Алекс впервые почувствовала, что он с ней честен.
– Не сомневаюсь, – мягко сказала она. – Всегда улыбалась, всегда была рада тебя видеть.
В этом вся фишка торговли наркотой. Скорее всего, Трипп не понимал, что был просто покупателем, что он был ее приятелем, только пока у него были наличные.
– Она была милой.
Расстроен ли он ее смертью? Есть ли в его взгляде что-то затравленное, что не объясняется похмельем, или Алекс просто хочется верить, что ему не все равно?
– Клянусь, все, что мы делали, это страдали фигней и пару раз вместе накурились.
– Ты когда-нибудь встречался с ней у нее дома?
Она покачал головой.
– Она всегда приходила ко мне.
Разумеется, выяснить ее адрес будет не так уж просто.
– Ты когда-нибудь видел ее с кем-то из обществ?
Он снова пожал плечами.
– Не знаю. Слушай, Ланс и Ти были барыгами; у них была лучшая травка, которую я когда-либо курил, самое крутое зеленое дерьмо, что ты в жизни видела. Но я не следил за тем, с кем она тусила.
– Я спросила, видел ли ты ее с кем-то.
Он повесил голову.
– Почему ты так со мной?
– Эй, – мягко сказала она и сжала его плечо. – Ты же понимаешь, что ты не влип, да? У тебя все будет в порядке.
Она почувствовала, что он немного расслабился.
– Ты такая злая.
Ей одновременно захотелось залепить ему пощечину и уложить его в постель с его любимой соской и чашкой теплого молока.
– Трипп, я просто пытаюсь получить ответы. Ты знаешь, каково это. Я просто пытаюсь делать свою работу.
– Понимаю, понимаю.
Она в этом сомневалась, но он знал сценарий. Обычный парень Трипп Хельмут. Работаем в поте лица или еле-еле.
Она сжала его плечо еще крепче.
– Но ты должен понимать, что происходит. Погибла девушка. А эти люди, с которыми она тусоввалась? Они тебе не друзья, и ты не собираешься держать язык за зубами и не стучать или что там еще ты видел в кино, потому что это не кино, это твоя жизнь, и у тебя хорошая жизнь, и ты не хочешь все испортить, да?
Трипп не сводил глаз со своих ботинок.
– Ага, окей. Ага.
Ей показалось, что он может расплакаться.
– Так кого ты видел с Тарой?
Когда Трипп закончил говорить, Алекс откинулась.
– Трипп?
– Да?
Он продолжал таращиться на свою обувь – несуразные пластиковые сандалии, как будто лето для Триппа Хельмута никогда не кончалось.
– Трипп, – повторила она и дождалась, пока он поднимет голову и встретится с ней взглядом. Она улыбнулась.
– Это все. Мы закончили. Все позади.
Тебе никогда больше не придется думать об этой девушке. О том, как ты ее трахнул и забыл. О том, как ты думал, что она будет продавать тебе по дешевке, если ты заставишь ее кончить. О том, как тебя заводило быть с кем-то, кто казался тебе слегка опасным.
– У нас все путем? – спросила она. Такой язык он понимал.
– Ага.
– Это останется между нами, обещаю.
А потом он сказал это, и она поняла, что он не расскажет об их разговоре никому – ни своим друзьям, ни Костяным.
– Спасибо.
В этом и заключался весь трюк – заставить его поверить, что ему больше терять, чем ей.
– И последнее, Трипп, – сказала она, когда он торопливо потопал назад в столовую. – У тебя есть велик?
Алекс проехала по лужайке мимо трех церквей, потом покатила по Стейт-стрит и по шоссе. Ей предстояло прочесть около двухсот страниц, если она не хотела отстать на этой неделе, и, возможно, за ней охотилось чудовище, но прямо сейчас ей нужно было поговорить с детективом Авелем Тернером.
За пределами кампуса Нью-Хейвен начинал постепенно терять свои амбиции: магазинчики «Все по доллару» и грязные спортбары соседствовали с лавками деликатесов и гламурными кофейнями; дешевые маникюрные салоны и салоны связи перемежались люксовыми лапшичными и бутиками, где торговали кусочками бесполезного мыла. Лицо города менялось у Алекс на глазах, и ей стало не по себе.
Стейт-стрит была просто длинной полосой пустоты – парковок, линий электропередач, ведущих на восток железнодорожных путей, – и полицейский участок был ничуть не лучше – уродливое суровое здание, обшитое плиткой цвета овсянки. Такие мертвые места были по всему городу – целые кварталы массивных бетонных монолитов, нависающих над пустыми площадями, как нарисованный в прошлом рисунок будущего.
Когда-то Дарлингтон назвал их бруталистскими, и Алекс сказала: «И правда, такое впечатление, что эти здания на тебя наезжают».
«Нет, – поправил ее он. – Это от французского brut. Как сырец, потому что они использовали голый бетон. Но да, такое впечатление возникает». Раньше здесь были трущобы, а потом в Нью-Хейвен начали поступать деньги по программе «Образцовые города». «Предполагалось, что все станет почище, но они открыли места, где никому не хотелось находиться. А потом деньги кончились, и в Нью-Хейвене просто остались эти… дыры».
«Раны, – подумала тогда Алекс. – Он хотел сказать «раны», потому что для него город – живое существо».
