– Вы зря смеетесь, сударыня! – сквозь зубы объявил ей супруг уже по дороге в гостиницу. – Нынешние события меняют наши планы, и меняют их бесповоротно!
– Ваши планы, хотите Вы сказать? – Таня еще улыбалась.
– Нет. Наши! – в голосе Василия прорезались ехидные нотки. – Ждать тут больше нечего. Но и об отставке теперь говорить нет смысла. Собирайтесь, сударыня! Мы едем в полк. У меня вышли уже все отпуска – и очередной, и свадебный.
– Ну, и езжайте себе с Богом! – все еще не понимала Танюша. – Я вернусь к тетушке, буду ждать Вас у нее.
– Надеюсь, это шутка? – холодно спросил муж. – Вы – моя жена, и обязаны проживать вместе со мной.
– Да не желаю я жить с солдатней! – Таня решила показать характер. – Я даже к папеньке не ехала, а он у меня – генерал! Что мне делать при Вас, при поручике? Печь пироги с гарнизонными дамами? Фи!
– Вы именно солдатне давали клятву перед алтарем, дорогая, – Васенька показывал зубки. – Не желали жить в столичной Варшаве, так поживете в уездном гарнизоне. Собирайтесь! Много вещей не тащите, все равно эти Ваши тряпки там неуместны. Пара чемоданов, не более. А вот драгоценности можете увезти хоть все. Мы их будем продавать, да менять на хлеб с квасом. Благодарите за это моего покойного опекуна, а Вашего театрального вдохновителя. Ха-ха! Спящая Царевна! О короне-то придется забыть, милочка.
– Я никуда с Вами не поеду, – беспомощно сопротивлялась молодая супруга, начиная понимать, что это все всерьез, и с Нижним вскоре, видимо, придется проститься.
– Поедете! Куда Вы денетесь? – муженек посмотрел на нее сбоку. – Вы вписаны в мой паспорт. Куда я – туда и Вы. Или в розыск подам, как на воровку.
Таня оцепенела.
***
Гарнизонная жизнь оказалась еще хуже представлений о ней. В первый же вечер Васенька закатил подобие повторной свадьбы – были званы все более-менее значимые тут личности. Дамы улыбались молодоженам, кавалеры похлопывали по плечу поручика, офицеры пили шампанское за здоровье Татьяны. Наутро к ней явилась супруга одного из бывших вчера в гостях офицеров. Таня как раз разбирала багаж. Гостья вынюхивала все вокруг своим свинячьим носиком, пахло от нее какой-то прокисшей сдобой, и Таня все никак не могла избавиться – ни от нее самой, ни от ее восторгов по поводу Таниных вещей: одежды, чемоданов, туфель, чулочек, салфеточек, флакончиков, вышивки, завивки, цвета кожи и так далее. К вечеру весь гарнизон обсуждал цвет и фасон Таниных панталон. Затем визит нанесла супруга полковника. Она презрительно осмотрела так вчера нахваливаемое «гнездышко молодых», повела скривленными губами и процедила сквозь зубы:
– Если ты, столичная подстилка, только глаз положишь на моего Вольдемара, то знай! Я тут царь и бог. Мне никакие законы не страшны. Муж покроет любое мое деяние! Так что только узнай я что! Только заметь!
– Вы бы сменили тон, сударыня! – Таня, обалдев от такого вступления и повышения своего статуса невесть с чего до уровня столичного, парировала: – Мне Ваш муж… Владимир, кажется? Да он мне ни в какой оборот не сдался! Я даже не помню, как он выглядит!
– Дура! – вскочила визитерша. – Муж – это Савелий Матвеич! Смотри! Узнаю про Вольдемара – кипятком плесну, не побоюсь!
Она, гордо держа голову, направилась к выходу, а там обернулась и с неподражаемой улыбкой произнесла:
– Со мной лучше дружить, милочка! – и ушла, хлопнув дверью.
После этого визита, комната несколько часов благоухала приторно-сладким одеколоном. Таня открыла окно проветрить. Тут же напротив собралась толпа зрителей – штук пять солдат подпрыгивали по очереди, пытаясь заглянуть внутрь комнаты. Потом подошли два офицера и, разогнав их выражениями, в которых Тане послышались откровенные матюки, безо всяких церемоний заняли вакантное место и подмигивали теперь молодой хозяйке, подкручивая усы. Таня захлопнула окошко и задернула занавески.
В обед она ждала мужа, а явился его начальник. Таня накануне мало кого успела запомнить, и пожилой полковник, видимо это понял.
– Разрешите представиться, внове, так сказать, – он кивнул на Танино предложение пройти и расположился основательно, сев спиной к окну. – Савелий Матвеевич, непосредственный, так сказать… Ваш муж состоит в моем подчинении, спешу доложить Вам, дорогая моя. Так что простите, это уж моих рук дело, что нынче он не явился к столу. Служба-с. Да-с! А Вы? Я хочу предупредить Вас, сударыня. Как бы это… Вы тут оглядитесь, так сказать… Не кидайтесь сразу во все тяжкие!
– Да как Вы смеете! – Татьяна разозлилась.
– Смею, деточка, смею, – устало проговорил полковник. – Уж у меня-то опыт! У-уууу! Особенно опасайтесь Мавродаки! Оплетет, опутает – и не заметите! Красив, да. Но ведь внешняя красота, милочка, это… Так сказать… Вам бы постоянного покровителя тут! Чтобы наставлял. Предостерегал. Если на то будет Ваша благосклонность, то… Так сказать, я Ваш покорный слуга… Не надо, деточка! Не спешите. Взбрыкнуть-то всегда успеете. Я ведь судьбу Вашего Васеньки вот где держу. Вот! – тихий полковник показал возмущенной Тане жилистый кулак. – Так что думайте. И не кидайтесь с головой в омут. Послушайте старика.
