– Где ты, Дарлингтон? – прошептала она. И сможешь ли ты меня простить?
– Алекс.
Она подпрыгнула. На вершине лестницы стояла Доуз с наушниками вокруг шеи и кухонным полотенцем в руках.
– Тернер вернулся. Хочет нам что-то показать.
Алекс забрала из оружейной свои носки и вышла к Тернеру и Доуз в гостиную. Они сидели плечом к плечу перед тяжеловесным с виду ноутбуком, одинаково хмурясь. Тернер переоделся в джинсы и рубашку с пуговицей на воротнике, но все равно умудрялся выглядеть стильно, особенно рядом с Доуз.
Он взмахом руки подозвал Алекс к себе. Рядом с ним лежала стопка папок.
На экране Алекс увидела черно-белое видео с изображением чего-то, похожего на тюремный коридор. Вдоль камер шла череда заключенных.
– Взгляните на временную метку, – сказал Тернер. – Примерно в это время вы направлялись на мое место преступления.
Тернер нажал на «play», и заключенные двинулись вперед. В поле зрения появилась огромная фигура.
– Это он, – сказала Алекс. Ошибки быть не могло – это был Ланс Грессанг. – Куда он идет?
– Сворачивает за угол, а потом просто исчезает, – он нажал на несколько клавиш, и на экране показался другой коридор, но Грессанга Алекс нигде не увидела. – Он номер один в длинном-длинном списке того, чего я не понимаю. Зачем он вернулся? – Тернер снова нажал несколько клавиш, и Алекс увидела больничную палату.
– Грессанг вернулся в тюрьму?
– Точно. Он в лазарете со сломанной рукой.
Алекс вспомнился хруст костей, когда она ударила его паттером. Но какого хрена Грессанг вернулся в тюрьму, чтобы дожидаться суда?
– Это для меня? – спросила Алекс, показывая на папки.
Тернер кивнул.
– Это все, что у нас сейчас есть на Ланса Грессанга и Тару Хатчинс. Смотрите, сколько хотите, но сегодня вечером они возвращаются вместе со мной.
Алекс перенесла папку на бархатный диван и устроилась поудобнее.
– С чего такая щедрость?
– Я упрям, но не глуп. Я знаю, что я видел, – Тернер откинулся в кресле. – Что ж, давайте выслушаем вас, Алекс Стерн. Вы не считаете, что убийца – Грессанг. Тогда кто?
Алекс открыла верхнюю папку.
– Этого я не знаю, но знаю, что Тара была связана как минимум с четырьмя обществами, а людей не убивают из-за пакетика травы за двадцать баксов, так что дело не в зелени.
– Как вы насчитали четыре общества?
– Я принесу маркерную доску, – сказала Доуз.
– Это волшебная доска? – кисло спросил Тернер.
Доуз недобро взглянула на него:
– Все доски волшебные.
Она вернулась с несколькими маркерами и доской, которую поставила на каминную полку.
Тернер потер лицо рукой.
– Ладно, давайте свой список подозреваемых.
Алекс внезапно смутилась, словно ее попросили решить сложную математическую задачу перед всем классом, но она взяла у Доуз синий маркер и подошла к доске.
– С Тарой, возможно, связаны четыре общества из Древней Восьмерки: «Череп и кости», «Свиток и ключ», «Манускрипт» и «Книга и змей».
– Древней Восьмерки? – переспросил Тернер.
– Это Дома Покрова. Общества с гробницами. Вам надо было прочесть вашу «Жизнь Леты».
Тернер отмахнулся.
– Начните с «Черепа и костей». Тара продавала траву Триппу Хельмуту, но я не вижу, где тут мотив для убийства.
– Она также спала с Триппом.
– Думаете, это был не просто секс?
– Сомневаюсь, – признала Алекс.
– Но, возможно, Тара считала иначе? – робко предположила Доуз.
– Думаю, Тара знала, что к чему.
Это было необходимо. Все время.
– И все-таки Трипп из старой богатой семьи. Она могла попытаться чего-то от него добиться.
– Звучит, как мотив из мыльной оперы, – сказал Тернер.
Убедить его будет непросто.
– Но что, если они толкали наркоту посерьезней, не только траву? Я думаю, что старшекурсник Блейк Кили брал у них наркотик под названием «Счастье».
– Это невозможно, – сказала Доуз. – Он растет только…
– Знаю, на вершине какой-то горы. Но Блейк покупал его у Ланса и Тары. По словам Триппа, он видел Тару с Кейт Мастерс, а Кейт из «Манускрипта» – единственного общества, имеющего доступ к «Счастью».
– По-твоему, Кейт продавала «Счастье» Таре и Лансу? – спросила Доуз.
– Нет, – подумав, сказала Алекс. – Я считаю, что Кейт заплатила Таре, чтобы та нашла способ его выращивать. Ланс с Тарой жили в двух шагах от Лесного института и теплиц Марша. Кейт хотела избавиться от посредника. Добыть «Манускрипту» собственный запас.
– Но тогда… как наркотик оказался у Блейка?
– Может, они начали выращивать собственное «Счастье» и продавали его Блейку. Деньги – это деньги.
– Но это было бы…
– Неэтично? – спросила Алекс. – Безответственно? То же самое, что выдать малышу-социопату волшебное мачете?
– Каково действие этого наркотика? – неохотно спросил Тернер, словно сомневался в том, что хочет знать.
– Он делает тебя… – Алекс замялась. Слово послушный не подходило. И усердный тоже.
