– А что о делах? – барон смотрел в потолок и пугал Сергея Осиповича своей безучастностью. – Главное сделано. Остается только ждать.
– Чего ждать? – Сергей, несмотря на сочувствие к больному, начинал раздражаться. – Могу я поинтересоваться деталями?
Барон вздохнул. Помолчал. Но потом нехотя стал посвящать своего компаньона в подробности предстоящей авантюры. Банк открыт под нужды строительства. Среди служащих среднего звена есть один человечек. Надежный. Его надежность обеспечивается обещанной четвертью от ожидаемой прибыли. Столько же ожидает и их самих. Еще часть – на расходы и непредвиденности. При той сумме, которую они хотят… Как бы это выразиться? Изъять. От нее и четверть – состояние. Так что игра стоит свеч!
– Вы сумасшедший? – Сергей ожидал чего угодно, подозревал подобное, но все-таки тешил себя уговорами, что до криминала не дойдет. – Это же Сибирь! Каторга!
– Ну, я ж говорил Вам – зачем задавать вопросы, если Вы не готовы к любому на них ответу? Эх, не надо было…
– Я, простите, не настолько сумасброден! – Сергей вскочил. – Я прерываю с Вами всяческие отношения. Не посылайте за мной больше! И именем моим я не позволю Вам… Прощайте!
– Да, Вы правы, – не повышая голоса, монотонно и спокойно, вещал Корндорф. – Риски большие. Но так как посвященных в дело всего трое, то я верю в удачный исход. Я, молодой человек, умею подбирать людей. Я уже имел как-то нескромность оповестить Вас об этом обстоятельстве. Я понимаю всю опасность и неотвратимость последствий. Но!
Сергей застыл у двери, взявшись за ручку, почему-то не смел выйти, стоял и слушал.
– Но! – продолжал через силу барон, уже начиная слегка задыхаться. – Все участники нашей, так сказать, конфессии, отличаются одной чертой – они готовы сразу и бесповоротно оставить прежнюю жизнь. Вы же готовы к этому, молодой человек? И покинуть эту страну навсегда. С тем капиталом, что объявится у каждого из нас, можно начать с нуля в любом из уголков Европы. Вы же сами хотели чего-то подобного, не так ли, мой друг?
– Я Вам не верю, – шепотом отвечал Сергей, страх сковал холодом все его тело.
– Счет открыт не только на Ваше имя. Одновременно существует и еще один, тайный. Надо подождать, когда в Нижегородское отделение будет переведена ожидаемая нами сумма и… Кха-кха… Ох! Простите, в горле сипит. И она окажется на этом секретном счету, как – не Ваше дело. Под Вашим именем будут совершаться абсолютно чистые расчеты! Мне и нужен был не только представитель уважаемого в городе семейства, но и человек, обладающий доверием устроителей банка. Просто Вы должны в определенный день оказаться там и вынести из здания наши общие деньги. По документам на то число Вы будете получателем незначительных процентов, чтобы было, что предъявить дознавателям. Ваша роль в том, чтобы со всеми присутствующими в тот день клиентами банка выдержать впоследствии допросы полиции. Поймать Вас будет не на чем – сбежит работник банка, вся вина будет на нем. Это – его роль. Вы встретитесь единственный раз, при передаче всей суммы – он окажется на кассе в тот день. По документам Вы чисты. И все! Через месяц – свобода.
– Вам-то это зачем? – Сергей вытер холодный пот со лба и испугался, не заразная ли у барона болезнь. – Вы! Представитель аристократии города!
– Хи-хи-хи! – раздалось с болезного одра. – Вы, если не ошибаюсь – тоже!
***
Открытие наследства состоялось. Барон Корндорф по состоянию здоровья не смог добраться до нотариальной конторы, поэтому молодым супругам фон Адлер пришлось еще раз посетить готический особняк дядюшки. Старый барон был плох. Когда поверенный назвал сумму, подлежащую передаче в руки Василия фон Адлера, Таня испугалась, что мужа сейчас или хватит удар, и она останется вдовой всем на посмешище, либо, что он сам хватит дядюшку по лбу каким-нибудь подвернувшимся канделябром, дабы погасить ту искру, что все еще теплилась в тщедушном тельце старика. У Васи покраснели лицо и шея, а на висках выступили жилы, как у кочегара – супруга сидела рядом с ним и все эмоциональные проявления мужа могла рассмотреть в подробностях.
– Сколько?! – переспросил он, когда к нему вернулся дар речи.
– Двенадцать тысяч семьсот тридцать два рубля на Вашем именном счету, и ценных бумаг на четыре с половиной тысячи, – добросовестно зачитал нотариус.
– Вы издеваетесь? – Васенька, кажется, был близок к истерике или обмороку. – Да у меня одних долгов в полку тысяч на восемь!
– Вы можете проверить каждую цифру, молодой человек! – обиженно отвечал представитель почтенной фирмы с безупречной репутацией. – Все документы находятся в идеальном состоянии.
– Да? – барону фон Адлеру был необходим виновник собственных разочарований, и он примерял эту роль на каждого подвернувшегося, Танюша уже успела немного узнать характер своего мужа и потому не встревала. – Зато, я смотрю, само мое состояние в состоянии далеко не идеальном! Ха-ха! Где мои деньги, господа?
