Это не портал. Вот что сказал Дарлингтон той ночью в Розенфелд-холле. И теперь она знала, что он собирался сказать, что пытался сказать, прежде чем эта тварь его забрала. Это не портал. Это рот.
Дарлингтон не исчез. Его съели.
– Никто не может такое пережить, – сказал Сэндоу. Его голос был хриплым. Он снял очки, и Алекс увидела, что он вытирает глаза. – Ни одной душе такое не вынести. Мы призвали полтергейст, эхо. Вот и все.
– Его больше нет, – повторила Доуз. На этот раз Алекс не стала с ней спорить.
Они собрали колокола «Аврелиана», и декан Сэндоу сказал, что распорядится, чтобы утром окна в бальном зале заколотили. Пошел снег, и сейчас было слишком поздно. И для кого это теперь было важно? Хранитель «Черного вяза», его защитник, никогда не вернется.
Они медленно вышли из дома. Когда они вошли в кухню, Доуз заплакала еще сильнее. Все выглядело до невозможности глупым и полным надежд: полупустые бокалы с вином, ровно разложенные овощи, ждущая на плите кастрюля супа.
На улице они обнаружили, что мерседес Дарлингтона врезался в «лендровер» Амелии. Этот удар и слышала Алекс – машина Дарлингтона была одержима загадочным эхом, которое они впустили в этот мир.
Сэндоу вздохнул.
– Амелия, я вызову эвакуатор и подожду с тобой. Мишель…
– Я могу взять такси до станции.
– Извини, я…
– Все в порядке, – она выглядела рассеянной, сконфуженной, словно никак не могла произвести верные расчеты, словно только сейчас осознала, что все проведенные в «Лете» годы шла бок о бок со смертью.
– Алекс, можешь проводить Доуз домой? – спросил Сэндоу.
Доуз вытерла мокрое лицо рукавом.
– Я не хочу домой.
– Тогда иди в Il Bastone. Я присоединюсь к тебе, как только смогу. Мы… – он умолк. – Точно не знаю, что мы предпримем.
– Хорошо, – сказала Алекс. Вызвав по телефону такси, она обняла Доуз одной рукой и повела ее по подъездной дорожке вслед за Мишель.
Они молча постояли у каменных колонн. За ними высился «Черный вяз», шел снег.
Первой появилась машина Мишель. Она не предложила поехать вместе, но повернулась к Алекс, садясь.
– Я работаю в отделе приобретений библиотеки Батлера в Колумбийском университете, – сказала она. – Если вдруг тебе понадоблюсь.
Не успела Алекс ответить, как та исчезла в салоне автомобиля. Машина медленно двинулась в конец улицы, осторожно скользя по снегу, пока ее красные задние фары не превратились в крошечные искры.
Алекс продолжала обнимать Доуз, боясь, что та может отстраниться. До этого момента, до этой ночи все было возможно, и Алекс искренне верила, что если не в это новолуние, то в следующее Дарлингтон обязательно вернется. Теперь чары надежды рухнули, и никакая магия не могла их восстановить.
Золотой мальчик «Леты» погиб.
26
– Ты же останешься, правда? – спросила Доуз, когда они вошли в фойе Il Bastone. Дом вокруг них вздыхал, будто чувствуя их печаль. Знал ли он? Знал ли он с самого начала, что Дарлингтон никогда не вернется?
– Конечно.
Она была рада, что Доуз хочет побыть с ней. Ей и самой не хотелось оставаться в одиночестве или разыгрывать беззаботность перед своими соседками по общежитию. Сейчас она была не в состоянии притворяться. И все-таки она не могла не цепляться за надежду.
– Может, мы все не так поняли. Может, Сэндоу облажался.
Доуз включила свет.
– У него было почти три месяца, чтобы все спланировать. Это был хороший ритуал.
– Ну, может, он сделал что-то не так специально. Может, он не хочет, чтобы Дарлингтон вернулся.
Она знала, что хватается за соломинку, но больше у нее ничего не было.
– Если он замешан в покрытии убийцы Тары, думаешь, он хочет, чтобы рядом вместо меня находился такой крестоносец, как Дарлингтон?
– Но ты тоже крестоносец, Алекс.
– Я имею в виду более компетентного крестоносца. Что сказал Сэндоу, чтобы прервать ритуал?
– Ваши языки окаменели – так он заставил колокола замолчать.
– А дальше?
Доуз сняла шарф и повесила свою парку на крючок.
Стоя к Алекс спиной, она сказала:
– Услышьте молчание пустого дома. Никому здесь не будут рады.
Мысль о том, что Дарлингтону навек закрыт доступ в «Черный вяз», была ужасна. Алекс потерла усталые глаза.
– В ночь предсказания «Черепа и костей» я слышала, как кто-то – что-то – стучало в дверь, чтобы войти, в тот же момент, когда убили Тару. Звук был такой же, как сегодня ночью. Может быть, это был Дарлингтон. Может, он видел, что происходит с Тарой, и пытался меня предупредить. Если он…
Но Доуз уже качала головой. Ее мягкий пучок распускался у нее на шее.
– Ты слышала, что они сказали. Эта… эта тварь его съела, – у нее затряслись плечи, и Алекс поняла, что она снова плачет, сжимая свою висящую куртку так, словно может рухнуть без ее поддержки. – Его больше нет.
Эти слова были подобны рефрену, песне, которую они будут петь, пока горе не пройдет.
Алекс прикоснулась к руке Доуз.