До вечера визитов больше не было, и Таня за ужином попыталась разузнать у мужа, кто тут кому и кем доводится. Хитросплетение взаимных интересов и подчинений что по службе, что по симпатиям, Тане с первого раза не далось. Когда же она упомянула о визитах, то Вася слушал с улыбкой, пока рассказ не дошел до полковницы. Тут он бросил ложку и престал жевать.
– Сама была? Ты не путаешь, Татьяна? – он аж побелел. – Ну, все!
– Что «все»? – Тане были смешны эти страсти. – Я только второй день тут.
– Значит, сразу невзлюбила, – озаботился не на шутку муж. – Ох, натерпимся мы теперь! Она мужем крутит, как желает. Мне и так нынче нагоняй был. И из отпуска я припоздал… Это мне раньше многое прощали, как я наследства ждал. А нынче я и долгов-то не раздал, так что… Терпят только. Ты уж, Таня, осторожней!
– Да что осторожней-то! – Таня и вправду не понимала, что за претензии к ней могут быть, она ведь, по своей воле, еще даже слова тут никому не сказала.
– Осторожней! – Василий снова принялся за еду. – Тут пред начальством надо и поклониться, если что. Ты тут гонор свой особо никому не показывай.
– Начальство – это полковник. Я уже поняла! – Таня изо всех сил хотела к тете, в свою спальню, к своим платьям, духам и попугаю.
– Полковник – да! – муж смотрел на нее, нахмурившись. – Но пуще того – полковница! Еще ротмистр. Этот, если, что не по нем, то поедом съест. И Мавродаки! Тот с языка не спустит, осрамит и еще масла подольет, пока гореть будет. И Тимофеич – старый хрыч! Говорят, он пару своих врагов попросту взял – и застрелил.
– Как застрелил? – Таня не понимала, всерьез говорит муженек, или мистифицирует ее. – На дуэли?
– Зачем на дуэли? – Васенька обгладывал курочку. – Одного в лесу нашли. Другого – под мостом.
***
Через пару дней перед окном молодоженов остановились три всадника. Таня уже разобрала все привезенные вещи, заставила прислугу перемыть все в доме, от скуки взялась читать. Делать было больше совершенно нечего. Местные дамы заполняли свой досуг сплетнями, интрижками, семейными скандалами и перемириями. Шла повседневная война, постороннему взгляду непонятная – со своими призами и поражениями. Таня в эту рекогносцировку не вписывалась.
Всадники гарцевали перед зашторенным окном, и Таня не могла даже перелистнуть страницу – смысл повествования ускользал от нее, она все время сбивалась, отвлекаясь на ржание взнузданных лошадей и хохот их хозяев. На другой день повторилось то же самое. В третий раз, Таню застали в момент, когда служанка вытряхивала коврики, а хозяйка от скуки наблюдала за этим с крыльца.
– Ну, наконец-то, мадам! – один из всадников отделился от группы и приблизился вплотную к штакетнику, остальные раскланялись издалека. – Вы испытываете наше терпение! Но такая женщина может позволить себе любые капризы!
Предупрежденная мужем, Таня не ринулась сгоряча в бой, как поступила бы неделей раньше, а решила прояснить положение наглеца в иерархии городка.
– Простите, мы представлены? – вежливо поинтересовалась она, вовсе не помня этого холеного смуглого лица.
– Никак нет! – офицер поднес два пальца к козырьку. – Был в дозоре в день вашего воцарения в нашем убогом поселении. Королева! Приветствую Вас стоя!
Он поставил коня на дыбы, чем вызвал свист и иные приветственные отзывы своих сопровождающих. На представление сбегались мальчишки. Всадник кивнул спутникам, один из них подъехал ближе.
– Приветствую Вас, Татьяна Осиповна, – этого Таня смутно припоминала. – Позвольте представить Вам нашего всеобщего друга, поэта, певца и заводилу – Владимир Мавродаки!
Первый всадник поклонился, второй ретировался.
– К Вашим услугам, мадам! Поедемте кататься?
Таня вновь обалдела от беспардонного хамства, но снова сдержалась.
– Непременно, но в другой раз. Мне надо посоветоваться с мужем, – она слегка обозначила поклон и поднялась в дом.
– С мужем? А-ха-ха! Достойная шутка, мадам!
– Ну, что, воротит нос? – отчетливо услышала она голос третьего офицера, зайдя в комнату.
– Ничего! Пообломаем! – на всю улицу вещал Мавродаки. – У Васечкиной жены, по-видимому период, когда идут краски, но ничего! Мы же можем обождать два-три дня, господа? От того она сегодня и не в духе! Уа-ха-ха!
– Значит, не успел еще обрюхатить ее наш барончик? Ха-ха-ха!
Голоса удалились.
«Боже! Какие пошляки!» – ужаснулась Таня и тут же села писать письмо отцу с просьбой о переводе мужа под его крыло.
Она пыталась лавировать еще с месяц, почти все время отсиживалась дома, одна. Ходила только на общие увеселения, в сопровождении мужа. Там все лицемерно улыбались друг другу, а на другой день за спиной перешептывались, втаптывая в грязь очередную мишень. Потом мирились, снова ссорились, жертвы менялись местами с тиранами, жизнь шла своим чередом. Таня не сумела найти себе здесь никакого интереса, ни с кем свести не то что дружбу, а и близкого знакомства. Она жила лишь ожиданием ответа отца-генерала. Терпела.