– Нет.
– А с кем-нибудь из учителей?
– Нет, – помотал головой Алстроп.
– Вы говорили с кем-нибудь, кто имеет отношение к делу?
– Нет.
Джордан подошел к кандидату поближе:
– По правилам дорожного движения, действующим в этом штате, вы можете повернуть направо на красный свет, предварительно остановившись. Вам это известно?
– Конечно.
– А если бы судья сказал вам, что поворачивать нельзя, пока не загорится зеленый, хотя прямо перед вами светится табло: «Поворот направо при красном сигнале»? Как бы вы поступили?
Алстроп посмотрел на судью Вагнера:
– Наверное, сделал бы так, как он говорит.
Джордан улыбнулся сам себе. Его совершенно не интересовало, как этот человек водит машину. Вопрос был задан для того, чтобы выяснить, способен ли кандидат свернуть с колеи привычных норм. Адвокат хотел видеть в коллегии присяжных достаточно широко мыслящих людей, которые понимают: правила не всегда такие, какими кажутся. От человека требовалась способность слышать новые указания и следовать им.
Когда Джордан закончил допрос, они с Дианой подошли к судейской скамье. Судья Вагнер спросил:
– Видите ли вы основания для того, чтобы отвергнуть этого кандидата?
– Нет, Ваша честь, – ответила Диана, а Джордан помотал головой.
– Итак?
Диана кивнула, Джордан оглянулся на Алстропа, все еще сидевшего на свидетельском месте.
– Он мне подходит, – сказал адвокат.
Алекс проснулась, но решила не показывать виду. Сквозь ресницы она смотрела на мужчину, растянувшегося на ее кровати. Эти отношения длились уже четыре месяца, но до сих пор казались ей чем-то загадочным. Что-то непостижимое виделось Алекс и в созвездии веснушек на плечах Патрика, и в рельефе его позвоночника, и в резком контрасте между чернотой волос и белизной простыни. Было такое чувство, будто он проник в ее жизнь путем диффузии: в корзине с бельем вдруг оказалась его рубашка, наволочка запахла его шампунем, а стоило ей взять телефон, чтобы ему позвонить, он уже был на линии.
Алекс так долго жила без мужчины, проявляя здравый смысл, решимость, независимость… Ах, ладно, кого она обманывала? Кому нужны эти эвфемизмы, которыми она прикрывала свое упрямство? В общем, она привыкла думать, что после стольких лет одиночества чье-то вторжение в ее личное пространство принесет беспокойство и дискомфорт. А оказалось наоборот: как раз когда Патрика не было рядом, она чувствовала себя потерянной, словно моряк, который сошел на берег после многомесячного плавания и до сих пор ощущает под ногами колыхание океана.
– Я чувствую, когда ты на меня пялишься, – пробормотал Патрик.
Его лицо потеплело от ленивой улыбки, но глаза остались закрытыми. Алекс наклонилась и скользнула рукой под одеяло:
– А что ты чувствуешь теперь?
– Ох, чего я только не чувствую! – воскликнул он, с молниеносной быстротой хватая Алекс за запястье и притягивая ее к себе.
От его голубых глаз, все еще смягченных сном, веяло ледниками и северными морями. Он поцеловал Алекс, и она оплела его, как виноградная лоза. Вдруг ее ресницы распахнулись.
– Вот дерьмо!
– Вообще-то, у меня в планах было несколько другое…
– Ты знаешь, который час?
Ночью полная луна мешала им спать, и они задернули шторы. Сейчас из крошечной щели лился солнечный свет. Джози на кухне гремела кастрюльками и сковородками.
Патрик потянулся через Алекс к часам, которые оставил на ее тумбочке.
– Вот дерьмо! – повторил он, отбрасывая одеяло. – Я уже час как должен быть на работе!
Он схватил свои трусы, Алекс, тоже выскочив из постели, набросила халат.
– А как же Джози?
Не то чтобы они скрывали от Джози свои отношения. Патрик часто заходил после работы, или оставался на обед, или проводил в доме весь вечер. Несколько раз Алекс пыталась поговорить с дочкой о нем и вообще о том, не чудо ли это, что она снова встречается с мужчиной. Но Джози делала все возможное, чтобы избежать разговора. Алекс и сама не знала, к чему все это приведет, но одно она знала точно: они с дочерью очень долго жили вдвоем и теперь появление Патрика может заставить девочку почувствовать себя третьей лишней. Этого Алекс допускать не собиралась. Она наверстывала утраченное время, думая в первую очередь о дочке. Поэтому, если Патрик оставался в доме на ночь, он должен был исчезнуть прежде, чем Джози проснется и обнаружит его.
Только сегодня все пошло не по плану. Было ленивое летнее утро четверга, часы показывали почти десять.
– Может, пора ей сказать? – предложил Патрик.
– Что сказать?
– Что мы… – Он посмотрел на Алекс.
Алекс в свою очередь уставилась на Патрика. Она не могла закончить начатое им предложение, потому что действительно не знала ответа на свой вопрос. Не так она представляла себе этот разговор. Ее потянуло к Патрику, потому что она чувствовала себя в яме, а он помог ей выбраться. Но когда это судебное разбирательство закончится, захочет ли он продолжать отношения? Захочет ли она?
– Мы вместе, – решительно произнес Патрик.
