Алекс затаила дыхание.
– Да.
– Вы когда-нибудь видели, как Питер разговаривал с Джози?
– Не знаю.
– Примерно за месяц до трагедии, когда вся ваша компания собралась в кафетерии, Питер подошел к Джози и заговорил с ней. Вы можете рассказать нам об этом?
Алекс подалась вперед, чувствуя на себе чей-то взгляд, который жег кожу, как солнце в пустыне. Не поворачивая головы, она поняла, что на нее смотрит Льюис Хоутон.
– Я не знаю, о чем они говорили.
– Но вы при этом присутствовали, так?
– Да.
– И Джози – ваша приятельница? Она не из тех, кто общался с Питером?
– Да, – подтвердил Дрю, – она наша.
– Вы помните, чем закончился тот разговор в кафетерии? – спросил Макафи, и Дрю опустил глаза. – Я помогу вам, мистер Жирар. Мэтт Ройстон подошел к Питеру сзади и стянул с него штаны в тот момент, когда он пытался поговорить с Джози Кормье. Я верно говорю?
– Да.
– В кафетерии было полным-полно людей, так?
– Да.
– А Мэтт стянул с Питера не только джинсы, но и трусы, верно?
– Да, – ответил Дрю, скривив рот.
– И вы все это видели?
– Да.
Макафи повернулся к присяжным:
– Позвольте, я снова угадаю. Это была шутка, верно?
В зале воцарилась полная тишина. Алекс заметила, как Дрю посмотрел на Диану Ливен: он словно умолял, чтобы она его спасла. Этот парень оказался первым, не считая Питера, кого принесли в жертву. Джордан Макафи вернулся на свое место и взял какой-то листок:
– Мистер Жирар, вы помните, в какой день с Питера сняли штаны?
– Нет.
– Позвольте продемонстрировать вам вещественное доказательство номер один. Вам это знакомо? – (Взяв протянутый ему листок, Дрю пожал плечами.) – Это письмо, которое вы получили по электронной почте третьего февраля, за два дня до того, как с Питера спустили штаны в школьном кафетерии. Скажите, пожалуйста, кто прислал вам это письмо?
– Кортни Игнатио.
– Этот текст изначально предназначался для нее?
– Нет, – ответил Дрю, – для Джози.
– А кто его написал?
– Питер.
Макафи продолжал наседать:
– О чем он говорил в этом письме?
– О Джози. О том, как он на нее запал.
– В романтическом смысле?
– Наверное, – сказал Дрю.
– Что вы сделали с этим письмом?
Дрю поднял глаза:
– Разослал всей школе.
– Позвольте мне уточнить, – произнес адвокат. – Вы взяли письмо глубоко личного содержания, написанное не вами и адресованное не вам, письмо, в котором Питер выразил свои самые сокровенные чувства, и разослали его по электронной почте всем ученикам вашей школы?
Дрю не ответил. Джордан положил листок на ограждение свидетельского места и ударил по нему ладонью:
– Ну так как, Дрю? По-вашему, это была хорошая шутка?
Дрю Жирар так потел, что не удивился бы, если бы все вокруг стали показывать на него пальцем. Он чувствовал, как струи пота сбегают между лопатками и затекают под мышки. Еще бы! Сука-прокурорша так его подставила! Отдала на растерзание этому гребаному адвокату! Теперь все всю жизнь будут считать его, Дрю, полным засранцем, хотя он, как и все в их школе, просто хотел поприкалываться.
Он встал, готовый пулей вылететь не только из зала, но, пожалуй, и из города, однако в этот момент к нему подошла Диана Ливен:
– Мистер Жирар, мы еще не совсем закончили.
Он, поникнув, снова плюхнулся на стул.
– Вы давали обидные прозвища кому-нибудь, кроме Питера Хоутона?
– Да, – устало ответил Дрю.
– Бывает, что ребята дразнят друг друга, верно?
– Иногда.
– Еще кто-нибудь из тех, кого вы обзывали, стрелял в вас?
– Нет.
– Вы когда-нибудь видели, чтобы еще с кого-нибудь, кроме Питера, стягивали штаны?
– Конечно, – ответил Дрю.
– А кто-нибудь из тех, с кого стягивали штаны, в вас стрелял?
– Нет.
– Вы рассылали шутки ради еще чьи-нибудь письма?
– Раз или два.
Диана сложила руки:
– Кто-нибудь из этих людей в вас стрелял?
– Нет, мэм.
Прокурор вернулась на свое место:
– У меня все.
Дасти Спирс понимал ребят вроде Дрю Жирара, потому что и сам в свое время был таким. Он считал, что у крутых парней две дороги: если везет, они получают футбольную стипендию для учебы в большой десятке университетов, где можно обрасти такими деловыми связями, что потом всю жизнь будешь играть в гольф, а если не везет, то вместо стипендии они получают травму колена, после которой остается только преподавать физкультуру в школе.
В суд Дасти Спирс явился при галстуке. Застегнутый ворот рубашки сдавливал горло: в отличие от пресса шея тренера до сих пор выглядела так, как двадцать лет назад, когда он сам играл в местной команде.
– Питер не был спортивным парнем, – сказал Дасти, отвечая на вопрос прокурора. – Кроме как на своих уроках, я его нигде никогда не видел.
