ль?
Взгляд Мэтта больно резанул ее. Содрогнувшись, она торопливо произнесла:
– Я не его ангел-хранитель. Просто, – она сделала глубокий вдох, – мне не нравится, как ты обращаешься с теми, кто не такой, как мы. Если тебе не хочется тусоваться с лузерами, не тусуйся, но мучить-то их зачем?
– Затем, – сказал Мэтт, – что иначе они будут не они, а мы не мы. – Он прищурился. – Тебе ли это не знать?
У Джози внутри все похолодело. На что Мэтт намекает: на график, который составил Питер, или на ее дружбу с ним в младших классах, – она не знала и не хотела выяснять. Она боялась одного: как бы те, кто входил в круг популярных, не поняли, что она все время была вне этого круга.
Она не станет просить, чтобы Питера вернули на работу. Она даже не узнает его, если он подойдет. И при этом не будет лгать себе, воображая, будто она чем-то лучше Мэтта, который издевается над Питером и бьет его. Чтобы закрепить за собой определенное место в иерархии, делаешь то, что тебя вынуждают делать, – по-другому никак. А самый верный способ взобраться наверх – пройти по чьим-либо головам.
– Ну? – спросил Мэтт. – Ты идешь или нет?
Джози подумала о Питере. Плачет ли он или уже перестал? Не сломан ли у него нос или еще что-нибудь?
– Иду, – сказала она и пошла за Мэттом, не оборачиваясь.
Линкольн, штат Массачусетс, представлял собой пригород Бостона. Раньше здесь хозяйничали фермеры, а теперь теснились огромные особняки и земля стоила до абсурда дорого. Из окна машины Джози осматривала пейзаж, который при иных обстоятельствах мог бы быть для нее родным: высокие каменные заборы, таблички «Историческое наследие» на домах двухсотлетней давности, маленький киоск с мороженым, от которого пахло свежим молоком. Может, Логан Рурк отведет ее прямо в «Дейри джой» и предложит мороженое с фруктами и орехами? А может, просто подойдет к прилавку и, ни о чем не спрашивая, купит ее любимое с пеканом? Ведь есть же, наверное, какой-то отцовский инстинкт?
Мэтт вел машину, лениво положив запястье на руль. В свои шестнадцать лет он, только что получивший права, охотно ездил куда угодно: за молоком для матери, за одеждой в химчистку, к Джози домой после школы. Ему доставлял удовольствие сам процесс, а пункт назначения особой роли не играл. Потому-то Джози и попросила отвезти ее к отцу.
К тому же выбирать не приходилось. Обратиться с этой просьбой к маме она не могла: Алекс даже не знала, что дочь разыскивает Логана Рурка. На автобусе можно было доехать только до Бостона, а как добраться дальше, Джози не знала. Поразмыслив, она решила признаться Мэтту в том, что никогда не видела своего отца и что нашла информацию о нем в газете, поскольку он баллотировался на государственную должность.
Участок перед домом Логана Рурка был оформлен не так помпезно, как у некоторых его соседей, но тоже выглядел безупречно: газон аккуратно подстрижен, ножка почтового ящика обсажена цветами, изящно склонившими головки. На ветке дерева висела табличка с номером дома – 59. У Джози по спине пробежали мурашки. В прошлом году она играла в хоккей на траве под номером 59.
Это был знак.
Мэтт свернул на подъездную дорожку. Перед домом стояли две машины – «лексус» и джип, – а еще детский пожарный фургон для ребенка двух-трех лет. До сих пор Джози не приходило в голову, что у Логана Рурка могут быть другие дети.
– Хочешь, пойду с тобой? – предложил Мэтт.
– Не надо, – покачала головой Джози. – Все в порядке.
Идя к двери, она сама себе удивлялась: «И о чем я только думала?! Разве можно просто так взять и заявиться в дом к незнакомому человеку, тем более к человеку, претендующему на государственную должность! Сейчас выскочит какой-нибудь охранник или, по крайней мере, собака». В ту же секунду действительно раздался лай. Обернувшись, Джози увидела, что к ней семенит крошечный йорк с розовым бантом на голове. В ту же секунду входная дверь открылась.
– Титания, отдай почтальону… – Увидев Джози, Логан Рурк осекся. – Вы не почтальон.
Он оказался выше, чем она себе представляла, но в остальном выглядел точно как на фотографии: сухощавый, волосы седые, нос римский. А глаза того же цвета, что ее собственные, и как будто намагниченные – невозможно оторвать взгляд. В эту ловушку, наверное, и попалась в свое время ее мама.
– Ты дочь Алекс, – сказал Логан Рурк.
– И ваша, – ответила Джози.
Из дома донесся восторженный визг ребенка, с которым играли в догонялки.
– Логан, кто там? – спросил женский голос.
Логан Рурк перешагнул порог и закрыл за собой дверь, чтобы Джози не могла заглянуть в его жизнь. Ему было явно не по себе, чего, пожалуй, и следовало ожидать. Джози осознавала: внезапно увидеть дочь, брошенную до рождения, – это, мягко говоря, слегка обескураживает.
– Что ты здесь делаешь?
Неужели это не очевидно?
– Мне захотелось вас увидеть. Я подумала, что вы, может быть, тоже хотите видеть меня.
– Сейчас не самый подходящий момент, – тяжело вздохнул он.
Джози бросила взгляд на машину Мэтта, по-прежнему припаркованную на подъездной дорожке.