Алекс взглянула на свой телефон. Тернер так и не ответил на ее сообщения. Она так и не собралась с духом, чтобы позвонить, но теперь она здесь, и больше ничего не остается. Когда он не взял трубку, она завершила вызов и набрала номер еще раз, а потом еще. Алекс не приближалась к полицейским участкам с тех пор, как умерла Хелли. В ту ночь умерла не только Хелли. Но, когда она вспоминала ту ночь иначе, вспоминала кровь, сероватый пудинг мозга Лена, прилипший к краю кухонной стойки, ее разум в панике начинал скакать по ее черепу.
Наконец Тернер поднял трубку.
– Алекс, что я могу для вас сделать? – его голос был таким любезным, заботливым, словно большего удовольствия, чем говорить с ней, он не мог себе представить.
Ответить на мои долбаные сообщения. Она откашлялась.
– Привет, детектив Тернер. Я бы хотела поговорить с вами о Таре Хатчинс.
Тернер хмыкнул – другим словом это не назвать. Это был снисходительный смешок семидесятилетнего дедушки, хотя Тернеру было едва за тридцать. Всегда ли он вел себя так на работе?
– Алекс, как вам известно, я не могу обсуждать текущие расследования.
– Я рядом с участком.
Пауза. Когда Тернер ответил, голос его изменился. В нем не слышалось ни следа приветливой теплоты.
– Где?
– Прямо через дорогу.
Еще одна долгая пауза.
– На станции через пять минут.
Остаток пути до станции «Юнион» Алекс катила велосипед Триппа рядом с собой. Воздух был мягким, влажным, обещающим снег. Она сама не знала, вспотела ли она от поездки на велике или из-за того, что никогда не привыкнет говорить с копами.
Прислонив велик к стене рядом с парковкой, она села на низкую бетонную скамью и принялась ждать. Мимо пролетел Серый в трусах, глядя на часы и торопясь, словно боялся опоздать на поезд. На этот поезд ты не успеешь, приятель. И на остальные тоже.
Она начала копаться в телефоне, гугля имя Бертрама Бойса Норса, одновременно одним глазом поглядывая на улицу. Ей хотелось немного ознакомиться с контекстом, прежде чем задавать вопросы библиотеке Леты.
К счастью, информации в интернете нашлось немало. Норс и его невеста стали своеобразными знаменитостями. В 1854 году Жениха и его суженую, юную Дейзи Фэннинг Уитлок, нашли мертвыми в конторе «North & Sons Carriage Company», которую с тех пор давно снесли. Их портреты открывались по первой же ссылке на тему Нью-Хейвен на сайте «Призраки Коннектикута». Норс выглядел красивым и серьезным, и волосы его были причесаны поопрятнее, чем после смерти. Единственным дополнительным отличием была его чистая белая рубашка, не запятнанная кровью. Что-то холодное проскользнуло по ее спине. Иногда она, вопреки всем своим стараниям, забывала, что видит мертвеца, несмотря на брызги крови на его элегантном кителе и рубашке. Но увидеть чопорное, неподвижное черно-белое фото – это было совсем другое. Он гниет в могиле. Он превратившийся в пыль скелет. Она могла добиться, чтобы его останки раскопали. Они могут вместе рассматривать его кости, стоя на краю могилы. Алекс попыталась отделаться от этого образа.
Дейзи Уитлок была прекрасна: темноволосая, холодная, что было характерно для девушек того времени. Ее голова слегка склонялась набок, на губах играла легчайшая тень улыбки, кудри были уложены на прямой пробор и мягкими волнами, оставлявшими шею обнаженной. У нее была осиная талия, белые плечи показывались из пены оборок, а в изящных руках она сжимала букетик из хризантем и роз.
Что до фабрики, где произошло убийство, то во время убийства Норса она была еще не достроена, и строительство так и не завершили. «Норс и сыновья» перевезли офис в Бостон и работали вплоть до начала двадцатого века. Фотографий места преступления не было, только шокирующие описания крови и ужаса. Мертвый Норс по-прежнему сжимал в руке пистолет – револьвер, который он хранил в своей новой конторе на случай вторжения злоумышленников.
Тела обнаружила горничная Дейзи, женщина по имени Глэдис О’Донахью, и с криком выбежала на улицу. Ее в истерике нашли на расстоянии почти полумили от фабрики, на углу Чэпел и Хай. Даже выпив успокаивающий глоток бренди, она мало что могла поведать властям. Само преступление казалось очевидным, вопросы вызывал лишь его мотив. Были версии, что Дейзи забеременела от другого мужчины, но ее семья утаила это перед убийствами, чтобы избежать дальнейшего скандала. Один из авторов предположил, что Норса свело с ума отравление ртутью, так как он проводил много времени рядом со шляпными фабриками Дэнбери. Самой простой версией было то, что Дейзи хотела разорвать помолвку, а Норс не собирался с этим мириться. Его семья хотела притока капитала от Уитлоков – а Норс хотел Дейзи. Она была любимицей местных колонок светской хроники, и ее знали как кокетливую, бойкую и иногда фривольную девушку.
– Ты мне уже нравишься, – пробормотала Алекс.
Алекс прокрутила карты могил Дейзи и Норса и пыталась увеличить старую газетную стать