Алекс отвернулась и запахнула халат. Если перефразировать недавние слова Патрика, то у нее в планах было несколько другое. Откуда у него взялась такая уверенность? Конечно, если бы ее спросили, чего она хочет от этих отношений, она сказала бы: «Любви». Она хотела, чтобы было к кому возвращаться домой. Хотела мечтать о путешествии, в которое они отправятся, когда им стукнет шестьдесят. Хотела, чтобы он был рядом, когда она будет подниматься по трапу самолета. Но признаваться в этом ему она не собиралась. Вдруг она признается, а он только посмотрит на нее пустыми глазами. Вдруг думать о таких вещах еще слишком рано?
Нет, если бы Патрик спросил ее прямо сейчас, она бы не ответила – побоялась бы, что он не ответит взаимностью.
Алекс заглянула под кровать в поисках тапочек, но вместо них нашла ремень Патрика и бросила его ему. Может быть, она открыто не говорила с Джози об этих отношениях не потому, что хотела защитить ее, а потому, что хотела защитить себя.
– Не обязательно делать из этого государственную тайну, – сказал Патрик. – Ты имеешь полное право… сама понимаешь…
Алекс подняла на него глаза:
– Заниматься сексом?
– Если честно, я подразумевал не только это, – признался Патрик.
– Еще я имею право не афишировать свою личную жизнь, – заявила Алекс.
– Как жаль! А я уже внес аванс за рекламный щит с нашей совместной фотографией! Придется забрать деньги.
– Да уж пожалуйста.
– Лучше потрачу их на что-нибудь ювелирное для тебя.
Алекс опустила глаза, чтобы Патрик не видел, как она анализирует сказанные им слова, ища в них свидетельство готовности к серьезным отношениям.
Ох, как же это тяжело, когда ты не держишь руль в собственных руках!
– Мама! – крикнула Джози снизу, из кухни. – Я блинов испекла. Ты будешь?
– Ладно, – вздохнул Патрик, – если хочешь продолжать прятаться от Джози, тогда просто отвлеки ее, и я потихоньку уйду.
– Я постараюсь задержать ее в кухне, а ты, – она взглянула на Патрика, – давай скорее.
Алекс уже хотела выйти из комнаты, но Патрик поймал ее за руку:
– Эй… До свидания, – наклонился и поцеловал ее.
– Мама! Все остынет!
– До скорого, – сказала Алекс, высвобождаясь.
Когда она спустилась в кухню, Джози уже уплетала блинчики с черникой.
– Как вкусно пахнет! Поверить не могу, что этот аромат меня раньше не разбудил! – начала Алекс и вдруг заметила, что стол накрыт на троих.
– Ну и какой кофе он пьет? – поинтересовалась Джози, сложив руки домиком.
Алекс резко опустилась на стул напротив дочери:
– Вообще-то, я пока не хотела тебе говорить.
– Во-первых, я большая девочка. Во-вторых, этому блестящему детективу не стоило оставлять машину у нас перед домом.
– Он пьет черный, без молока, два кусочка сахара, – ответила Алекс, теребя салфетку под тарелкой.
– В следующий раз буду иметь в виду.
– Что ты об этом думаешь? – тихо спросила Алекс.
– О черном кофе?
– О следующем разе.
Джози потыкала вилкой большую черничину, лежащую на блине:
– А разве у меня есть выбор?
– Да, – сказала Алекс. – Если ты против, я не буду с ним встречаться.
– Он тебе нравится? – поинтересовалась Джози, глядя в тарелку.
– Да.
– А ты ему?
– По-моему, тоже.
Джози посмотрела на мать:
– Тогда тебе должно быть все равно, что думают другие.
– Мне не все равно, что думаешь ты. Я не хочу, чтобы тебе казалось, будто из-за него ты стала для меня менее важной.
– Просто будь ответственной. – Джози медленно улыбнулась. – Каждый раз, занимаясь сексом, ты можешь забеременеть или не забеременеть. Пятьдесят на пятьдесят.
Алекс вздернула брови:
– Вот это да! А я думала, ты меня и не слушала, когда я произносила эту речь.
Джози подобрала пальцем капельку кленового сиропа, упавшую на стол, и, не поднимая глаз, спросила:
– Так ты… любишь его?
Эти слова прозвучали болезненно и задели Алекс за живое.
– Нет, – быстро ответила она; убедив Джози, она, наверное, и себя смогла бы убедить в том, что чувства, которые она испытывает к Патрику, имеют отношение к страсти, но не… к любви. – Мы же знакомы всего несколько месяцев.
– Я думала, это не кредит. Здесь льготного периода не бывает.
Алекс решила идти по минному полю этого сложного разговора так, чтобы по возможности не причинять боли ни Джози, ни себе. Для этого нужно было делать вид, будто ничего серьезного не происходит. Будто ее роман с Патриком – просто каприз, причуда.
– А я думала, что так уж внезапно – бац по голове, и готово! – любовь на людей не сваливается.
– В любом случае в жизни это бывает не как в кино, где все сразу складывается идеально. – Джози понизила голос, словно теперь просто мыслила вслух. – Скорее, это случается само по себе, а затем ты без конца думаешь обо всем том, что может пойти не так.
Алекс посмотрела на дочь и застыла: