Вскоре послышались сирены двух карет «скорой помощи», приближавшихся по встречной полосе в сопровождении полудюжины полицейских машин. Беатрис присела на барьер и жалобно вскрикнула: похоже, злополучный мерзавец сломал ей ребро. Ее затрясло, и стало еще хуже, поскольку от малейшего движения от боли у нее буквально искры из глаз сыпались. Один из мотоциклистов проворно расставил в ста метрах от тела светящиеся знаки, предупреждая об аварии.
Машина Морантеса подъехала по крайнему ряду и затормозила рядом с младшим инспектором.
– Беатрис! – окликнул ее наставник.
Она рывком выпрямилась и скривилась от боли. Себаштиану, с окровавленным лицом и рубашкой, вне себя от беспокойства, выскочил из машины и подбежал к Беатрис. Они молча обнялись. За Португальцем подошли Пабло с Морантесом.
– Ты промокла, – сказал Себаштиану, снимая пальто.
Беатрис стащила с себя свитер и блузку и завернулась в пальто. Ее колотило от холода, и конвульсии отдавались болью в поврежденных ребрах.
– Где болит?
Беатрис неохотно высвободилась из объятий Себаштиану.
– Я в порядке. Лучше, чем этот, – промолвила она, кивком указав на убийцу.
Три фельдшера стояли вокруг пострадавшего на коленях, пытаясь вернуть его к жизни. Машины полиции и «скорой помощи» выстроились по другую сторону разделительного барьера, вспышки мигалок создавали стробоскопический эффект. В одной из карет «скорой помощи» Морантес позаимствовал одеяло, а Пабло тем временем побеседовал с фельдшерами.
Вернулся он мрачный.
– Ребята из «скорой помощи» говорят, что будет чудом, если этот тип доедет до больницы, – сказал Пабло.
Беатрис закрыла глаза и выругалась; Морантес укутал ее одеялом и замахал руками, подзывая медиков.
– Кому точно нужно в больницу, это тебе и Себаштиану.
– Нет, Морантес, – попыталась возразить Беатрис.
– Я обо всем здесь позабочусь. Не спорь.
Взяв ее под локоть, агент проводил друзей к фургону и попрощался, пообещав встретиться с ними на другой день.
Через три часа Беатрис и Себаштиану приехали на Олавиде, помятые, но без серьезных ранений: Себаштиану с повязкой на голове и четырьмя швами на затылке, Беатрис – с трещиной в ребре и совершенно окоченевшая. Что касается трещины, тут лекарства не было: оставалось только потерпеть пару-другую недель, ничего иного медицина предложить не могла. Отогревалась Беатрис коньяком и горячим бульоном.
После ужина они почти не разговаривали. Себаштиану думал о Трини и о том, как ее жизнь проскользнула у них меж пальцев. Беатрис размышляла о дель Кампо.
«Нужно поспать, – убеждала себя Беатрис. – Я выжата как лимон, а сна ни в одном глазу». Она чувствовала себя так, словно побывала под прессом, и ворочаясь в кровати, стискивала зубы от боли.
Она немного заупрямилась, когда Себаштиану предложил ей не ехать домой, а переночевать на Олавиде, но после изнурительной погони у нее не осталось ни желания, ни сил спорить. Почему бы не признать правду? Забота мужчины, особенно той ночью, была ей очень приятна.
Беатрис осторожно протянула руку и зажгла лампу на ночном столике. Стрелки на циферблате наручных часов показывали половину шестого утра. Себаштиану рядом с ней в постели не оказалось. Беатрис потрогала простыни и убедилась, что они холодные. Значит, Португалец встал уже довольно давно.
Морантес позвонил в больницу Беатрис на мобильный (как раз, когда ее осматривали) и сообщил, что ситуация под контролем, убийца в коме, а Гонсалес без устали обрывает телефон. «Ей-богу, девочка, твой шеф – это нечто, откуда только такой взялся».
