дов и толстых книг. Двигая курсор, Патрик перемещался по коридорам и лестницам, заходил в раздевалку и в подсобку. Он поймал себя на мысли, что план виртуального здания хорошо ему знаком. Он в точности совпадал с планом старшей школы Стерлинга.
Целью охоты были те ребята, которые издевались над более слабыми или просто пользовались популярностью. За каждого давалось определенное количество очков. Если герой убивал двоих разом, очки утраивались. Но и он сам не был неуязвимым: его могли ударить со спины, шмякнуть о стену, запихнуть в шкафчик в раздевалке. Перевалив за сто тысяч баллов, он получал дробовик, за пятьсот тысяч – пулемет, за миллион – ядерный снаряд.
Перед Патриком открылась виртуальная дверь. В комнату ворвались вооруженные полицейские. Патрик приготовился, занеся руку над клавишами со стрелками. Он дважды доходил до этого места, и либо его убивали, либо он убивал себя. И то и другое означало проигрыш. Но на этот раз он вовремя поднял виртуальное ружье, и полицейские попадали, фонтанируя ярко-красной кровью. На экране появилась надпись:
ПОЗДРАВЛЯЮ!
ТЫ ВЫИГРАЛ В ПРЯТКИ-КРИЧАЛКИ!
СЫГРАЕМ ЕЩЕ?
На десятый день после трагедии Джордан сидел в своем «вольво» на парковке перед окружным судом. Как он и ожидал, повсюду были белые фургоны информационных служб, чьи спутниковые антенны смотрели в небо, как подсолнухи. Джордан постукивал пальцами по рулю в такт детской песенке, которая успокаивала Сэма. Селена уже успела незаметно проскользнуть в здание суда: никто из журналистов не догадался, что она имеет какое-то отношение к делу. Когда она вернулась к машине, Джордан выбрался и взял у нее из рук листок бумаги.
– Отлично, – сказал он.
– До скорого.
Она наклонилась, чтобы отстегнуть ребенка, а Джордан направился к входу в здание. Репортеры заметили его и тут же бросились к нему, ощетинившись микрофонами. Защелкали вспышки. Он торопливо продрался сквозь журналистскую толпу, вытянув вперед руку и повторяя: «Без комментариев». Подзащитного уже поместили в камеру при зале суда, где он ожидал начала разбирательства. Когда Джордан вошел, Питер нарезал круги по маленькому помещению, что-то бормоча самому себе.
– Значит, Судный день настал, – произнес он, слегка задыхаясь от волнения.
– Забавно слышать это от тебя, – ответил Джордан. – Ты помнишь, почему мы сегодня здесь?
– Вы меня проверяете, что ли?
Джордан только посмотрел на него. Тогда Питер все-таки ответил на его вопрос:
– Будут зачитывать обвинительное заключение. Вы уже говорили на прошлой неделе.
– Да. Только я не сказал, что ты откажешься от слушания.
– То есть как?
– Мы свернем игру, прежде чем она начнется. – Джордан передал Питеру ту бумагу, которую Селена принесла ему к машине. – Подпиши.
– Мне нужен другой защитник, – покачал головой Питер.
– Любой стоящий адвокат предложил бы тебе то же самое…
– Сдаться без боя? Вы же обещали…
– Я обещал обеспечить тебе наилучшую возможную защиту, – прервал его Джордан. – Есть достаточно оснований подозревать тебя в совершении преступления. Сотни свидетелей видели, как ты стрелял. Вопрос не в том, сделал ты это или нет, а в том, почему ты это сделал. Если мы согласимся на зачитывание обвинительного заключения, у прокурора будет множество аргументов, а у нас ни одного. Доказательства твоей вины дойдут до прессы и общественности, прежде чем мы успеем представить нашу версию произошедшего. – Он снова сунул подзащитному документ. – Подписывай.
Питер встретил взгляд своего адвоката, кипя от негодования, однако все-таки взял ручку и бумагу.
– Это отстой, – сказал он, ставя подпись.
– Если мы не откажемся от слушания, будет отстой похуже этого. Увидимся там, – возразил Джордан и, выйдя из камеры, понес бумагу к шерифу.
К началу заседания зал был набит до отказа. Вдоль стены выстроились журналисты с включенными камерами (те, которых допустили). Джордан отыскал взглядом Селену: она покачивала Сэма, сидя в середине третьего ряда, за спиной у прокурора. «Ну как?» – беззвучно спросила она, приподняв брови. Джордан едва заметно кивнул: «Дело сделано».
Кто судья, не имело значения. От него требовалось только произнести шаблонные фразы и уступить арену Джордану. Провозгласили, что председательствует достопочтенный Дэвид Ианнуччи. Джордан помнил про него только одно: он сделал себе пересадку волос и его голова нет-нет да и притягивала к себе взгляд, отвлекая внимание от лица, похожего на морду хорька.
Секретарь объявил, чье дело слушается, и два пристава ввели Питера. Зал, все это время тихо гудевший, замолчал. Питер, войдя, не поднял глаз. Он смотрел в пол, даже когда его водворили на место рядом с Джорданом.
Судья Ианнуччи просмотрел бумагу, которую положили перед ним:
– Как вижу, мистер Хоутон, вы отказываетесь от зачитывания обвинительного заключения.
При этих словах журналисты, как Джордан и предполагал, хором издали вздох разочарования: они надеялись на красочное шоу.