– Я могу подождать.
– Послушай… Дело в том, что… Я занимаюсь политикой. Именно сейчас для меня недопустимы такие осложнения…
Это слово чуть не сбило Джози с ног. Она – «осложнение»?
На ее глазах Логан Рурк достал из кошелька пачку стодолларовых купюр, отсчитал три штуки и сунул ей в руку:
– Вот. Этого хватит?
Джози попыталась глотнуть воздуха, но кто-то как будто вогнал кол ей в грудь. Она поняла: родной отец решил, будто она пришла его шантажировать.
– После выборов, – сказал он, – может, как-нибудь пообедаем.
Купюры, совсем новенькие, хрустели в руке. Джози вдруг вспомнила, как в детстве ходила с мамой в банк и та давала ей пересчитать двадцатки. Свежие деньги всегда пахли чернилами и удачей.
Логан Рурк не был ее отцом. Он был ей не роднее, чем тот мужчина, которой взял у них с Мэттом монетку при въезде на платную дорогу, или любой другой незнакомый человек. Оказывается, люди могут быть генетическими родственниками, но при этом не иметь ничего общего. Мимоходом Джози поняла, что, вообще-то, мама уже преподала ей этот урок.
– Ну что ж, – сказал Логан Рурк, поглядывая на дверь, за ручку которой держался. – Я… не знаю, как тебя зовут…
– Маргарет, – сказала Джози, чтобы сравнять счет лжи.
– Маргарет. Хорошо, – пробормотал он и скользнул обратно в дом.
Возвращаясь к машине, Джози разжала пальцы и проводила взглядом купюры, которые упали рядом с каким-то растением: она не знала, как оно называется, но вид имело благоденствующий – как и все в этих краях.
Честно говоря, идея игры посетила Питера во сне. Он и раньше делал кое-что в этом роде: собственные версии компьютерного тенниса, гонки. Один раз даже создал сценарий в научно-фантастическом духе для сайта, на котором можно было играть с людьми из других стран. Но нынешний его замысел превосходил все предыдущие эксперименты.
После очередного матча, в котором участвовал Джоуи, они с родителями заехали в пиццерию. Переев пиццы с тефтельками и колбасой, Питер подошел к игровым автоматам и увидел игру «Охотник на оленей»: нужно было опустить четвертак и стрелять из виртуального ружья в оленей, которые высовывали головы из-за деревьев. Тот, кто убивал самку, проигрывал. Ночью Питеру приснилось, что он охотится вместе с отцом – только не на оленей, а на людей. Он проснулся весь в поту, рука сжимала невидимую винтовку.
Создать аватары – компьютерные модели людей – было совсем не трудно. Питер поэкспериментировал, и, хотя качество графики пока оставляло желать лучшего, его персонажи, созданные с помощью языка программирования, уже различались между собой по цвету кожи, волос и телосложению. Питеру показалось, что это было бы круто – создать игру, где предметом охоты является человек.
Однако варгейм – старье, даже игры про мафию полностью себя исчерпали благодаря «Grand Theft Auto». Питер понял: нужен новый злодей – такой, чтобы его хотелось прикончить. Компьютерные игры тем и хороши, что в них можно увидеть, как подлецы получают по заслугам.
Ища подходящий сюжет, Питер все перебрал: вторжение инопланетян, перестрелка на Диком Западе, шпионские миссии. А потом вспомнил о том фронте, на котором сам воевал каждый день.
А что, если жертву… превратить в охотника?
Встав с постели, Питер сел за письменный стол и вытащил из ящика прошлогодний фотоальбом своего класса. Идея созрела: он создаст компьютерную версию «Мести придурков»[20], адаптированную к реалиям XXI века. Это будет фантастический мир, где слабый сможет поквитаться с теми, кто издевался над ним.
Питер взял маркер и начал обводить фотографии.
Дрю Жирар.
Мэтт Ройстон.
Джон Эберхард.
Перевернув страницу, Питер на секунду остановился, а потом все-таки обвел портрет Джози Кормье.
– Останови, пожалуйста, машину, – сказала Джози Мэтту, поняв, что больше не может изображать, будто встреча с отцом прошла нормально.
Как только Мэтт затормозил, она открыла дверцу, выскочила и побежала через высокую траву в лес, где бросилась на ковер из сосновых иголок и заплакала. Чего она ждала от отца, Джози и сама не знала. Может быть, надеялась, что он примет ее, не ставя условий. Или хотя бы проявит любопытство.
– Джози? Ты в порядке? – подойдя, спросил Мэтт.
Она попыталась сказать «да», но от лжи ее уже тошнило. Почувствовав, как Мэтт гладит ее по голове, она заплакала еще сильнее: сейчас нежность резала больнее любого ножа.
– Ему на меня насрать!
– Тогда и ты на него насри! – сказал Мэтт.
Джози подняла глаза:
– Это не так просто.
Мэтт обнял ее:
– Ну не надо, Джо…
До недавних пор Джози всегда и для всех была Джози. Даже мама, насколько она помнила, не давала ей глупых ласкательных прозвищ типа Тыковки или Пуговки, как часто делают другие родители. Когда Мэтт стал называть ее Джо, она сразу вспомнила героиню «Маленьких женщин», и, хотя он наверняка не читал романа Луизы Мэй Олкотт, Джози было приятно ассоциировать себя с такой сильной, уверенной в себе девушкой.