– Финансовый отчет я только что предоставил Вашему вниманию, – нотариус посчитал свою миссию оконченной и стал собирать в портфель бумаги со стола. – Разрешите откланяться, господа? Будем рады вновь видеть вас всех в числе наших дорогих клиентов.
– Постойте! – Василий вскочил с места. – Вы так просто не уйдете! Это что, то, что оставил мне мой папенька? Вот эти копейки?
– Не имею чести знать, – нотариус стоя выслушивал претензии нервного наследника, стараясь соблюсти профессиональную выдержку. – Я служу на этом месте только третий год, сударь. В мою компетенцию входит обязанность предоставить вам подробные сведения о подлежащих Вашему владению активах. На сегодняшний день! Думаю, с Вашим вопросом, Вам лучше обратиться к своему опекуну.
– А! Дядюшка! – радостно набросился фон Адлер на новую жертву. – Позвольте поинтересоваться, где все деньги отца? А? Матушка тоже, кстати, никогда не была нищей! Где мое состояние? Отвечайте!
– Ах, не кричи, Василий! – барон то ли действительно плохо себя чувствовал, то ли пользовался лежачим положением, занижая голос до свистящего шепота. – Сколь бы ни оставляли в свое время твои родители, то до тебя не касаемо.
– Не касаемо? – орал Васенька. – А кого ж это касаемо, более меня? Вы растратчик! Верните мне мои деньги!
– Вас не касаемо, что было много лет назад, имел я в виду! Бывали разные времена. Трудности. Реформы. Падения. Я же всегда находил средства для твоего воспитания. Для твоего обучения и содержания! Нынешнее твое положение блестящего офицера тому первейшее подтверждение, – барон с упреком посмотрел на неблагодарное дитя, призывая в свидетели своего родительского подвига всех, кто находился комнате. – Одна твоя скоропалительная свадьба обошлась нам в очень приличную сумму! А как ты думал! Все на свете стоит денег! Надо взрослеть, милый мой!
– Свадьба? – задохнулся от возмущения племянник. – Да Вы ни копейки! Вы вообще никакого отношения! Татьяна! Это ее тетушка оплатила все расходы. Причем тут Вы?
– Ты зол на меня за что-то, Василий, – барон тяжело вздохнул. – Дети бывают такими неблагодарными, господа! Ты обижен, а потому несправедлив. Но я не буду унижать тебя предъявлением квитанций и счетов. Бог тебе судья! Но, конечно, Вы в любую минуту можете проверить каждую цифру, молодой человек!
– Вы! Да Вы! – Васенька метнулся к постели, но его перехватили.
Так завершилось оглашение.
***
Папа привез Наталью Гавриловну в город. Они ездили с визитами, а после обеда Полетаев оставил супругу в одном из салонов Нижнего Новгорода – ей нужно было пополнить и обновить гардероб в соответствии с новым статусом и положением. Лиза знала об их приезде и спешила домой.
– Папа! – закричала она с порога, по лицу няни поняв, что тот дома. – Папа! Я нашла!
– Что нашла, Лизонька? – Андрей Григорьевич отложил свою вечную газету и залюбовался на дочь.
– Я нашла место под читальню! – глаза у Лизы светились радостью находки и предвкушением новых дел. – Теперь я непременно попрошу у Рафаэля Николаевича, чтобы он меня назначил заведовать ею. Это же можно, папа? Это не стыдно, воспользоваться своим положением? Но мне так хочется этого, папа!
– Лизонька, конечно спроси. Ты же столько сил вкладываешь в обустройство, так что… Он, знаешь ли, человек понимающий. Он все верно сделает.
Через пару дней состоялся ее разговор с Демьяновым.
– Я всегда, когда домой еду, сойдя с трамвая, сразу же перехожу улицу, – с воодушевлением рассказывала ему историю находки Лиза Полетаева. – А тут, как кто потянул меня за подол! Так захотелось зайти именно в ту церковь. И эта колокольня! И новая стоит, и эту оставили. Я спрашиваю: «А, что в той, старой?» Мне говорят: «Заперта стоит».
– Ну, ну, Елизавета Андреевна? – Демьянов был внимателен.
– Ну, и… Помещение там достаточное для наших нужд. Рядом – одна из центральных проезжих улиц города. Удобно. И… – Лиза потупилась.
– И что еще, Елизавета Андреевна? Говорите. Говорите! Все важно.
– И еще – это в десяти минутах ходьбы от моего дома, – Лиза улыбнулась. – Я подумала, вдруг Вы доверите мне заведовать этой читальней? Ну, если, конечно все состоится. Могу я надеяться?
– Состоится! – потер руки Демьянов. – Всенепременно состоится, Елизавета Андреевна! Отчего же не состояться? Тут, наоборот – эта находка сулит нам всяческие потачки в подмогу! Здание-то епархии принадлежит, как я разумею? Ну! А что насчет надеяться… Не «надеяться»! Тут требовать имеете полнейшее право. Не надо себя уничижать, где не следует. Вы – полноправный создатель всей затеи, кому, как не Вам, выбирать лучшее да двигать дальше! Это же не побрякушка в награду, это – устремление в будущую жизнь. Так что с моей стороны можете рассчитывать на всяческую поддержку. Ах, как славно! Вот все, что в вашем с папенькой дому скопилось, то туда и перевезем после. Потерпите еще недолго неудобства?
– Да какие ж это неудобства! – уже открыто радовалась Лиза. – Всего несколько ящиков в зале. Мы все равно еще в Большой дом до конца не перебрались, так, частями…