Он подходил к нашему кубрику и смотрел, даже не дублируя однажды поданную команду. Тела наши, не выдержав молчаливого упрека, начинали шевелиться и выполнять, что требовалось в данный момент – подниматься с постели, выходить на зарядку и так далее.
Судьба Александра Фомина сложилась, как и у многих других выпускников, драматично, но Бог хранил его. Вот что писала о нем в свое время пресса:
«В этот день армейский спецназ выявил место сосредоточения боевиков в Ленинском районе Грозного. При их захвате трое террористов были уничтожены на месте и пятеро захвачены живыми. В числе захваченных был террорист А. Дидиев, известный как помощник влиятельного полевого командира А. Бараева. Однако сразу после захвата спецназ был заблокирован свыше 100 вооруженными людьми под руководством тогдашнего мэра Грозного Б. Гантамирова. Затем их число возросло до 300 человек, прежде всего чеченских милиционеров. Б. Гантамиров и его люди вели себя крайне агрессивно, требовали выдачи всех арестованных, по их словам, «чеченских милиционеров». В один из моментов они открыли огонь по спецназовцам, при этом погиб капитан Д. М. Гребенкин, получили ранения старший лейтенант В. В. Попов (скончался через несколько месяцев) и трое бойцов. Сам полковник А. Г. Фомин и еще 1 офицер были захвачены гантамировцами и увезены в неизвестном направлении, через несколько часов они были обнаружены с тяжелыми огнестрельными ранениями.
Указом Президента Российской Федерации от 18 июня 2001 года за мужество и героизм, проявленные при исполнении воинского долга в Северо-Кавказском регионе, полковнику Фомину Александру Гурьевичу присвоено звание Героя Российской Федерации.
Тем же Указом звание Героев Российской Федерации присвоены посмертно Д. М. Гребенкину и В. В. Попову.
После этого два года провел в госпиталях, перенес двенадцать сложнейших операций. С декабря 2002 года А. Г. Фомин являлся военным комиссаром Тульской области.
В мае 2007 года вышел в отставку в звании генерал-майора. Работал в государственных организациях и общественных объединениях. С июня 2010 года возглавлял военный комиссариат Московской области.
(Информация взята из сети Интернет)
Третий курс… В нашем взводе началась череда свадеб. Женился Саня Зайков, потом Серега Федосенко. Все проходило по одному и тому же сценарию. Сначала роспись, потом пьянка с неофициального согласия ротного начальства. Старались обойтись без крупных залетов, ограничиваясь излиянием закуски после обильных возлияний спиртным. В особо тяжелых случаях гостя мирно доставляли в расположение, приводили в порядок, раздевали и укладывали спать.
Валька Ганчук изредка буянил, швыряя пустые бутылки, гантели и все, что попадет под руку по расположению. При этом он никого к себе не подпускал, удивительное дело – кроме меня. Я садился к нему на кровать, мы начинали беседовать, и Валюха постепенно засыпал.
Однако были и особо отличившиеся. Самым ярким героем оказался… ротный, старший лейтенант Анищенко. Несмотря на то, что случился проступок, отнюдь не красивший офицера, но у нас он вызвал двоякое чувство, потому что Александр Васильевич разом опустошил более чем полуторалитровую вазу для цветов, наполненную до краев водкой.
Ротный прибыл на квартиру, где происходило празднество, уже к концу. Поддатые курсанты радостно встретили его аплодисментами, освободили место, плеснули в стакан водки и отправили его от одного к другому до дорогого гостя. По пути долили стакан до краев, потом кто-то выбросил цветы из стоящей на столе вазы и еще подлил горячительного напитка. Таким образом, к тому времени, как ваза оказалась в руках у ротного, она была полна. Все ждали, что Александр Васильевич пойдет на попятную. Однако не тут-то было. «Конь» и здесь не оплошал – не моргнув глазом, он приложился к вазе и выдул, не отрываясь, все до капли. Нашему восхищению не было предела, ему аплодировали стоя, а потом ротного, правда, далеко не сразу, повело. Обошлись с ним также бережно, как со своим…
Глава 30. Отпуск. Война
Новый, 1979 год я вновь встретил в наряде. Только на этот раз дежурным по роте. Праздничный наряд всегда считался по праву неутомительным, поскольку ночью в роте был только ответственный офицер, старший лейтенант Невмержицкий, а днем и вовсе никого не было. В полной тишине время до обеда пролетело быстро, а там и смена не за горами.
На праздники и на выходные я редко заступал в наряды благодаря Валентину, который меня добровольно подменял, за что я ему до сих пор признателен. Но тогда вот случилось именно так.
Девятнадцатого января сего года случилась у меня свадьба, которая закончилась скандалом, и если бы не мой однокашник Коля Рудаков, все могло бы закончиться большими неприятностями для вашего покорного слуги.
