– Говорил ли Питер о родителях?
– Да. Он их любил, но не ощущал уверенности в том, что они его защитят.
– От чего?
– От проблем в школе, от тяжелых чувств, от мыслей о суициде.
Повернувшись к присяжным, Джордан спросил у своего свидетеля:
– На основании ваших личных наблюдений и на основании выводов доктора Герца удалось ли вам с достаточно высокой степенью медицинской достоверности диагностировать то состояние, в котором Питер находился шестого марта две тысячи седьмого года?
– Да. Питер страдал посттравматическим стрессовым расстройством.
– Объясните, пожалуйста, в чем суть данного заболевания.
Доктор кивнул:
– Это психическое расстройство, которое может возникнуть после того, как человек подвергся притеснениям или мучениям. Например, мы все слышали о том, что солдаты, вернувшиеся с войны, плохо адаптируются к нормальной жизни. Причина – посттравматическое стрессовое расстройство. Люди, которые им страдают, часто видят тяжелые моменты своей жизни во сне, испытывают проблемы с засыпанием, чувствуют себя изолированными от всех. В тяжелых случаях, после серьезных травм, возможны галлюцинации и диссоциативные состояния.
– Вы хотите сказать, что утром шестого марта у Питера были галлюцинации?
– Нет. Но думаю, он находился в диссоциативном состоянии.
– Что это означает?
– Это означает, что человек присутствует где-то физически, но отсутствует ментально, – пояснил Кинг. – И что его чувства, возникшие в связи с каким-то событием, не соотносятся с объективными знаниями об этом событии.
Брови Джордана сомкнулись над переносицей.
– Постойте, доктор. Получается, что в диссоциативном состоянии человек может водить машину?
– Запросто.
– А может ли он смастерить бомбу?
– Да.
– Зарядить пистолет?
– Да.
– Выстрелить?
– Конечно.
– И при этом человек не будет осознавать, что делает?
– Да, мистер Макафи, – сказал Кинг. – Так и есть.
– Когда, по вашему мнению, Питер впал в описанное вами состояние?
– Во время одной из наших бесед он рассказал мне, что шестого марта проснулся рано утром и сразу же подошел к компьютеру, чтобы проверить отзывы на свою игру, которую он выложил в Интернет. При этом он случайно наткнулся на старый документ – письмо с признанием в любви, адресованное Джози Кормье. Несколькими неделями раньше этот имейл был разослан по всей школе, а потом Питера унизили еще сильнее, сдернув с него штаны посреди столовой. Он сказал мне, что, после того как это письмо снова попалось ему на глаза, он уже ничего не помнит.
– Я постоянно натыкаюсь в компьютере на старые файлы, – заметил Джордан, – но не впадаю от этого в диссоциативное состояние.
– Для Питера компьютерный мир всегда был безопасной гаванью. В этой среде он чувствовал себя комфортно, он населял ее персонажами, которые относились к нему с уважением и которых он мог контролировать, в то время как реальная жизнь была ему совершенно неподконтрольна. То, что даже в этой зоне безопасности его поджидало унижение, спровоцировало слом.
Джордан скрестил руки, изображая адвоката дьявола:
– Не знаю… Мы же говорим о простом имейле. Разве можно сравнивать школьную травлю с тем, что испытали люди, пережившие войну в Ираке или теракт одиннадцатого сентября?
– Когда речь идет о посттравматическом стрессовом расстройстве, необходимо помнить: мы все по-разному воспринимаем травмирующие события. У кого-то расстройство спровоцировано жестоким изнасилованием, а кому-то достаточно просто бесцеремонного прикосновения. Дело не столько в самом событии, будь то война, террористическая атака, сексуальное домогательство или школьная обида, сколько в том эмоциональном состоянии, в котором человек на тот момент находился. – Кинг обратился к присяжным: – Вы, вероятно, читали о синдроме избиваемой женщины. Когда женщина убивает крепко спящего мужа, этот поступок кажется нам лишенным всякого смысла, даже если до того момента она на протяжении нескольких лет терпела физическое насилие.
– Протестую! – сказала Диана. – На скамье подсудимых никаких женщин нет.
– Протест отклоняется, – ответил судья Вагнер.
– Даже если женщине в настоящую минуту ничто не угрожает, – продолжил Кинг, – она психологически ощущает угрозу вследствие нарастающего насилия, которому она подвергалась на протяжении длительного времени и которое привело к возникновению посттравматического стрессового расстройства. Жизнь в постоянном страхе перед чем-то, что может случиться, что будет повторяться снова и снова, вынуждает жертву взяться за пистолет. Даже если в этот момент ее мучитель храпит, она все равно ощущает непосредственную опасность. По этой же причине ребенок, который, так же как Питер, страдает посттравматическим стрессовым расстройством, постоянно боится, что обидчик его убьет. Пусть сейчас он не толкает его и не запихивает в шкафчик, это может случиться в любую секунду. Точно так же, как и избитая женщина, затравленный подросток действует даже тогда, когда, на наш с вами взгляд, ему ничто не угрожает.
– Заметен ли такой иррациональный страх для окружающих? – спросил Джордан.
