На обложке была фотография школы Стерлинга с высоты птичьего полета: дети, как муравьи, толпились у выходов из здания. Заголовок гласил: «Старшая школа. Новая линия фронта?»
Джордан стал рассеянно пролистывать статью, не ожидая обнаружить в ее подрубриках что-то, чего бы он еще не знал или не видел в других газетах. Вдруг рядом с многократно публиковавшейся фотографией Питера из классного альбома Джордан заметил подзаголовок «Что происходит в голове убийцы». Он начал читать, но уже через несколько секунд вскочил на ноги.
– Черт подери! – пробормотал он, направляясь к двери.
– Мистер Макафи, – сказала секретарша, – доктор готов вас принять.
– Назначьте мне другое время.
– Не забирайте, пожалуйста, наш журнал…
– Запишите на мой счет! – крикнул Джордан, сбегая по лестнице к своей машине.
Как только он повернул ключ в замке зажигания, зазвонил телефон. Это оказалась не Диана Ливен, решившая позлорадствовать – ее звонка Джордан почти ожидал, – а Селена:
– Ты уже вышел от зубного? По пути домой заскочи, пожалуйста, в аптеку, купи подгузников, а то они закончились.
– Я еду не домой. У меня тут возникли более серьезные проблемы.
– Дорогой, – возразила Селена, – более серьезных проблем быть не может.
– Потом объясню, – сказал Джордан и отключил телефон, чтобы Диана, даже если захочет, не смогла до него дозвониться.
Он установил личный рекорд, доехав до тюрьмы за двадцать шесть минут.
– Мне нужно пронести вот это с собой. – Он хлопнул журналом по столу дежурного на контрольно-пропускном пункте.
– Извините, сэр, но проносить предметы, в которых содержатся металлические скобы, не разрешается.
Еле сдерживая раздражение, Джордан приподнял одну ногу, положил на нее журнал и, балансируя на второй ноге, стал вырывать скрепки.
– Вот. Теперь я могу идти к своему подзащитному?
Войдя в сопровождении охранника в ту комнату, где всегда проходили его встречи с клиентами, Джордан принялся шагать из угла в угол. Как только Питера привели, он сунул ему раскрытый журнал:
– Каким местом ты думал, черт подери?!
Питер разинул рот:
– Она… она не говорила, что пишет для них! – Он пробежал разворот глазами. – Поверить не могу…
Джордан почувствовал, как вся кровь вдруг прилила к голове. Наверное, именно так с людьми и случаются удары.
– Да ты хоть понимаешь, какие серьезнейшие обвинения тебе предъявлены?! Как ужасно твое положение?! Какие улики против тебя собраны?! Неужели ты думаешь, что это, – он ударил ладонью по раскрытому журналу, – поможет тебе добиться чьего-то сочувствия?
– Спасибо за лекцию, – нахмурился Питер. – Но вероятно, если бы вы были здесь несколько недель назад, чтобы ее мне прочитать, нам бы не пришлось сейчас вести этот разговор.
– То есть из-за того, что я приезжаю к тебе, как ты считаешь, недостаточно часто, ты решил мне в отместку пообщаться с прессой?
– Она не пресса, она мой друг.
– Заруби себе на носу, – сказал Джордан, – друзей у тебя нет.
– Тоже мне новость! – огрызнулся Питер.
Джордан раскрыл рот, чтобы еще раз накричать на своего подзащитного, но не смог. У парня действительно никогда не было друзей. Подтверждение тому – разговор Селены с Дереком Марковицем. Все дружки либо просто отвернулись от Питера, либо повели себя как предатели, сделав его секреты достоянием миллионов. Если он, Джордан, действительно хотел справиться с этой работой, то должен был стать Питеру не только адвокатом, но и доверенным лицом, а пока он только обманывал парня, как и все, с кем тот имел дело до сих пор.
– Послушай, – тихо сказал Джордан, садясь рядом с Питером, – больше так не поступай. Если кто-то зачем-то захочет с тобой связаться, ты должен сказать об этом мне. А я, в свою очередь, буду приезжать к тебе почаще. Хорошо?
Питер пожал плечами в знак согласия. Следующие несколько секунд адвокат и клиент сидели молча, не зная, что говорить дальше.
– Ну и чем займемся? – наконец спросил Питер. – Мне опять рассказать про Джоуи? Или будем готовиться к разговору с психиатром?
Джордан медлил с ответом, ведь сегодня он приехал в тюрьму только затем, чтобы отругать Питера за интервью. Можно, конечно, расспросить парня о детстве и о школе, о чувствах, которые тот испытывал, когда его травили. Но и это сейчас почему-то казалось неуместным.
– Вообще-то, я хотел с тобой посоветоваться, – сказал Джордан. – На Рождество жена подарила мне компьютерную игру «Agents of Stealth». Дело в том, что я не могу пройти дальше первого уровня.
Питер искоса посмотрел на своего адвоката:
– А вы регистрируетесь как Дроид или как Регал?
А черт его знает! Джордан на самом деле даже не вынул диск из коробки.
– Как Дроид, – наугад ответил он.
– Тогда неудивительно, что вас сразу же убивают. Надо попасть в Легион Пирфорус – нужно, чтобы вас призвали на службу. Для этого надо сначала пройти обучение. Понимаете?