Ко мне из Орла приехала моя невеста и родная сестра моего друга Саши Зайкова. Поселилась она в одном деревянном домишке буквально за забором училища, где уже снимала комнату супруга Рудакова. Как положено, перед регистрацией я написал рапорт, и мне предоставили краткосрочный отпуск на трое суток. Собственно, свадьбы как таковой не предполагалось, только официальная часть в ЗАГСе и скромные посиделки с участием Рудаковых, нескольких друзей с китайского отделения и брата Надежды. Ротному начальству я так и доложил, поэтому «Конь» даже не уточнил, где будет происходить оное событие.
После регистрации сели за стол, едва вместившись в маленькую комнатку с промерзшими углами. Костя Кожмяков уже в изрядном подпитии начал сетовать на «потерю лучшего друга» Его пытались отправить в казарму, но не получилось. Чуть позже пришли еще несколько человек, «только поздравить», и задержались на пару часов. Выпили все, что было, посовещались, сбегали еще и принесли десяток бутылок водки. Увольнительных, разумеется, не было, да и зачем? До забора было рукой подать. К этому времени первые, кто открывал празднество, уже упились. Пришлось их силами тех, кто держался на ногах, эвакуировать в казарму. Невменяемый Кожмяков уйти «с передовой» наотрез отказался. Пить он уже не мог, сидел на полу в коридорчике и рыдал, оплакивая «потерю» друга.
Места эвакуированных заняли другие товарищи, они же принесли с собой еще водки. К ужину половина взвода валялась по кроватям и на полу в расположении роты. Такое скрыть от «Коня» было уже невозможно, но и пресечь пьянку он тоже не мог, ибо не знал места сходки. Добиться толку от изрядно перебравших курсантов тоже не удавалось. Да и кто ж ему скажет? «Конь» был, как мне потом рассказали, просто в бешенстве. Не знаю, что его выводило из себя больше – пьяные курсанты или что он сам не мог участвовать в этом событии. Если судить по свадьбе Федосенко, то скорее всего последнее.
Уже прошел отбой, но это никого уже не интересовало. Веселье продолжалось. Костя немного оклемался и опять перебрался за стол, причем сделал он это в последний момент, когда его почти уговорили отправиться в казарму. Он накинул шинель, надел шапку Вити Грузда и рванулся за стол. После очередного стакана ему стало плохо.
Вообще Константин Константинович мог выпить много, даже очень много, без особого ущерба для трезвости мыслей. Однажды он на спор ночью в казарме залпом выхлестал бутылку водки и, не морщась, небрежно перебросил ее через плечо, а дальше продолжил уборку, которой он был озадачен старшиной.
В этот раз Кожмяков превзошел самого себя. Никто, конечно, не считал объемы выпитого, но это, мне кажется, было невероятное количество, и это «невероятное количество» вдруг прямо за столом попросилось обратно, наружу. Костя сопротивлялся недолго, возможно, чтобы освободить место для свежей дозы спиртного. Создалась угроза конфуза, потому что, кроме невесты, за столом были еще несколько дам, в том числе жена Коли Рудакова – Наталья.
Первым отреагировал Витя Грузд. Мгновенно он сообразил, что Костю вытащить из-за стола уже не удастся, и тогда Витя принял единственно правильное решение. Он мгновенно сорвал шапку с головы Кожмякова и подставил ее вместо ведра. Ситуация была спасена, все выданное Константином «на гора» уместилось в форменный головной убор, а то, что шапка была его, Грузда, Витя узнал чуть позже, когда выплеснул содержимое на снег во дворе.
Впоследствии у них проходили разборки на эту тему, в которых Кожмяков наотрез отказался признать вину, мотивируя это тем, что Витя сам подал ему свою шапку.
Спонтанное и перманентное веселье закончилось только к утру, некоторые из «первооткрывателей» успели проспаться ближе к полуночи и продолжили питие. Злющий «Конь» ушел домой.
На следующий день я отправился за некоторой надобностью в казарму. Как только я отворил дверь, бдительный дневальный начал махать мне рукой, жестом предлагая мне немедленно убраться из расположения. Ничего не понимая, я растерянно начал спускаться по лестнице. Навстречу мне поднимался похмельный Игорь Вабул. Он поведал, что разъяренный Анищенко заочно объявил мне пять суток ареста и распорядился, чтобы старшина немедленно, как только я объявлюсь в расположении, отправил на гауптвахту. Благо, что мудрый Фомин не спешил выполнить приказание, а то быть бы мне не у молодой жены под боком, а на гарнизонной «губе».
Игорь Вабул все четыре года мечтал занять маленький кабинетик в одном из военкоматов города Москвы (он был родом именно из столицы). Кажется, в начале 1982 года, после двух месяцев афганской войны, Игорь наступил на противопехотную мину, потерял ступню, и мечта его таким жестоким образом сбылась.
Удрученный, я вернулся домой. Как ни крути, а через сутки предстояло возвращаться после краткосрочного отпуска в казарму. Единственно верное решение нашел Коля Рудаков. Он же его и выполнил.
Николай достал объемистый портфель. Поставил туда несколько бутылок водки, которые так и не смогли осилить накануне мои друзья, газетный сверток со скудной закуской и отправился в расположение. Там он прямым ходом вошел в канцелярию роты. Все офицеры роты во главе с «Конем» были на месте.