– Госпожа ишт Мазера, пройдемте в мой кабинет. Господа ишт Лотеску и ишт Синглер, прошу вас присутствовать. И свяжитесь с комиссаром полиции, пусть пришлет людей.
Опаньки, тучи сгущаются!
Затравленно глянула на Лотеску – тот и бровью не повел, будто не видел, и уже набирал код комиссара.
Синглер встал и зашел мне за спину.
– Обыскивать будете? – обреченно спросила я и сама подняла руки. – Вдруг на мне «жучки», а под платьем пистолет или парцилен?
Синглер вопросительно глянул на Барашта, но вместо Самого ответил Лотеску:
– Не нужно, я проверял. Даже если маскировали, почувствовал бы.
Барашт кивнул, подтверждая. Значит, магическая компетентность первого зама не подвергалась сомнению. Это я уже поняла, когда не увидела в зале никого из Ведомства магии. Значит, повторного магического допроса не предвидится. Хоть одна хорошая новость.
Под конвоем Синглера проследовала в кабинет Барашта. Разумеется, не села, начальник безопасности тоже, а вот замы устроились рядышком напротив начальника за большим L-образным столом.
– Итак, госпожа ишт Мазера, вы согласны помочь нам?
Кивнула и по приказу принялась монотонно описывать яхту, огнемобиль, дом Тайрона, вспомнила о его сестре. Постаралась не упустить ни детали, а потом осторожно поинтересовалась:
– Разве некроманта еще не поймали?
– Он исчез, полагаю, затаился, – странно, но ответил сам Барашт.
В это время запел диктино главы Карательной инспекции, имитируя звуки флейты. Тот сразу переключился на приватный режим и после короткого разговора кивнул Синглеру:
– Встретьте комиссара и проводите сюда. И выдайте госпоже ишт Мазере диктино для связи.
Сердце замерло и пропустило удар. Арестуют! Оказалось, снова допросят.
Карательную инспекцию я покинула в семь часов вечера, прижимая к груди нехитрые пожитки. С утра во рту не было маковой росинки, но есть не хотелось: усталость и переживания победили аппетит.
Руку непривычно оттягивал диктино. Такую модель обычно носили мужчины, но на безрыбье… Мой диктино Тайрон забрал с собой, мне выдали запасной, служебный.
Шла по улицам и постоянно оглядывалась: везде мерещился некромант. Сзади лениво тащились два полицейских – мой конвой. Впереди еще двое в штатском. Им надлежало проследить, чтобы я благополучно добралась до дома и больше оттуда не выходила. Почему не повезли на паромобиле? Понятия не имею, но догадываюсь, провоцировали Тайрона. Вот и шла, работая приманкой.
В Карательной инспекции я больше не работаю, где взять денег на оплату жилья и еду, не представляю. За некроманта уже не заплатят, осталась только благодарность за Алерно и остатки денег за ведьму. Это ровно четыре месяца, а дальше… Дальше придется съезжать. Если, разумеется, не переведут на казенные харчи.
Заходить в квартиру не хотелось, тут еще соседки с нижнего этажа некстати на рынок собрались, шушукаются, обсуждают, косятся. Хоть Онтару нет, а никого другого я особо не уважаю. Все равно неприятно, стыдно.
Первым в квартиру вошел полицейский. Отпер дверь сам, даже чары снял. Будто у себя дома. Квартиру я не узнала: все перевернули вверх дном, вроде поставили на место, но не так. Кое-чего недосчиталась – всего, чего касался Тайрон. Понятно, вещественные доказательства.
Вывалила содержимое рабочего стола из бумажного пакета – расщедрились, выдали, – и прошла в ванную. Долго стояла и смотрела на свое отражение, и думала, думала, думала… Полицейские расположились в гостиной. Один, сердобольный, спросил, не нужно ли чего купить. Нужно, ледник-то пустой. Кое-как продиктовала список, дала денег и, преодолев себя, прошла в спальню – не вечно же в клубном платье ходить. Туфли зашвырнула под кровать, присела на корточки и уставилась туда, где прошлым вечером лежал парцилен Марка. Потом тряхнула головой и потянулась к диктино. Знаю, разговоры прослушиваются, я под домашним арестом, под следствием, наконец, но имею право знать, жив или мертв мой телохранитель. Набрала Маришу, надеясь, что та по старой памяти ответит. Ответила, только сразу стушевалась, начала изображать занятость, будто я прокаженная.
– Я не убийца! – не выдержав, перешла на крик. – Тебя не уволят, если скажешь, что с Марком. Или я чего-то не знаю, и меня обвиняют не в преступной халатности, а во всех преступлениях Нэвиля?
Мариша смутилась и невнятно буркнула: утром был в госпитале королевы Ирэн, при смерти.
– Я не знаю, ничего не знаю! – тут же поспешила отказаться от всего бывшая коллега. – Мне пора, Магдалена.
Послышался щелчок, диктино пискнул, а я все не спешила его отключить. Наконец смогла взять себя в руки, нашла справочник и отыскала код приемного покоя нужного госпиталя. В списках пациентов Марк ишт Нару не значился. «Обратитесь в морг», – посоветовала «добрая» регистраторша.
Казалось, надо рыдать, а я с остервенением взялась за детоскоп и исползала всю квартиру. Я найду, Тайрон наверняка что-то упустил. Увы, некромант остался верен правилам.
