– Я все равно найду возможность переговорить с Вами, молодой человек. Будем и дальше играть в догонялки, или Вы позволите подсесть к Вам старому подагрику и не станете мучить старика?
Сергей молча указал на место рядом с собой в коляске. Он уже знал, что отвязаться от барона бывает проблематично, лучше высказать ему все напрямую.
– Что бы Вы ни предлагали, ответить мне сейчас Вам нечего, – пошел в атаку Сергей. – Именно поэтому, я посчитал нашу встречу бессмысленной. Сестра больна и не выходит. Умерьте свои аппетиты – со дня последнего сеанса не прошло и недели!
– Больна, да. Но, надеюсь, это не заразно? – барон сочувственно и слишком отчетливо кивал и, достав из внутреннего кармана сложенную во много раз газету, теперь неторопливо разворачивал ее. – Раз устраивает домашние вечера?
Сергей недоуменно посмотрел на него, но газету из рук принял и прочел на странице объявлений о том, что «…во вторник будущей недели девица Татьяна Горбатова приглашает на музыкальный вечер друзей и товарок по Институту благородных девиц с родственниками и родителями в собственный особняк Гликерии Удальцовой по адресу…». Сергей понял, что, несмотря на угрозы тетки, реабилитационные мероприятия продолжаются. Он мысленно выругался, злясь на так не вовремя проявленную предприимчивость родственниц.
– Молодой человек, – невозмутимо продолжал свою речь гном-искуситель, – Как, может быть, Вы знаете, на будущей неделе на Выставку прибывает сам Государь-император. Не смотрите Вы на меня такими глазами! Так высоко мое влияние не распространяется. Но за ним из столицы потянется не только свита ближайшего окружения, но и целый ряд лиц высокопоставленных, желающих сопровождать Государя во всех его перемещениях, рассчитывающих на случайные встречи или по каким другим амбициям, нам то не столь интересно. Но вот что произошло. Кто-то из членов Клуба проговорился, и один петербуржский сановник, прибывающий в наш город с этой когортой, уже наслышан о клубных забавах довольно подробно. И настаивает на личном присутствии. Заранее говорю, что персона эта такого ранга, что никакие отговорки просто невозможны. Найти замену и подсунуть ему нечто непотребное я даже пробовать не стану, мне дороги моя жизнь и свобода. Государь прибудет в среду, первые два дня будут все сплошь официальные мероприятия, а в субботу – отъезд. Так что к вечеру пятницы я попрошу привести Вашу сестрицу в вид здоровый и годный к употреблению.
– Я не могу Вам обещать ничего конкретного, – начал было Сергей, но барон тростью постучал по плечу извозчика, приказывая притормозить. – Стойте, куда же Вы? Мы не договорили.
Но барон уже сошел на мостовую.
– Мне не интересно Ваше нытье. Я и предпринял этот разговор заранее, чтобы у Вас было время на маневр, – Корндорф говорил сухо, но отчетливо. – Пятница. Я все сказал. Единственное, что могу добавить для придания Вашим действиям большей осмысленности, так это то, что в этот раз я удваиваю гонорар. Трогай!
Старичок тростью стукнул по борту коляски, а сам нырнул в толпу, вливающуюся в двери торговых рядов.
***
Надо было как-то вырваться от Варвары на ночь к барону. Либо еще на неделе возвращаться жить к тетке, чего вовсе не хотелось пока, либо придумывать какую-то легенду с поздней занятостью. Но что бы это могло быть, кроме другой женщины, Сергею на ум не шло, а такое оправдание в данном случае, естественно, было недопустимым. Ах, как хорошо было бы жить в своей собственной, холостяцкой квартирке! Ничего, когда-нибудь удача улыбнется ему, и он тут же осуществит свои мечтания. Снимет номер или целый дом, да желательно и не здесь, а в Париже или Женеве. Эх… С Татьяной, думал он, все обойдется проще. Тем более с удвоенным гонораром. Тем более, что намечались торжества общегородского масштаба и сочинить что-либо для тетушки под предлогом светской жизни и восстановления в ней их роли, как племянников, наследников, представителей и прочая, и прочая, не составит большого труда. Но для этого надо было встретиться с сестрой и договориться.
Пока он все это обдумывал, хлопнула входная дверь, и его блаженное уединение закончилось – вернулась с улицы Варвара. Он вставать не стал и навстречу ей не вышел, а, наоборот, прикрыл глаза, делая вид, что задремал. Она заглянула в комнату, отведенную нынче под его «кабинет», бывшую курительную, и на цыпочках пробравшись к окну, приоткрыла форточку. Это тоже бесило Сергея каждый раз – ну, видишь, человек спит! Неужели нельзя сделать этого позже? Да, здесь было накурено. Но, если это его помещение, то, может быть, он сам будет решать вопрос о свежести воздуха в нем? Ему покой был ценнее! Варвара как-то быстро управилась, и он не успел вновь сомкнуть глаз, когда она обернулась.
– Ты уже отдохнул, милый? Ах, как хорошо, – она присела на краешек его дивана. – Послушай новости, я только что была в Пароходстве!
– Это твои дела, дорогая, мы это уже обсуждали, – он лениво потянулся. – Я мало что в них смыслю, а ты каждый раз норовишь меня втянуть во все это.
