– Расслабься, – пробормотала она. Я не обязана перед тобой отчитываться, приятель. По крайней мере, так мне кажется.
Наконец из дома Тары вышел незнакомый мужчина. Он был высоким, худым и был одет в куртку «Patriots» и светлые джинсы. Он кивком поздоровался с полицейским, надел наушники и пошел вниз по кирпичным ступеням. Алекс завернула за угол вслед за ним. Когда они оказались вне поля зрения, она похлопала его по плечу. Он повернулся, и она вскинула зеркальце в своей руке. Оно отбросило ему на лицо солнечный зайчик, и он поднял ладонь, чтобы защититься от солнца и шагнул назад.
– Какого хрена?
Алекс захлопнула зеркальце.
– Ой, божечки, извините, – сказала она. – Я думала, вы Том Брейди.
Парень окинул ее сердитым взглядом и зашагал прочь.
Алекс побежала назад к многоквартирному дому. Подойдя к полицейскому у входа, она показала ему зеркало, как жетон. Свет упал ему на лицо.
– Уже вернулся? – спросил коп, не видя ничего, кроме запечатленного изображения парня в куртке «Patriots». Может, у «Манускрипта» и худшая гробница, зато лучшие трюки.
– Забыл бумажник, – сказала Алекс как можно более хриплым голосом.
Коп кивнул, и она исчезла за входной дверью.
Алекс убрала зеркало в карман и быстро пошла по коридору. Квартиру Тары она нашла на втором этаже. Дверь была заклеена полицейской лентой.
Алекс думала, что ей, возможно, придется вскрыть замок – этому она научилась, когда ее мама решила проявить строгость и перестала пускать ее в квартиру. В том, чтобы вламываться в собственный дом, проскальзывать туда, как будто она сама призрак, стоять в месте, которое могло бы принадлежать кому угодно, было что-то жуткое. Но замок на двери Тары отсутствовал вообще. Похоже, его выпилили копы.
Алекс подтолкнула дверь и, нагнувшись, прошла под лентой. Было очевидно, что после того, как квартиру Тары обыскала полиция, никто не возвращался сюда, чтобы прибраться. Да и кто бы мог это сделать? Один из ее обитателей был задержан, другая лежала мертвой на столе в морге.
Ящики шкафов были ввыдвинуты, подушки сняты с диванов, некоторые из них разрезаны полицией в поисках контрабанды. На полу лежал мусор: постер, вырванный из рамки, брошенная клюшка для гольфа, кисточки для макияжа. Но, несмотря на все это, Алекс видела, что Тара старалась украсить свое жилище. На стенах висели лоскутные одеяла, пурпурные и синие. Умиротворяющие цвета, сказала бы мама Алекс. Океанические. Над окном над коллекцией суккулентов висел ловец снов. Алекс подняла один из горшочков, прикоснулась к толстым, вощеным листьям растения. Когда-то она купила почти такое же на фермерском рынке. Они почти не требовали ухода и воды. Маленькие воины. Она знала, что ее растение, скорее всего, выбросили или изъяли в качестве улики, но ей нравилось думать, что оно по-прежнему стоит на подоконнике в Граунд-Зиро, собирая солнце.
Алекс прошла по узкому коридору в спальню. Она была в таком же беспорядке. У кровати лежала куча подушек и мягких игрушек. Заднюю стенку комода разобрали. В окне смутно виднелась острая башня старого особняка Марша. Он принадлежал школе лесоводства, его длинный, покатый задний двор был полон теплиц – и все это всего в нескольких минутах пешком от дома Тары. Девочка, что ты вытворяла?
Норс остановился и маячил в коридоре рядом с ванной. Что-то с миазмами, сказал он ей.
Ванная была длинной и тесной, между раковиной и видавшей виды кабинки с душем почти не оставалось места. Алекс осмотрела предметы на раковине, в мусорной корзине. Зубная щетка или использованные салфетки не подойдут. Нортон говорил, что вещь должна быть личной. Алекс открыла шкафчик для лекарств. Внутри почти ничего не осталось, но на верхней полке лежала синяя пластиковая коробка. Наклейка на крышке гласила: Измени свою улыбку, измени свой мир.
Алекс ее открыла. Фиксатор Тары. Норс скептически посмотрел на нее.
– Ты хоть знаешь, что это? – спросила Алекс. – Ты знаешь, что смотришь на чудо современной ортодонтии? – Он скрестил руки на груди. – Я так и думала.
Норса отделяло от понимания полтора века, но и большинство ребят с кампуса, скорее всего, не задумались бы об этом. Фиксатор покупали таким детишкам родители, они понятия не имели, сколько он стоит, теряли его во время школьных поездок или забывали в ящике стола. Но для Тары это было важно. Она наверняка копила на него много месяцев, носила каждую ночь и заботилась о том, чтобы его не потерять. Измени свою улыбку, измени свою жизнь.
Алекс оторвала кусочек туалетной бумаги и достала фиксатор из коробки.
– Он был для нее важен. Поверь мне.
И, если им повезет, на нем еще остались неплохие миазмы.
Алекс заткнула раковину и наполнила ее. Считается ли это водоемом? Она на это надеялась.
Она бросила фиксатор в воду. Не успел он пойти на дно, как она увидела, что рядом со сливом показалась бледная рука, словно расцветшая из надтреснутой раковины. Как только пальцы сомкнулись, и рука, и фиксатор исчезли. Когда она подняла взгляд, Норс держал его в мокрой ладони, скривившись от отвращения.
