Подполковника Боброва мы нашли возле колонны БМД, которая уже выстроилась на дороге в направлении стрельбища. Доложили, и начальник кафедры, прервав нас на полуслове, произнес: «Прибыли? Так, ребятки, быстренько в замыкающую машину, там разберемся».
Ощущения от короткого вояжа на боевой машине остались самые отвратительные. Болтанка, вонь выхлопных газов, солярки, теснота, дышать нечем… Когда мы вылезли, Костя проворчал: «На хрен, я лучше пешком ходить буду» – и тем полностью выразил и мое мнение тоже.
Боброва мы не увидели, но нас подозвал помощник руководителя стрельб и коротко поставил задачу: «Сейчас на исходную выйдут четыре машины. Получите вон у того бойца лопаты, – он указал на бойца из батальона обеспечения учебного процесса (БОУП) и продолжил: – Надо подчистить дорожки до машин».
Пока мы получали лопаты, солдат рассказал нам, что проходят военные сборы партийных работников области, а сейчас начнутся боевые стрельбы, то есть огонь будут вести боевыми выстрелами из орудий «Гром». Это эту пушку, установленную на БМД, мы уже кратко изучали на одном из занятий и называли ее «орудие Грохот».
Чтобы расчистить тропинку к боевым машинам, пришлось немало попотеть. Наконец мы закончили работы и улеглись на внешней стороне вала, который формировал крайнее, четвертое направление. Благо, что это была восточная сторона, сейчас освещаемая теплыми лучами солнца. Снег здесь давно растаял, и склон покрывала жухлая прошлогодняя трава, на которой можно было с комфортом расположиться.
Партийные работники стояли в две шеренги, одетые в офицерские бушлаты и гражданские штаны. По команде четыре человека вышли из строя, нахлобучили танковые шлемофоны и резво побежали к своим машинам, которые стояли в ряд, уныло склонив стволы орудий вниз и влево.
Один из представителей «номенклатуры» неловко влез в башню ближней к нам БМД. Мы с Костей лежали, высунув носы над земляным валом и предвкушая интересное зрелище стрельбы боевыми выстрелами. Из динамика голосом Боброва над полигоном разнеслась команда «к бою!».
Ближняя машина, как и остальные три, рыкнула, выплюнув из выхлопных труб облако вонючих газов, и прежде, чем двинуться вперед, чуть дернулась на месте. В этот момент опущенное орудие вдруг бабахнуло. Почти одновременно земля под нами вздрогнула так, что мы с Костей слетели вниз по склону, над головами совсем рядом пролетело нечто с противным тонким фырканьем, и в уши ударил грохот разрыва. С неба посыпалась земля, несколько мгновений мы лежали, прикрыв головы руками.
«Ни хрена себе», – подумал я. «Ага», – подтвердил Костя, и оказалось, что свою мысль я прокричал вслух почти ему в ухо.
А над полигоном из динамика уже неслись закрученные бобровские матерки. «Выбросьте этого придурка из машины!» – продолжал ругаться начальник кафедры, а на данный момент – руководитель стрельб.
«Придурком» оказался первый секретарь одного из райкомов КПСС области. Он с трудом выбрался из люка и как побитый пес побрел на вышку танковой директрисы, откуда велось управление стрельбами.
«Что там курсанты?» – спокойно спросил через динамик Бобров. Мы с Костей уже пришли в себя, выползли на гребень и показали себя подполковнику. «Слава богу, – с облегчением произнес он и скомандовал: – А теперь уберитесь оттуда подальше! У меня таких дураков целый строй стоит». Повторять дважды нам не потребовалось.
Кажется, в этот же день (а может быть, это было в другой раз) со мной случился еще один эксцесс во время метания оборонительной гранаты. Метание проходило под вечер, погода была пасмурной. Метали не из окопа, а из-за укрытия, которое представляло собой стену высотой около двух метров и такой же ширины.
Подошла моя очередь нахлобучить на голову каску и получить УЗРГМ с гранатой на пункте выдачи, который был организован в небольшом окопе. Взяв и то, и другое, я выдвинулся к преподавателю, майору Костину. После моего доклада он подал очередную команду, и я дрожащими руками навинтил гранату на запал. Здесь возникла заминка – я левша, и поэтому кольцо оказалось с левой стороны, а выдергивать ее правой рукой было неудобно. Майор Костин был к этому готов. Ничего не переспрашивая, он развернул кисть моей руки и показал, что надо делать. Затем скомандовал: «Гранатой огонь».
Как только я выдернул кольцо, пальцы сами до боли прижали рычаг запала к гранате. Я сделал шаг влево, швырнул как можно дальше Ф-1 и вновь укрылся за стеной. Через несколько секунд раздался взрыв. Счастливая улыбка появилась на моем лице. Майор Костин, не замечая моей радости, распорядился, чтобы я поменял курсанта с оцепления.
Пост оцепления находился на достаточно большом расстоянии от огневой позиции. Холодало. Я от скуки начал считать количество взрывов, мечтая скорее оказаться в столовой – ужина еще не было. После очередного взрыва над валом, ограждающем место для метания гранат, поднялся черный дым, и в ту же секунду острая боль в районе переносицы заставила меня присесть. Совладав с собой, я принялся ощупывать нос. В сантиметре от глаза торчал мельчайший осколок. Поддев ногтем, я выдернул его. Тонкий как игла и длиной около сантиметра, он вонзился в переносицу, едва не повредив глаз.
