— Да Аллор его звали, «мечта», тоже мне, мечта недоумка! Нуменорец королевского рода, потомок Мелиан…
— Нуменорцы? Это откуда? После меня?
— Еще бы. Это потомки тех самых трех племен, что были на стороне Валар в Войну Гнева, как они это называют, а владыки их ведут род от этих ворюг — Берена и Лютиэнь. «Кровь майар, элдар и людей…», будь они неладны!
— Кровь Мелиан, значит? Она в нем сильно проявилась?
— Еще как! Поздно я понял, что не могу больше читать его мысли, — «Завеса Мелиан», он смог ее построить…
— Тогда он, пожалуй, не на звездных путях, а в Мандосе… — задумчиво протянул Мелькор.
— Да, такого сокровища еще в залах не видывали — опляшет Намо, — хмыкнул Гортхауэр. — Он там все вверх дном перевернет…
— Зачем? С чего бы?
— Он же уйти хотел. Вот пусть и сидит там теперь: Кольцо уничтожить помог, Мордор развалил, и все впустую! — На лице майа появилась почти радостная улыбка.
«…Да что это за существо, столь навредившее Ортхеннэру, что он так злорадствует?» — Мелькор всегда был любопытен, и сейчас ему не терпелось разобраться в хитросплетенной истории. Он старался не торопить Гортхауэра и все же, не выдержав, спросил:
— А что за Кольцо? И при чем тут Мордор? Что вообще произошло?
— Я слишком много вложил в это Кольцо — со временем оно стало чуть ли не сильнее меня. А я растратился в этой проклятой борьбе, даже на облик путный сил недоставало. А эти твари и рады! Ничего, они еще свое получат — и этот… Король Мира — тоже. Сполна. Думает, что проклятие майа ничего не стоит? Ошибается, убийца, палач! Оно его настигнет, рано или поздно! С ним то же будет — и больше…
Мелькор пожал плечами. Как знать… Он не проклинал тогда — почему-то. Не счел достойным? Возможно, у Гортхауэра больше прав на это. А столь страстные проклятия имеют обыкновение сбываться…
— Ладно, — проговорил Вала вслух, — нам от этого теперь ни холодно, ни жарко. Значит, уничтожение Кольца разрушило Мордор… А с какой радости твой ученик так обошелся со столь дорогой для тебя вещью?
— Говорю же, освободиться надумал. Кольцо держало его и остальных восьмерых в этом мире…
— Держало?!
— Я же хотел, как лучше! У них тоже были кольца — через них шла связь между нами. Ну не только через них — потом. Но кольца дали им силу, власть, бессмертие, наконец…
— Как это — бессмертие? Они же люди? А Дар?
— Ну как сказать… Это — без-смертие, то есть не-смерть… — Гортхауэр замялся, потом решительно продолжил: — Получивший кольцо сливался с ним, постепенно развоплощаясь, но не умирал…
— Так они превращались в живых мертвецов, в призраки? — В голосе Мелькора появился металл. Гортхауэр сделал то, что долго приписывали ему самому. Но он на это никогда бы не пошел — отнять Дар…
— Да. Ну и что? Так они бы умерли, а так остались со мной. Они могли мыслить, действовать, воевать…
— И попали в полную зависимость от тебя, — глухо и тяжело заключил Вала.
Да, весело: и этот грех на нем. Моргот Бауглир, посеявший ложь, жаждавший господства над миром любой ценой. Его ведь майа. Как же это… Он не учил — этому! Все равно. Курумо он тоже — тому — не учил. Курумо он тогда выгнал… Наверное, зря. А Ортхеннэра — отослал. Оставил одного — ради дела. Чтобы он жил! Жил… Вот так, один, с одним желанием — отомстить?.. «А ты на что надеялся — что не будет? Что проглотит?..» — Мелькор вздохнул.
— Но мне нужен был залог их преданности! Я уже никому, никому не верил! — воскликнул Гортхауэр как бы в ответ.
Мелькор покачал головой:
— Так что с Аллором? Его что, такое положение вещей меньше других устраивало? — Если вообще кого-то из них могло устроить…
— Они приняли это — как плату за бессмертие, — пробормотал майа, — а он… Он вообще никаких правил и рамок никогда не признавал, спеси в нем на весь Нуменор хватить могло!
— Что же ты такое сокровище к себе в ученики взял? Из-за данных? Как это произошло? Когда?
— Да вот так…Когда я был у их короля в заложниках… Нуменор был тогда силен, так что воевать с ними было бесполезно. А от меня не убудет: я же майа. — Гортхауэр скривился, потом продолжил: — Им это тоже боком вышло, я этого зазнайку Ар-Фаразона аж на Валинор натравил, бессмертие у Валар отбирать.
Мелькор хмыкнул:
— Они что, настолько от светлого пути отошли?
— Эти бешеные? Еще бы. Да они всегда только о себе и думали. Хищники. Народ убийц. Были какие-то там «верные», что с эльфами продолжали дружить, так их чуть всех не извели. Я пытался им о Тьме рассказать, объяснить, да все впустую. Скажем так, они все достаточно своеобразно поняли. Но мне уже все равно было, лишь бы оплот Валар в Средиземье уничтожить.
— А Аллор этот кем был?
— Разгильдяем! Вельможа королевских кровей, эстет и законодатель моды. В его замке кого угодно можно было встретить, от ханаттца до «верного» и даже эльфов. Занятное было создание…
— И он стал твоим учеником?
— Какой из него ученик?! Так… Интересовался. Игрок он, вот что. Ну я ему кольцо и дал, думал, соберется как-то, серьезней станет — и сможет хорошо мне послужить. Точнее — моему делу.