Алекс пожала плечами.
– Ты хотел миазмов.
Она надавила на затычку, бросила салфетку в корзину и повернулась, чтобы уйти.
На пороге стоял огромный мужчина. Его затылок почти задевал косяк, плечи перекрывали дверной проем. На нем был серый комбинезон механика с расстегнутым, висящим верхом. Под белой футболкой виднелись татуированные мускулистые руки.
– Я… – начала Алекс. Но он уже метнулся к ней.
Он врезался в нее, отбросил ее к стене. Она ударилась головой о подоконник, и он схватил ее за горло. Она вцепилась ему в руки.
Глаза Норса почернели. Он бросился на нападающего, но прошел прямо сквозь него.
Это был не глума. Не призрак. Не что-то с той стороны Покрова. Он был из плоти и крови и пытался ее убить. Теперь Норс не мог ей помочь.
Алекс ударила ладонью ему в горло. У него перехватило духание, и его хватка ослабла. Она засадила ему коленом между ног. Не меткий удар, но близко. Он согнулся вдвое.
Алекс протиснулась мимо него, сорвав с колец шторку для душа и споткнувшись на ней. Она выскочила в коридор, нагоняемая Норсом, и уже тянулась к двери, когда механик внезапно оказался перед ней. Он не открывал дверь – он просто появился сквозь нее – прямо как Серый. Магия порталов? На мимолетную секунду Алекс увидела за его спиной двор, а потом он бросился к ней.
Она попятилась в захламленную гостиную, обвив себя рукой вокруг талии и пытаясь подумать. У нее шла кровь, и ей было больно дышать. Он сломал ей ребра. Она не знала, сколько. Она чувствовала, как что-то теплое и мокрое стекает по ее шее сзади там, где она ударилась головой. Сможет ли она добраться до кухни? Схватить нож?
– Кто ты такая? – прорычал механик. Его голос был низким и хриплым, возможно, из-за того, что Алекс ударила его в трахею. – Кто убил Тару?
– Ее мудила-бойфренд, – выплюнула Алекс.
Он зарычал и кинулся на нее.
Алекс отскочила налево к камину, едва разминувшись с ним, но он по-прежнему загораживал ей дверь, пружиня на пятках, как будто это был боксерский матч.
Он улыбнулся.
– Бежать некуда, сука.
Не успела она проскользнуть мимо него, как он снова схватил ее за горло. В глазах у нее появились черные пятна. Норс кричал, дико жестикулировал, он был бессилен, не мог ей помочь. Нет, не бессилен. Это неправильно. Алекс, впусти меня.
Никто не знал, кто она. Ни Норс. Ни это чудовище перед ней. Ни Доуз, ни Мерси, ни Сэндоу, никто из них.
Догадался об этом только Дарлингтон.
18
Дарлингтон знал, что Алекс неприятен этот звонок. И он едва ли мог ее винить. Сегодня был не четверг, когда проходили ритуалы, и не воскресенье, когда она должна была готовиться к работе на будущей неделе, и он знал, что она с трудом совмещает учебу с заданиями Леты. Он волновался о том, как инцидент в «Манускрипте» повлияет на ее работу, но она забыла о нем гораздо легче, чем он, и написала отчет, чтобы ему не пришлось заново переживать унижение, и снова начала жаловаться на требования Леты. Легкость, с которой она оставила позади ту ночь, обыденное прощение, которое она предложила, нервировали его и заставляли снова задуматься об унылом марше жизни, которой она жила раньше. Она даже без проблем прошла через второй обряд с «Аврелианом» – заявку на патент в уродливом, освещенном флюоресцентными лампами кампусе Пибоди – и первое предсказание в «Черепе и костях». Был один проблемный момент, когда она явственно позеленела и выглядела так, словно ее может вырвать прямо на Гаруспика. Но она справилась, и он едва ли мог винить ее за то, что она дрогнула. Сам он бывал уже на двенадцати предсказаниях, и они по-прежнему его потрясали.
– Это ненадолго, Стерн, – пообещал он ей, когда они вышли из Il Bastone ночью во вторник. Из-за Розенфелда возникают проблемы с энергетической системой.
– Кто такой Розенфелд?
– Не кто, а что. Розенфелд-холл. Остальное тебе должно быть известно.
Она поправила лямку портфеля.
– Я не помню.
– «Святой Эльм», – подсказал он.
– А, ну да. Парень, которого било током.
Он бы поставил ей хорошую оценку. Святой Эразм предположительно пережил электрошок и утопление. В его честь назвали Огни Святого Эльма и общество, резиденция которого когда-то располагалась в елизаветинских башнях Розенфелд-холла. Сейчас здание из красного кирпича сдавалось под офисы и вспомогательное хранилище и запиралось на ночь, но у Дарлингтона был ключ.
– Надень это, – сказал он, протягивая ей резиновые перчатки и резиновые галоши, похожие на те, что когда-то производились на фабрике его семьи.
Алекс повиновалась и вслед за ним вошла в фойе.
– Почему это не могло подождать до завтра?
– Потому что, когда Лета проигнорировала проблемы в Розенфелде в последний раз, электричество вырубило по всему кампусу, – словно подтверждая его слова, свет на верхних этажах замигал. Здание негромко загудело. – Все это есть в «Жизни Леты».