Остаток вечера прошел за чтением – так я пыталась успокоиться и упорядочить мысли. Слышала, как приехали двое ликвидаторов, как сменились полицейские в гостиной, но даже не вышла предложить им чаю.
Легла, не раздеваясь. Стоило задремать, как меня разбудили и попросили спуститься вниз. Из обрывков разговора поняла: ехала на опознание.
– Так его убили? – не веря, спросила я, спросонья не попадая ногами в туфли.
– Да, в ходе перестрелки, уже за пределами Вертавейна. Наши пострадали, – с горечью добавил полицейский. – Он взрыв устроил. Тело только что привезли, в судебном морге дожидается. А вы, – тут он смутился, – любовница и специалист по магии, вроде точно скажете, настоящий или кого подставил.
Кивнула. Незавидное поручение, но так спокойнее на душе. Ради того чтобы вечно не бояться смерти за спиной, переборю страх перед моргом. Только не верю, будто это Тайрон: слишком все просто. Если бы не знала некроманта, поверила бы, но Тайрон не безумец и неплохой драматург. Он уже разыгрывал представления, почему бы не подстроить еще одно, чтобы спокойно закончить дела в Вертавейне? С его силой титул не так уж и нужен, деньги легко перевести на другой счет, да и сомневаюсь, чтобы Тайрон давно не завел себе потайную кубышку. Родные? Сомневаюсь, чтобы некромант дорожил родственными связями. Словом, ничто не мешало баронету Эламару умереть, а самому Тайрону остаться в живых.
Умозаключения заставили задуматься о собственной безопасности. Я подозвала старшего из ликвидаторов и попросила не отходить от себя ни на шаг. Из квартиры вышла только тогда, когда подъезд осмотрели. Хотелось сбежать по лестнице рысцой, но нельзя, пришлось спускаться медленно, чтобы не обвинили в попытке бегства.
У подъезда стояли два паромобиля: один полицейский, разбитый и дымящий, второй – служебный, с моего бывшего места работы. Напросилась сесть во второй, благо мальчики относились ко мне без неприязни, одного, Теда, я даже знала. Он посочувствовал, хотя не без: «Бабы от любви дуреют», попенял на начальство за желание строго наказать стрелочника, а самим выйти чистенькими из воды. Кивала, соглашаясь. И с Алиной, и со мной поступили несправедливо строго: увольнение до окончания служебного расследования, домашний арест. Да, нас обязаны отстранить от работы, но не уволить! Увы, видимо, кое-кому очень хочется не запятнать свое имя. Вдруг его величество раздумает, с дворянством повременит? Но это проза жизни. Мелкие сошки получают все шишки, никто и не вспомнит, что кое-кто кое-что не сделал. Не поленился бы Лотеску, распутал голос, как обещал, или хотя бы спецам отдал запись, все могло сложиться иначе. Это не снимает с меня ответственности, но… Словом, смотри пункт первый.
В морг взяла детоскоп, благо никто не запрещал. Пока все тщательно не проверю, ничего подписывать не стану, хватит уже с меня оплошностей.
Снова ожили прежние подозрения, снова везде мерещился пристальный взгляд в спину и вкрадчивый голос Тайрона: «Я пришел за тобой». Даже присутствие ликвидаторов не дарило уверенности. Марк, он ведь сильный был, знал, куда идет, а его как мальчишку… Смахнула навернувшуюся на щеку слезу и поспешила устроиться на заднем сиденье паромобиля.
Ехали довольно быстро, играли в салочки с полицейскими. Подозреваю, парни делали это для того, чтобы немного приободрить меня. Я не возражала: скорость действительно помогала забыться.
После я толком не поняла, что произошло. Мы ехали, лавируя в общем потоке. Это зимой после заката пустынно, а сейчас жизнь бурлит, благо на часах всего одиннадцать. Нэвиль полнился огнями, зазывали к себе ночные заведения. Вдруг, будто из ниоткуда, посреди дороги вынырнуло что-то. Я не успела заметить что, просто уловила краем глаза движение, темное пятно. Человек, животное? Водитель ругнулся, резко затормозил. Наш паромобиль почему-то отшвырнуло влево, кажется, уходя от бокового удара, иных причин не вижу. В итоге мы врезались в дерево, едва не задев прогуливавшуюся по тротуару даму с собачкой. Если бы не пристегнулась, вылетела бы через лобовое стекло, а так только больно приложилась носом о переднее сиденье. И грудину сдавило ремнем. Кровь… Нос я, кажется, расквасила. Голова кружится.
Глянула на ликвидаторов и отчаянно замахала догнавшим нас полицейским: обоим срочно нужен врач. А еще пора выбираться из паромобиля, пока двигатель не взорвался, он ведь может – ишь, как дымит! Весь перед всмятку, дверь со стороны водителя покорежена. Значит, действительно был боковой удар.
Сидеть сиднем я не собиралась. Жива, здорова, если не считать мелких повреждений и легкого головокружения, а рядом раненые коллеги. Да, меня уволили, но я как-то не свыклась с этой мыслью. Столько лет отдала Карательной инспекции, изредка бегала к мальчикам из карательного… Теда и вовсе хорошо знаю. Помнится, именно он бодался в свое время с Марком за сладкий презент. Ох, Марк, бедный Марк! Умоляю, выживи. Знаю, ты был при смерти сутки назад, знаю, шансов нет, но пожалуйста! И вы, мальчики, тоже.