– Вы не замечали, чтобы другие дети его дразнили?
– Возня в раздевалке – обычное дело, – пожал плечами Дасти.
– Вы вмешивались?
– Наверное, говорил ребятам, чтобы угомонились. Но это часть процесса взросления, разве нет?
– Вы когда-нибудь слышали, чтобы имя Питера Хоутона упоминалось в связи с какими-то угрозами?
– Протестую! – вмешался Макафи. – Это гипотетический вопрос.
– Протест принимается, – ответил судья.
– Если бы вы услышали, вы бы вмешались?
– Протестую!
– Принимается.
– Так или иначе, о помощи Питер не просил, верно? – не растерялась прокурор.
– Верно.
Она села, встал адвокат Хоутона – один из тех скользких типов, которых Дасти не переваривал. В школе такие не могут ногой по мячу попасть, но, когда пытаешься их научить, так усмехаются, будто точно знают, что через несколько лет начнут зарабатывать в два раза больше тренера.
– Принята ли в вашем учебном заведении какая-либо политика в отношении травли одних учеников другими?
– У нас такое не разрешается.
– Вот как, – сухо сказал Макафи. – Приятно слышать. Но предположим, вы почти ежедневно наблюдаете эту самую травлю у себя под носом – в раздевалке. Согласно школьным правилам, как вы должны действовать?
Дасти недоуменно уставился на адвоката:
– Это в правилах и написано. Сейчас у меня их при себе нет.
– А при мне, по счастью, есть, – ответил Макафи. – Посмотрите на фрагмент, который я отметил в качестве вещественного доказательства номер два. Здесь изложена политика старшей школы Стерлинга в отношении травли одних учеников другими?
Дасти взял протянутый ему лист:
– Да.
– Вы получаете эти правила каждый год в августе. Верно?
– Да.
– Это последняя версия документа, утвержденная в две тысячи шестом/две тысячи седьмом учебном году?
– Думаю, да, – ответил Дасти.
– Мистер Спирс, я прошу вас внимательно изучить этот документ, первую и вторую страницу, и найти то место, где говорится, что вы, как учитель, должны делать, если стали свидетелем травли.
Дасти, вздохнув, принялся читать. Обычно, когда ему вручали распечатку школьного устава, он запихивал ее в ящик стола, где лежали меню доставки еды. Самое важное он знал и так: не пропускать дни повышения квалификации, согласовывать изменения в расписании с администрацией, не оставаться наедине с девочками.
– Здесь написано, – сказал Дасти, – что школьный совет стремится создать всем учащимся и преподавателям безопасные условия для обучения и работы. Физические или словесные угрозы, сексуальное домогательство, притеснение младших старшими, запугивание и оскорбления не допускаются. – Дасти поднял глаза. – Это отвечает на ваш вопрос?
– Нет, не отвечает. Скажите мне, какие меры вы, учитель, должны принять, если один ученик обижает другого?
Дасти стал читать дальше. В документе объяснялось, как следует понимать термины «домогательство», «притеснение», «оскорбление» и так далее. Говорилось, что, если означенное поведение замечено учеником, он должен сообщить об этом учителю или сотруднику школьной администрации. Но о том, какие конкретные шаги учитель или сотрудник администрации должен совершить, ни слова сказано не было.
– Я не могу этого найти, – признался Дасти.
– Спасибо, мистер Спирс, – ответил адвокат. – У меня больше нет вопросов.
Было бы неудивительно, если бы Джордан Макафи пожелал внести Дерека Марковица, единственного друга Питера Хоутона, в список свидетелей защиты. Но для обвинения он тоже представлял ценность – не в силу его человеческих привязанностей, а в силу того, что он видел и слышал. За годы службы в прокуратуре Диана не раз наблюдала, как друзья сдают обвиняемых с потрохами.
– Итак, Дерек, – сказала она успокаивающим тоном, – вы с Питером дружили.
Дерек посмотрел на Питера и постарался улыбнуться:
– Да.
– После школы вы иногда проводили время вместе?
– Да.
– Чем вам нравилось заниматься?
– Мы оба интересуемся компьютерами. Сначала играли в видеоигры, потом начали изучать программирование и создавать игры самостоятельно.
– Питер когда-нибудь создавал компьютерные игры без вашего участия? – спросила Диана.
– Конечно.
– Что происходило, когда он заканчивал работу над своей игрой?
– Мы в нее играли. Еще есть сайты, куда игру можно загрузить, чтобы другие ее оценили.
Подняв глаза, Дерек заметил телекамеры в глубине зала и застыл, разинув рот.
– Дерек, – обратилась к нему Диана. – Дерек? – Она подождала, пока он снова сфокусирует на ней внимание. – Взгляните, пожалуйста, на этот диск с надписью «Вещественное доказательство номер триста два». Вы знаете, что это?
– Это последняя игра, которую Питер создал.
– Как она называется?
– «Прятки-кричалки».
– В чем ее суть?
– Это одна из тех игр, где нужно отстреливать плохих парней.
– А кто в этой игре плохие парни? – спросила Диана.
Дерек опять бросил взгляд на Питера:
– Ну… качки, например.
– Где разворачивается действие игры?
– В школе.