В тот раз я на себе испытал мощь советского оружия, потому что игольчатый осколок умудрился преодолеть расстояние, едва ли не в два раза превышавшее характеристики гранаты, и если бы он поразил меня в глаз, то мог бы считать свою миссию исполненной.
Наиболее яркие впечатления у меня связаны именно с огневой подготовкой – пожалуй, даже большие, чем с парашютными прыжками. Оно и немудрено – такого азарта, как после стрельбы или ведения огня из прочих видов вооружения, я не испытывал никогда, особенно когда цель поражалась с первого выстрела или очереди.
Глава 21. Прыжки с Ил-76ТД
Лето второго курса оказалось богатым на события, и началось оно с моего дня рождения, который случился (на тот момент исполнилось двадцать лет) второго июня. Свои именины я стараюсь не замечать и никогда не праздную, но эти мне запомнились на всю жизнь подарками. Первый – банку сгущенки – мне вручили перед строем, а второй отдали втихую уже в строю. Это были пять боевых патронов. Уж потом, на четвертом курсе, с этим не было проблем, а тогда являлось ценным приобретением. Дело в том, что предстояла сессия, во время которой основным событием были стрельбы из АКС-74. Здесь шпаргалки не помогают. Или ты попал в мишень и поехал домой, или промазал и… остался на пересдачу за счет отпуска. Если незаметно добавить лишние патроны в автоматный магазин, то шансы заметно повышаются.
Один из подаренных патронов я оставил, как средство для открывания банок для сгущенки (достаточно было пробить пару дырок), и он валялся у меня в кармане все оставшиеся годы до выпуска. Остальные четыре я использовал по прямому назначению и выполнил стрельбу на «отлично». Спасибо друзьям.
На первый мой день рождения в училище я сделал себе подарок сам. Будучи в учебном центре, я и Костя Кожмяков были отправлены на хозработы в распоряжение начальника вещевой службы. На одном из складов ВС, который представлял из себя побеленный сарай, необходимо было навести порядок. Посреди склада лежала огромная, в человеческий рост, куча старой гражданской одежды. Это были те вещи, которые были у нас изъяты во время переодевания в гимнастерки. Тогда в спортивных штанах я забыл три рубля – немалые деньги по тем времена. Штаны с помощью моего друга быстро нашлись, а измятая лежалая трешка оказалась на месте! Следующим местом наших непосильных трудов стал, конечно же, магазинчик учебного центра…
Однажды летним утром по роте неожиданно пролетело известие, что будут прыжки. Такое случалось и раньше, но всегда слух оказывался ложным. Все дело ограничивалось перекладкой куполов и предпрыжковой подготовкой, но только не в этот раз.
Этого мы ждали уже давно, потому что таковое, по не известной нам причине, не случалось уже почти два года, то есть с карантина прыжков не было вовсе. Впервые в училище должны были прилететь несколько Ил-76, самые современные по тем временам военно-транспортные самолеты.
Обычно после такой новости события начинали развиваться очень стремительно. Занятия отменялись, все училище отправлялось на перекладку парашютов, благо, что летом это было сплошным удовольствием. Сразу после ужина, облаченные в комбинезоны, в матерчатых шлемах и с выкидными стропорезами на поясе, отправлялись на предпрыжковую подготовку. Парашютный городок кишел, как муравейник. Были задействованы все тренажеры, трамплины, а в этот раз – и макеты военно-транспортных самолетов. Отбой был раньше, а подъем назначался на два часа ночи.
В целом все происходило как в карантине – подъем, спешная погрузка парашютов, завтрак, но без марш-броска. Бегом мы направлялись в автопарк. Там нас ждала колонна автомобилей, на которых мы отправлялись на военный аэродром Дягилево близ Рязани.
Прибывали туда затемно. Свежий предрассветный ветерок холодил плечи. При свете автомобильных фар разгружали сумки с парашютами и выставляли их рядами «в козлы» повзводно. Становилось жарко, после этого возникала короткая пауза, которая уходила, как правило, на отправление малой нужды. Это было очень важно – оказаться в самолете с пустым мочевым пузырем.
Потом долгая дрема в парашютах рядами на контроле в ожидании разрешения на вылет авиаторами или подходящей погоды. Три большие белые птицы под названием Ил-76ТД еще дремлют на своих стоянках. Вдали виден воздушный хищник Ту-22М2. Классическая картинка: колонна парашютистов, неуклюже шагающих один за другим к самолету на фоне багряного неба, предвещающего близкий восход солнца. На некоторых из них под задницей висят грузовые контейнеры. Этим идти труднее – тяжелый ГК-30 бьет под колени, мешает держать равновесие. Зато при ночных прыжках – это преимущество: контейнер, ударившись о землю, предупреждает парашютиста, что земля через несколько секунд, а за это время вполне успеваешь сомкнуть ноги. Раньше в ГК упаковывали пустые патронные ящики, пока не случилась беда.