– Да, Серж, норовлю, – виновато улыбнулась она. – Если ты понимаешь мало, то я уж и вовсе ничегошеньки! Я думала, думала, но, кроме тебя никого придумать не смогла. Ты – мой самый близкий нынче человек, кто, кроме тебя может оберегать мои интересы? Никто.
– Твои интересы? – разговор о близости Сергею был неприятен. – Что ты имеешь в виду?
И Варвара Михайловна поведала ему о разговоре с капитаном, его предложении о найме личного представителя, о субботней сходке пайщиков и своей полной апатии к участию в решениях Товарищества и тут же предложила должность, статус и жалование управляющего делами. Сергей сел на диване и теперь в уме судорожно прикидывал, покроет ли регулярность денежных поступлений все неудобства – вынужденное его присутствие в Пароходстве и вникание в суть дел. Но, по всякому, как ни крути, выходило, что выгода тут не одна. Во-первых, совсем другое отношение будет к нему и в окружении Варвары, и вообще в городе. Потом можно будет тетке ткнуть в нос ее давнишнее желание «пристроить его к делу и приносить пользу». На тебе! Далее, кроме жалования, он наверняка получит еще и доступ в банковским счетам, а это вовсе другой уровень финансов. И еще.
– Варвара Михайловна! – официальным тоном начал он и та вскинулась, как раненая лань, подумав первым делом, что спугнула его насовсем этим своим деловым напором. – Да, да. Варенька, если я соглашусь, то ты сама понимаешь, что прежними наши отношения быть не могут. По крайней мере, на людях. Ты сама как думаешь?
– Что ты хочешь сказать этим, Сергей? – она даже побледнела, бедняжка.
Но кто же бросает курицу, несущую золотые яйца!
– Ну, подумай сама, милая! Какое о тебе будет мнение, если мы перестанем вести жизнь уединенную и сокрытую от глаз праздного любопытства? – он знал, что говоря с ней ласково, он уже практически получал то, чего желал в данный момент. – Нам нельзя вместе ни жить, ни являться в Пароходство. Давай оба будем оберегать наши общие интересы?
– Да, конечно, ты прав, как всегда, – она все еще не понимала, чем ей грозят грядущие перемены и уже почти жалела о своем предложении, вовсе не так она себе все представляла. – Но что ты предлагаешь?
– Будет как раньше, – мягко гладил он ее по рукаву. – Я буду приезжать к тебе, но только, когда ты одна. А если гости – уходить со всеми.
– Куда? – вскинулась Варвара. – Вернешься к родным?
– А вот тут, давай подумаем вместе. Мой новый статус, я считаю, должен подразумевать некое достоинство. Я же должен иметь представительские возможности, не так ли? Вдруг придется пригласить кого-нибудь из партнеров на неофициальное рандеву? Не поведу же я их, как мальчик, под крыло к тетушке! Может быть, Товарищество снимет мне квартиру, или номер в отеле, как ты считаешь?
– Ты такой умный, – Варвара смотрела на Сергея влюбленными глазами. – И такой предусмотрительный. Решено! С сегодняшнего дня ты – мой представитель в Товариществе. Завтра поедем, оформим все бумаги. В первую очередь, Сергей Осипович, попрошу Вас включиться в подготовку встречи императора и императрицы. Пароходство решило им подарком сделать прогулку по Оке на новеньком пароходе. Это его первый рейс! Надо продумать на месте, организовать, рассчитать время и уладить все – встречу на Выставке, сопровождение к пристани. Как я счастлива сегодня! Я горжусь тобой!
***
Вдова Угрюмова пошла на поправку и уже начала выходить. С Полетаевым они снова всего лишь раскланивались, сталкиваясь в сенях, но боевых действий против него она не вела. То ли отошла, то ли сил пока не набрала. Навестил их домик Демьянов, посмотрел, как они ладят и исчез. Вернулся после обедни, да и ошарашил вдову сообщением, что старец готов принять ее хоть сегодня, хоть в любой день и час. Она охнула и ушла переодеваться во что получше.
Когда она скрылись за заборчиком скита, Полетаев невольно задумался, а не связана ли такая быстрая милость с недавним происшествием? У него никак не выходила на практике заповедь «Не судите…», все расставлял он мысленно оценки делам и поступкам людским. Вот и сейчас он, если не с осуждением, то уж точно без одобрения принимал такое решение старцев. Люди неделями, месяцами ждут, учатся смирению, покладистости, волю свою не ставить выше божеской, а тут… Мадам не сдержалась, выказала всю, что ни на есть «бесовскую» свою сущность, и на тебе! Добро пожаловать! Но тут он остановил себя и отправился на послушание в кузню, там он теперь руководил закупкой материалов и проверял доставленное.
Но мысли все равно возвращались к допущенной к покаянию вдове. Может это не из-за нее, и вовсе не «за драку» награда, а наоборот? Это его хотят оградить, обезопасить, убрать ее поскорей, отпустив домой? Но зачем же? Они вот и сами почти помирились между собой. Хотя и не выяснили всего, но нашли же пути сосуществовать по-человечески? Неудобно как-то такое внимание старцев к нему персонально. Ох, неудобно! Хотя, нет. Это вовсе не в традициях, не в монастырских правилах делать что-либо «побыстрее», да «для чего-то». Это не их, это его собственные, мирские мысли. У них, у старцев, вовсе другие резоны, на то они и путь духовный прошли – не ровня простому прихожанину. А какие? Да чего там гадать? Явится Демьянов, он у него и попробует прояснить то, что смущало его душу и покой.