидящей на стуле Нине вазочку с мороженым. Нина была необыкновенно хороша в наброшенном на плечи газовом шарфе и заколотом в волосы аграфе с пером.
– Арбенин! – аплодировал зал.
– Лермонтов, «Маскерад».
В следующей картине была задействована Лиза. Придумщики пошли на некоторое отклонение от канонического сюжета, чтобы в одном действии объединить героев. В ярком луче света помещалась домашняя идиллия – в кресле сидела за карточным столиком вдова Удальцова в черном старушечьем капоре и раскладывала карты. Сам Савва ходил к ней на поклон, и она таки дала согласие на участие в забаве. В пол-оборота к зрителям сидела Лиза в кружевном чепце и наброшенной на плечи пелерине. Она делала вид, что вышивает на пяльцах. А из полумрака на краю сцены за ними наблюдал поручик, как есть, в собственной офицерской форме, но сжимая в руках огромный бутафорский пистолет.
– Пушкин! Графиня! – раздалось из зрительного зала.
– Лиза! Германн!
– «Пиковая дама»!
У Лизы этот выход был единственным, поэтому скинув с себя реквизит, она поспешила занять место в зрительном зале. Занавес снова распахнулся, «артисты» успели перевоплотиться. На сцене стоял стол, застеленный парчой, свисающей до самого пола. Горели свечи. На столе лежала Танюша в кокошнике и русском сарафане, и правда что только не дышала. Все изгибы ее фигуры рельефно вырисовывались в мерцающем пламени огней, а тонкая рука безжизненно свисала и отчетливо читалась на фоне ткани. В ладони у нее было зажато огромное красное яблоко. По бокам от стола стояли в скорбном поклоне «Оракул» и Савва в кафтанах и богатырских шлемах. Всего мужчин на сцене было семеро. Все они издавали негромкое, но непрерывное «мычание» нутром, что усугубляло напряжение. На остальных участников сценки богатырских головных уборов не хватило, поэтому кадет, поручик и еще трое приглашенных их товарищей стояли в ряд за столом, держа фуражки на руке, что тоже производило траурное впечатление. Вообще из представленного сегодня, эта картина оказала на публику наибольшее впечатление. Образовалась минутная тишина. Лиза