— Так он твоим учеником был или слугой?!! — Мелькор, не выдержав, прервал майа.
— А разве ученичество не есть служение?
— Служение и служба суть разные понятия, Ортхеннэр, ты прекрасно это знаешь… — Вала нахмурился.
— А куда ему деваться было? Уже и так по углам еретиком обзывали, и Ар-Фаразон косился — а такое костром заканчивалось… Или в жертву бы принесли… — Майа было замолчал, но поздно.
— Кому?
— Тебе…
— Что?!! — Мелькор резко подался вперед, взмахнув руками. Тяжелая цепь, взлетев от резкого движения, хлестнула его по плечам. Вала поморщился, уронив руки на колени.
— Как — мне?! Какие еще жертвы?!
— Человеческие… Учитель! — Гортхауэр вновь обнял колени Мелькора. — Я не хотел, я пытался объяснить, я не давал, я был против… Они же убийцы. Думали, тебе ЗДЕСЬ это поможет…
— А металл кипящий в глотку? Тоже, может, кому и помогает…
— При чем тут металл?
— А при чем — кровь?! — шипел Мелькор.
— Ну опять же способ с недовольными расправиться.
— Дивно! И этот… Аллор тоже в подобных «служениях» участие принимал?
— Нет. Счел недостойным его утонченного вкуса.
— Неплохой вкус. Ну и как он к развоплощению отнесся? — вернулся Мелькор к основной теме.
— Так… Его взбесило, что он от Кольца зависит. Руку на меня поднял, наглец… Но пришлось ему смириться — в противном случае, поскольку он уже столько натворил, без поддержки оказался бы в БЕЗДНЕ… Так что пришлось ему службу выбирать.
— Бездна… Это еще что?
— Место неупокоенных, несвободных душ — можно и так сказать. Ничто, пытающееся стать — нечто. Питающееся болью и страхом. Я не знаю, когда она возникла. Может, тогда… после Войны… Всеобщая мука Арты. И вот такие-то душонки она и поджидает. И зачем я его вытащил?!
— Как — вытащил? Так он там оказался? И после этого согласился служить?
— Нет, не совсем. Согласился, потому что представил, что его ТАМ ждет, — воображение у него богатое было. А оказался он там потом…
— Ну-ну… — протянул Мелькор, и в голосе его было нечто отчетливо неприятное. — И как он тебе служил? Воин хоть из него стоящий получился? — почти промурлыкал Вала.
— Да, разумеется, его же учили… — несколько озадаченно проговорил майа: что-то в интонации Учителя обещало подвох. — Как понял, кто он и что он, даже потом во вкус вошел, такое творил — сам… Он всегда был жесток! И равнодушен. — Майа чувствовал, что пустые глазницы внимательно смотрят ему в глаза, и замялся. — Я его только проучить хотел, чтобы знал свое место. Он же понял все! Ему нравилось — лететь над землей черным ветром, приводя в ужас врага, плясать в пламени горяших городов, быть неуязвимым страхом Арты… Да он был хуже всех, потому что ему на все плевать было, кроме развлечений… И Тьма его влекла, я ему столько рассказывал, он часто насмехался над светлыми преданиями и вообще был циничен… Если бы не эта девчонка…
Гортхауэр осекся, оборвав рассказ, это было лишнее, как же он вовремя не остановился… Опасливо взглянул на Мелькора, и… тот коснулся его сознания — впервые, наверное — так. Жестко, напролом. Немного брезгливо. Хотелось взвыть от ужаса и унижения. Как тогда, когда Крылатый услал майа из Аст Ахэ. Только теперь уже ничего не исправить… Гортхауэр, тихо застонав, сжался в отчаянии у ног Валы. Мелькор, не обращая на это внимания, продолжал просматривать то, что помнил его Ученик, а память бессмертных не знала осечек. Тогда, когда Учитель впервые разгневался на него, Гортхауэр готов был бежать не то что в Валинор, а хоть за Круги Мира… А теперь — какая ирония — за этими самыми Кругами только что обретенный после стольких лет разлуки Учитель гневается… презирает…
Теперь Мелькор не захочет больше его видеть — никогда. Прогонит — навсегда. Отчаяние, убивающее всякую способность мыслить, удушливым смерчем захлестнуло его, заставив скорчиться от невыносимой муки. Теперь — все. Отшвырнет… Он ничего не видел, а затем из кровянисто-мутной мглы послышался голос Черного Валы, растерянный, полный тихого, бессильного отчаяния:
— Как я вложил это в тебя? Ты же мой майа… Это все я… Я довел тебя до такого…
— При чем тут… — прошептал Гортхауэр и взвыл, не в состоянии сдержаться: — Ты меня не знаешь, я не тот, нет меня, нет Ортхеннэра, есть Саурон и все… Нет, не говори ничего, я придумаю… я сделаю так, чтобы меня не было, — все равно меня нет, нет… — Майа давился словами, толчками, как кровь из разорванной аорты, выплескивающимися наружу…
— Не надо, Ортхеннэр… Что уж теперь…
— Я отвратителен тебе…
— Ты мой майа, понял? Я тебя таким сотворил, это мне урок — хотя теперь уже без толку…
«Думал, хуже уже не будет — ха, размечтался…» — подумал Мелькор про себя, а вслух сказал:
— Я оставил тебя одного… За боль прости: в том, что возникла эта Бездна, есть и моя вина. Я не сумел оградить тебя, отгородиться… Ничего не смог. Неудачник, неумеха…