– Доуз…
Но Доуз выпрямилась, громко хлюпнула носом, вытерла слезы.
– Но Сэндоу ошибался. Теоретически. Кто-то мог выжить, будучи сожранным исчадием ада. Но не человек.
– Тогда кто?
– Демон.
Моя зарплата такое не покрывает.
Доуз судорожно вздохнула, откинула с лица волосы и снова собрала их в пучок.
– Как думаешь, Сэндоу захочет кофе, когда приедет? – спросила она, поднимая с ковра в гостиной свои наушники. – Я хочу немного поработать.
– И как продвигается?
– Диссертация? – Доуз медленно моргнула, опустив глаза на наушники с таким видом, словно не понимала, как они оказались у нее в руке. – Понятия не имею.
– Я закажу пиццу, – сказала Алекс. – И пойду в душ первой. От нас обеих воняет.
– Я открою бутылку вина.
Алекс уже наполовину поднялась по лестнице, когда услышала стук. На секунду она решила, что это декан Сэндоу. Но с чего бы ему стучать? За шесть месяцев, что она была частью «Леты», никто не стучал в дверь дома на Оранж.
– Доуз… – начала она.
– Впусти меня, – раздался из-за двери громкий, злой мужской голос. Не успела она понять, что делает, как ноги сами понесли Алекс вниз к подножию лестницы. Принуждение.
– Доуз, не надо! – закричала она.
Но Доуз уже отпирала дверь.
Замок щелкнул, и дверь распахнулась внутрь. Доуз отбросило на перила, наушники вылетели из ее руки. Алекс услышала громкий хруст, когда она ударилась головой о дерево.
Алекс, не задумываясь, схватила наушники Доуз, надела их и, прижимая их ладонями к ушам, побежала вверх по лестнице. Оглянувшись, она увидела, как Блейк Кили – красавец Блейк Кили с усыпанными снегом плечами шерстяного пальто, словно сошедший со страниц каталога, – переступил через тело Доуз, не сводя глаз с Алекс.
«У Доуз все будет в порядке, – сказала себе она. – Обязательно. Если ты утратишь над собой контроль, то не сможешь ей помочь».
Блейк использовал звездную пыль или что-то вроде того. Алекс почувствовала власть его голоса за дверью. Только поэтому Доуз и открыла замок.
Она метнулась в оружейную, вбивая в телефон номер Тернера, и ударила ладонью в старую стереопанель в стене рядом с библиотекой, надеясь, что она хоть раз в жизни заработает. Возможно, дом боролся на ее стороне, потому что музыка в коридорах загрохотала громче и четче, чем когда-либо. Когда здесь бывал Дарлингтон, звучал Перселл или Прокофьев. Сейчас звучало последнее, что слушала Доуз, – если бы Алекс не была так напугана, то рассмеялась бы, когда воздух наполнило пение Морриси и нестройное звучание гитар.
Наушники заглушали слова, в ушах у нее гремело собственное дыхание. Она ворвалась в оружейную, рывком выдвигая ящики. Доуз истекала кровью. Тернер был далеко. И Алекс не хотела думать о том, что может с ней сделать Блейк, что может заставить сделать ее. Будет ли это местью за то, что она сделала? Вычислил ли он, кто она, и последовал за ней сюда? Или это Тара привела его к ее двери? Алекс так сосредоточилась на обществах, что не замечала еще одного подозреваемого прямо у себя под носом – смазливого парня, гнилого изнутри, которому не нравилось слово «нет».
Ей нужно было оружие, но ничего в оружейной не было предназначено для драки с живым человеческим телом, накачанным суперхаризмой.
Алекс оглянулась через плечо. Блейк был прямо у нее за спиной. Он что-то говорил, но, к счастью, слова его заглушала музыка. Она потянулась к ящикам и схватила что-то тяжелое, чем можно было бы в него бросить. Она даже не знала, каким бесценным предметом в него запустила. Астролябией. Блестящим пресс-папье с замороженным внутри морем.
Блейк отмахнулся от них и схватил ее за шею сзади. Лакросс и тщеславие придавали ему сил. Он сдернул с ее ушей наушники. Алекс закричала во весь голос и впилась ногтями ему в лицо. Блейк отшатнулся, и она побежала по коридору. Она уже боролась с чудовищами. Она побеждала. Но не в одиночестве. Нужно было выбраться на улицу, прочь от охранных заклинаний, где она сможет позаимствовать силу Норса или найти другого Серого, который смог бы ей помочь.
Дом, казалось, гудел, звенел от тревоги. Здесь чужак. Здесь убийца. Лампы потрескивали и вспыхивали, из стерео доносились помехи.
– Успокойся, – сказала Алекс дому, несясь по коридору назад к лестнице. – Ты слишком стар для этого дерьма.
Но дом продолжал жужжать и дребезжать.
Блейк схватил ее сзади. Она тяжело рухнула на пол.
– Не двигайся, – промурлыкал он ей на ухо.
Алекс почувствовала, что ее конечности застыли. Она не просто перестала двигаться – она сделала это с радостью, рьяно. Она будет сохранять совершенную неподвижность, будет, неподвижна, как статуя.
– Доуз! – закричала она.
– Тихо, – сказал Блейк.
Алекс захлопнула рот. Она была счастлива сделать это для него. Он этого заслуживал. Он заслуживал всего. Блейк перевернул ее на спину и стоял, нависая над ней. Он казался до невозможности высоким. Его золотую взъерошенную голову обрамлял кессонный потолок.