– Понимаете ли вы, – продолжал судья, – что сегодня я должен был установить, есть ли основания считать вас виновным в совершении того преступления, которое вам инкриминируется, а своим отказом вы освобождаете меня от этой обязанности? Теперь вы предстанете перед коллегией присяжных, а я передаю дело в главный суд первой инстанции. Вам это ясно?
Питер повернулся к Джордану:
– Это точно было по-английски?
– Скажи «да», – ответил Джордан.
– Да, – повторил Питер.
Судья негодующе на него уставился:
– Не «да», а «да, Ваша честь».
– Да, Ваша честь, – поправился Питер и, повернувшись к своему адвокату, тихо добавил: – И все-таки это отстой.
– Уведите обвиняемого, – распорядился судья, и Питера повели к выходу.
Уступив место адвокату, который должен был выступать по следующему делу, Джордан подошел к прокурорскому столу. Диана Ливен складывала документы, не дождавшиеся сегодня своего часа.
– Не могу сказать, чтобы вы меня удивили, – сказала она, не удостаивая Джордана взглядом.
– Когда собираетесь прислать мне ваши доказательства? – спросил он.
– Я не получала письма, в котором вы меня об этом просили.
Решительно пройдя мимо, она заспешила по проходу. Джордан мысленно отметил: «Надо попросить Селену кое-что напечатать и послать в прокуратуру. Это формальность, но Диана за нее уцепится». В таких крупных делах окружной прокурор всегда скрупулезно соблюдала все правила, чтобы обезопасить себя от перечеркивания первоначального вердикта в случае подачи апелляции.
Стоило Джордану выйти за двустворчатые двери зала суда, на него набросились Хоутоны.
– Какого черта?! – возмутился Льюис. – Разве мы не за то вам платим, чтобы вы защищали нашего сына в суде?
Сосчитав до пяти, Джордан ответил:
– Мой клиент – Питер. Я с ним говорил, и он согласился на отказ от слушания.
– Но вы же ничего не сказали! – возразила Лейси. – Вы не дали ему шанса!
– От сегодняшнего заседания Питер ничего не выиграл бы. Зато ваша семья оказалась бы под прицелом всех этих телекамер. Рано или поздно это обязательно произойдет. Но лучше поздно, чем рано, так ведь? – Джордан перевел взгляд с Лейси на ее мужа и обратно. – Я поступил так ради вашего же блага.
И он ушел, оставив их двоих держать камень правды, который с каждой секундой становился все тяжелее и тяжелее.
Патрик направлялся в суд на зачитывание обвинительного заключения, когда ему вдруг позвонили на мобильный, и он опрометью бросился в противоположную сторону – в оружейный магазин Смита в Плейнфилде. Владелец, маленький круглый человечек с пожелтевшей от курения бородой, рыдал, сидя на тротуаре. Патрульный, стоявший рядом, кивком указал на открытую дверь магазина. Патрик сел рядом с хозяином:
– Я детектив Дюшарм. Вы можете рассказать мне, что произошло?
Человечек покачал головой:
– Это случилось так быстро… Она попросила показать ей пистолет «смит-вессон». Хочу, мол, чтобы он был у меня дома для самообороны. Потом спросила, есть ли у меня какая-нибудь литература по этой модели, и, как только я отвернулся… – Владелец магазина опять покачал головой и замолчал.
– Где она взяла пули?
– Я их не продавал ей. Наверное, принесла с собой в сумочке.
Патрик кивнул:
– Вы пока побудьте здесь с патрульным Родригесом. У меня, может быть, появятся еще какие-то вопросы.
В магазине, справа от двери, вся стена была забрызгана кровью и мозговым веществом. Над телом, лежащим на боку, уже склонился медэксперт Гюнтер Франкенштейн.
– Черт возьми! Как вы умудрились так быстро сюда добраться?
Гюнтер пожал плечами:
– Я был тут неподалеку на выставке карточек с фотографиями бейсболистов.
Патрик присел на корточки рядом:
– Вы коллекционируете карточки с фотографиями бейсболистов?
– А что мне еще коллекционировать? Печень, что ли? – Гюнтер посмотрел на Патрика. – В последнее время мы встречаемся при особенно неприятных обстоятельствах.
– Да уж.
– Тут все предельно ясно. Она засунула пистолет в рот и нажала на курок.
Заметив на стеклянном прилавке сумочку, Патрик порылся в ней и нашел упаковку патронов с чеком из «Уоллмарта», а затем достал из кошелька удостоверение личности. В этот самый момент Гюнтер перевернул труп, и, хотя лицо почернело от пороха, Патрик узнал женщину прежде, чем успел прочитать имя. Это была Иветт Харви, которой он лично сообщил о смерти ее единственного ребенка – девочки с синдромом Дауна. Патрик понял: число жертв Питера Хоутона продолжает расти.
– Если человек коллекционирует оружие, это еще не значит, что он собирается его использовать, – нахмурившись, произнес Питер.
Для конца марта было необычно тепло – восемьдесят пять градусов по Фаренгейту, – а система кондиционирования в тюрьме не работала. Заключенные расхаживали в трусах, надзиратели едва не задыхались в форме. Во избежание жалоб на негуманные условия содержания начальство вызвало ремонтников, но работали они так, что Джордан не знал, починят ли они кондиционер до тех пор, пока снова не ляжет снег. Он уже третий час сидел с Питером в тесной комнатушке свиданий и, казалось, пропотел до последней нитки костюма.