– Служителем, – сказала Доуз. – Твоим единственным желанием становится служение.
Тернер покачал головой.
– И – дайте угадаю – это не зарегистрированное вещество, потому что о нем никто не слышал, – на лице у него появилось та же гримаса отвращения, которая исказила его черты, как когда он увидел, что горн исцелил Алекс. – Все вы дети, играющие с огнем и удивляющиеся, когда сгорает ваш дом, – он поскреб рукой щетину. – Вернемся к доске. Тару связывает с «Костями» Трипп», с «Манускриптом» – Кейт Мастерс и этот наркотик. Колин Хатри – ее единственная связь со «Свитком и ключом»?
– Нет, – сказала Алекс. – У нее на руке были вытатуированы слова из поэмы под названием «Королевские идиллии», а слова из этой поэмы высечены по всей гробнице Замочников, – она передала Доуз папку, полную фотографий. – На правом предплечье.
Доуз взглянула на сделанные при аутопсии фото татуировок Тары и поскорее их перелистнула.
– Не похоже на случайное совпадение, – сказала Алекс.
– Что это? – спросила Доуз, постучав по фотографии спальни Тары.
– Просто инструменты для изготовления ювелирных украшений, – сказал Тернер. – У нее был небольшой дополнительный бизнес.
Разумеется. Этим и занимаются девушки, когда разрушается их жизнь. Пытаются найти окно, через которое можно было бы выбраться. Муниципальный колледж. Самодельное мыло. Небольшой дополнительный бизнес по изготовлению ювелирки.
Доуз сильно прикусила нижнюю губу, и Алекс подумала, что наверняка до крови. Алекс наклонилась и уставилась на фотографию, на дешевые поддельные драгоценные камни и блюдца с крючками для сережек, на щипчики. Но одно из блюдец выглядело иначе, чем другие. Оно было меньше, металл был кованым и необработанным, и вокруг дна виднелись остатки чего-то вроде пепла или извести.
– Доуз, – сказала Алекс. – Что тебе это напоминает?
Доуз отбросила папку так, словно отправляла ее в ссылку.
– Это горн.
– Но для чего он мог пригодиться Таре? Чтобы обрабатывать «Счастье»?
Доуз покачала головой.
– Нет. «Счастье» используется в своей естественной форме.
– Эй, – сказал Тернер. – Может, на минуту притворимся, что я не знаю, что такое горн.
Доуз заправила прядь рыжых волос себе за ухо и, не глядя на него, сказала:
– Это сосуды, созданные для магического и алхимического применения. Обычно они изготовлены из чистого золота и чрезвычайно реактивны.
– Эта большая золотая ванна, в которую меня только что помещала Доуз, – горн, – сказала Алекс.
– То есть вы утверждаете, что эта штука в квартире у Тары из настоящего золота? Она размером с пепельницу. Грессанг и эта девушка не смогли бы позволить себе что-то вроде этого.
– Может, это был подарок, – сказала Алекс. – И, может, то, что они изготовляли в ней, было дороже самого металла.
Доуз спрятала ладони в рукава свитера.
– Существуют истории о праведниках, которые использовали псилоцибин – грибы, – чтобы буквально открывать двери в другие миры. Но наркотики должны были быть очищены… в горне.
– Двери, – сказала Алекс, вспоминая ночь, когда они с Дарлингтоном наблюдали за неудавшимся ритуалом в «Свитке и ключе». – То есть порталы. Ты говорила, что, по слухам, магия «Свитка и ключа» иссякает. Возможно, с этим помог секретный соус Ланса и Тары?
Доуз тяжело выдохнула.
– Да. Теоретически наркотик мог облегчить открытие порталов.
Алекс взяла фотографию крошечного горна.
– Эта штука у вас… под охраной или что?
– Среди вещественных доказательств, – сказал Тернер. – Да, она у нас. Если на этой штуке остался осадок, мы можем провести его анализ и проверить, соответствует ли состав галлюциногену, найденному в крови у Тары.
Доуз сняла с шеи наушники. Она сидела, положив их на колени, будто спящее животное.
– В чем дело? – спросила ее Алекс.
– Ты говорила, что Ланс проходил сквозь стены и, возможно, воспользвовался магией порталов, чтобы на тебя напасть. Если кто-то из «Свитка и ключа» впускал в их гробницу чужаков, если они приводили Ланса с Тарой на свои ритуалы… Дома Покрова считают это непростительным. Nefandum.
Алекс и Тернер переглянулись.
– Каково наказание за разглашение такой информации чужакам? – спросила Алекс.
Доуз стиснула наушники.
– Общество лишат гробницы и распустят.
– Знаете, на что это похоже? – спросил Тернер.
– Ага, – ответила Алекс. – На мотив.
Неужели Колин Хатри посвятил Ланса и Тару в тайны общества? Было ли это что-то вроде платежа долга, от которого он хотел избавиться? Не из-за этого ли убили Тару? Алекс сложно было представить чистенького, неунывающего Колина совершающим жестокое убийство. Но он был парнем с большим будущим, а значит, ему было что терять.
– Сегодня вечером я иду в салон профессора Бельбалм, – сказала Алекс. Она предпочла бы уснуть прямо здесь, перед камином, но не собиралась раздражать единственного человека, который, казалось, заботился о ее будущем. – Колин работает на Бельбалм. Я могу попытаться выяснить, как долго он оставался в ее доме в ночь, когда умерла Тара.