– Вероятно, нет. Если первоначальные попытки ребенка добиться помощи от взрослых оказываются безуспешными, он прекращает их и замыкается в себе. Он минимизирует свое общение с окружающими, поскольку не знает, не обернется ли тот или иной контакт очередным эпизодом травли. У него могут возникнуть мысли о самоубийстве. Он бежит в мир своих фантазий, который ему подвластен. Он погружается туда так часто, что ему становится все труднее и труднее отличать вымысел от действительности. Когда ребенка, страдающего посттравматическим стрессовым расстройством, действительно обижают, его сознание может изменяться: он отрывается от реальности, чтобы не чувствовать боли или унижения. Полагаю, именно это и произошло с Питером шестого марта.
– Несмотря на то что тогда, в его комнате, рядом с ним не было никого из тех, кто его обычно обижал?
– Совершенно верно. Его всю жизнь били, запугивали и осмеивали. Поэтому однажды он решил, что эти ребята убьют его, если он ничего не предпримет. Электронное письмо, попавшееся ему на глаза, спровоцировало диссоциативное состояние. Когда он явился в школу и начал стрелять, он совершенно не осознавал, что делает.
– Как долго диссоциативное состояние может сохраняться?
– По-разному. В случае Питера, вероятно, несколько часов.
– Часов? – переспросил Джордан.
– Да. Я изучил всю цепочку его действий вплоть до момента задержания и не вижу признаков осознанного поведения.
Джордан посмотрел на прокурора:
– Нам показали видеозапись, на которой Питер после первых выстрелов в кафетерии садится за стол и ест воздушный рис. Это подтверждает ваш диагноз?
– Да, это совершенно определенно доказывает, что Питер находился в состоянии диссоциативного расстройства. На пленке вы увидели мальчика, который не осознает, что окружен телами одноклассников, убитых или раненных им, а остальных он обратил в паническое бегство. Нисколько не взволнованный всем этим, он не спеша насыпает воздушный рис в миску.
– Как вы прокомментируете тот факт, что многие из тех, в кого Питер стрелял, не принадлежали к группе популярных? Среди его жертв были дети с особыми потребностями, был мальчик из тех, кого называют ботаниками, и даже учитель!
– Повторяю, – сказал доктор Ва, – здесь не идет речь о рациональном поведении. Питер не взвешивал своих действий. Он стрелял, находясь в отрыве от реальности. В течение этих девятнадцати минут все, кого Питер встречал на своем пути, воспринимались им как потенциальная угроза.
– Когда, по вашему мнению, Питер вышел из диссоциативного состояния?
– Уже после задержания, во время разговора с детективом Дюшармом. Тогда он понял весь ужас ситуации и отреагировал соответственно: заплакал и попросил, чтобы к нему пустили мать. Это нормальная детская реакция, свидетельствующая о том, что ребенок осознает свое положение.
Джордан оперся на ограждение, за которым сидели присяжные:
– Доктор, от некоторых свидетелей мы услышали, что Питер был не единственным в школе, кто подвергался травле. Почему он один отреагировал таким образом?
– Как я уже сказал, люди по-разному воспринимают стресс. У Питера наблюдается крайняя эмоциональная уязвимость – потому-то его и дразнили. Он вел себя не так, как другие парни: не занимался спортом, не казался крутым, проявлял чувствительность. А тех, кто отличается от большинства, не всегда уважают. Особенно в подростковом коллективе. В период полового созревания мы, как правило, стремимся приспосабливаться к среде, а не выламываться из нее.
– Как же так получилось, что эмоционально уязвимый ребенок однажды принес в школу четыре единицы огнестрельного оружия и убил или ранил в общей сложности двадцать девять человек?
– Отчасти это объясняется посттравматическим стрессовым расстройством как реакцией вашего подзащитного на постоянную травлю. Но есть и другая важная причина – специфика того общества, которое породило и Питера, и его обидчиков. Подросток отреагировал на стрессовую ситуацию в соответствии с навязанными ему клише. Он с детства играл в видеоигры, пропагандирующие жестокость – они, увы, не залеживаются на полках магазинов, – слушал песни об убийствах и сексуальном насилии. Его самого постоянно толкали, пинали, били, унижали. Он живет, мистер Макафи, в штате, официальный девиз которого – «Будь свободным или умри». – Кинг покачал головой. – В то утро Питер, по сути, всего лишь стал тем, кого из него лепили уже давно.
Никто этого не знал, но однажды Джози порвала отношения с Мэттом Ройстоном.
В субботу вечером, спустя почти год после того, как они начали встречаться, он за ней заехал. Какой-то парень на пару лет постарше их, футболист, с которым Брейди был знаком, устраивал у себя праздник. «Ты со мной?» – спросил Мэтт, хотя фактически он уже вез ее на эту вечеринку.
Когда они подъехали, дом ходил ходуном, как будто там был настоящий карнавал. Машины гостей стояли и на обочине, и на тротуаре, и на газоне. В окне второго этажа мелькали силуэты танцующих. Одна девочка блевала в кустах возле подъездной дорожки. Мэтт не выпускал руку Джози. Петляя в толпе веселящихся, они прошли в кухню, где стоял кег с пивом, оттуда обратно в гостиную. Стол уже опрокинули набок, чтобы освободить место для танцев. Ребята, на которых они натыкались, были не только из их школы и даже не только из их городка. Некоторые, судя по красным глазам и отвисшим челюстям, уже успели обкуриться. Парни и девчонки обнюхивали друг друга, ища себе пару для секса. Джози никого здесь не знала, но это не смущало ее: главное, она была рядом с Мэттом. Чувствуя жар сотни других тел, они теснее прижались друг к другу. Под музыку, которая пульсировала, как кровь, Мэтт просунул ногу между ног Джози, а она подняла руки, пристраиваясь к нему.