Джордан бросил взгляд на раскрытый журнал, все еще лежавший на столе. Его дело теперь стало еще сложнее, зато отношения с подзащитным, возможно, могли стать проще.
– Да. Кажется, начинаю понимать.
– Вам это не понравится, – сказала Элеанор, протягивая Алекс документ.
– А что это?
– Это прошение о том, чтобы вы отстранились от рассмотрения дела Хоутона. Обвинение настаивает на слушании.
Слушание предполагало присутствие прессы, присутствие пострадавших, присутствие родителей жертв. Значит, прежде чем дело двинется дальше, судья Кормье должна была стать объектом пристального внимания общественности.
– Никакого слушания пресса не получит! – категоричным тоном заявила Алекс.
Секретарша, поколебавшись, рискнула заметить:
– На вашем месте я бы дважды подумала…
Алекс посмотрела ей в глаза:
– Можете идти.
Дождавшись, когда Элеанор выйдет, Алекс закрыла глаза. Она не знала, как поступить. Предъявление обвинений действительно далось ей тяжелее, чем она ожидала. Правдой было и то, что чем лучше она исполняла свои судейские обязанности, тем заметнее росло расстояние между ней и Джози. Поскольку до сих пор она, судья Кормье, считала себя непогрешимой и даже не сомневалась в своей способности беспристрастно рассмотреть это дело, сейчас она оказалась в крайне неприятном положении. Одно дело взять самоотвод до начала разбирательства, другое дело – теперь. Если она даст задний ход на данном этапе, ее сочтут непоследовательной (в лучшем случае) или некомпетентной (в худшем). Ни то ни другое не помогло бы ей упрочить профессиональную репутацию.
Отказ от проведения слушания, на котором настаивала Диана Ливен, означал бы, что Алекс боится. Лучше было не прятать голову в песок и позволить оппонентам высказать свою точку зрения.
– Элеанор, – сказала Алекс, нажав кнопку связи с секретарем, – назначайте заседание.
Она взъерошила пальцами волосы и снова их пригладила. Очень хотелось закурить. Пачка, завалявшаяся в ящике стола, оказалась пустой. «Черт!» – пробормотала Алекс и вдруг вспомнила про свой экстренный запас в багажнике. Взяв ключи, она торопливо вышла из кабинета и стала спускаться по служебной лестнице на парковку. При открывании двери раздался такой звук, будто что-то твердое ударилось обо что-то живое.
– О господи! – вскричала Алекс, увидев человека, сложившегося пополам от боли. – Вы целы?
Патрик Дюшарм, морщась, разогнулся:
– Здравствуйте, Ваша честь. Пора бы мне уже перестать на вас натыкаться. В прямом смысле слова.
– Просто незачем было стоять у пожарного выхода.
– Незачем было так распахивать дверь. Кстати, где сегодня горит?
– Что горит?
– Не знаю. Но выход-то пожарный. – При этих словах Патрик кивнул другому полицейскому, который шел к патрульной машине.
Алекс сделала шаг назад и скрестила руки:
– Я думала, мы с вами уже поговорили о… в общем, поговорили.
– Ну, во-первых, сейчас мы говорим не о деле, если вы не выражаетесь настолько иносказательно, что я вас не понимаю. Во-вторых, относительно того, что это дело будете рассматривать именно вы, есть некоторые сомнения, если верить редакционной статье «Стерлинг ньюс».
– В редакционной статье пишут обо мне? – спросила Алекс ошарашенно. – И что же?
– Если я вам расскажу, то мы будем опять говорить о деле, ведь так? – Детектив Дюшарм улыбнулся и пошел к своей машине, но Алекс его задержала:
– Постойте! – Когда он обернулся, она убедилась, что поблизости никого нет, и сказала: – Можно задать вам один вопрос? Не для протокола. – (Патрик медленно кивнул.) – Вам не показалось, что Джози… не знаю… была не совсем в порядке, когда вы с ней разговаривали?
Он прислонился к кирпичной стене здания:
– Вы лучше знаете свою дочь.
– Ну да. Но может быть, вам, как человеку чужому, она сказала что-то, чего не хотела говорить мне? – Алекс посмотрела на асфальт у себя под ногами. – Иногда так бывает.
Алекс почувствовала на себе взгляд Патрика, но ей не хватило мужества этот взгляд встретить.
– Можно кое-что вам рассказать? Тоже не для протокола. – (Алекс кивнула.) – До перевода сюда я работал в Мэне. Там я однажды расследовал дело, которое оказалось для меня не просто делом. Вы понимаете, о чем я?
Алекс понимала. Она невольно уловила в его голосе нотку, которой раньше не слышала: эта была душевная боль, гудевшая, как бесконечно вибрирующий камертон.
– Одна женщина очень много значила для меня, а для нее очень много значил ее сынишка. Когда ему причинили зло, я стал землю рыть и горы сворачивать, думая, что никто не расследует это дело лучше, чем я. Ни для кого другого результат не имел такого значения. – Патрик прямо посмотрел в лицо Алекс. – Я был уверен, что смогу отделить свои чувства по поводу случившегося от профессиональных соображений.
У Алекс пересохло в горле, и она сглотнула:
– И как? Смогли?
– Нет. Потому что, если расследование касается кого-то, кого любишь, оно перестает быть работой.