Беатрис так и не удалось заснуть. Она не могла забыться, упорно возвращаясь мысленно к убийствам, а также отношениям со своим невольным помощником, некоторое время назад лежавшим подле нее в кровати.
Игра уже проиграна. Они дышали убийце в затылок, но радоваться было нечему, принимая во внимание количество трупов в морге. Беатрис оглядывалась назад, силясь понять: что она могла бы сделать – зная то, что знает теперь, – чтобы избежать стольких смертей? Она попробовала расслабиться и, уставившись в потолок, стала считать квадраты гипсовой лепнины на потолке.
И все время ее навязчиво преследовало имя, засевшее в голове: Эмилиано дель Кампо. Каин. Как его взять?
Услышав слабый стук в дверь, Беатрис улыбнулась.
– Входи, – нежно сказала она.
Себаштиану появился на пороге.
– Не мог заснуть. Увидел свет под дверью, – объяснил он, опираясь о косяк. – Я прокручивал это дело в голове и так и сяк и каждый раз приходил к одному и тому же выводу.
С его помощью Беатрис села. Она не ощущала ни капли сонливости. Пока она лежала, боль не только не стихла, а, наоборот, усилилась.
– Что ты имеешь в виду?
Себаштиану был одет в джинсы и теплый шерстяной свитер и держал в руке чашку кофе. Ни слова не говоря, Беатрис взяла у него чашку и, сделав глоток, поморщилась.
– Очень много сахара, – согласился Себаштиану. – Помогает думать.
Беатрис с ворчанием вернула ему кофе.
– И к каким же выводам ты пришел?
– Нам нужно срочно проверить компьютер в консультации дель Кампо, – сказал Себаштиану.
– А подробнее.
– Эмилиано дель Кампо, Каин, управляет своими пациентами, толкая их на преступление. Его рассудок болен… Но это расстройство, психоз, имеет под собой какое-то основание. Мотив, который служит оправданием всем поступкам, по крайней мере в его глазах. По неизвестной причине он придает большое значение личности моего отца, латеральному мышлению, запискам и моей персоне. Эта информация – сценарий, пациенты, убийцы, лечение оланзапином, записки, его выводы – все должно где-то храниться.
На лице Беатрис отразилось сомнение.
– Дель Кампо – ученый, – продолжал Себаштиану. – Вести дневник и скрупулезно описывать свои опыты и наблюдения – неотъемлемая часть его работы. Наиболее вероятное место – его персональный компьютер.
– И как ты предлагаешь это сделать? Ордер на обыск принесет больше вреда, чем пользы. Если мы не найдем ничего в его компьютере…
– Я даже не думал об ордере на обыск, Беа. Я хочу задержать его, а не вспугнуть. Если мы снова начнем приставать к нему с разговорами или обыщем кабинет в консультации и не обнаружим ничего определенного, то добьемся только одного – он скроется.
Себаштиану присел на кровать рядом с Беатрис и молча посмотрел на нее. Младший инспектор покачала головой.
– Ты же не собираешься тайком проникнуть в консультацию, без законных оснований…
Себаштиану ничего не ответил. Женщина привалилась спиной к изголовью кровати с гримасой боли и усталости на лице.
– Позволь, я нарисую возможные перспективы. Перспектива первая: мы заходим в консультацию, и срабатывает сигнализация; в здании есть сторож, и он нас задерживает. Поднимается шум, твоя карьера и моя летят к черту, что сущий пустяк, поскольку мы наверняка в результате окажемся за решеткой за самоуправство, незаконное проникновение в частную клинику и надувательство Гонсалеса. Вторая перспектива: мы забираемся в кабинет и находим неопровержимые доказательства его виновности. Что ровным счетом ничего не дает, так как улики, изъятые без судебного постановления, нельзя использовать на суде. И доктор по-прежнему неуязвим.
– Существует третий вариант, – сказал Себаштиану.
– Неужели? И какой же?
Себаштиану собрался с духом, как человек, решившийся пойти ва-банк.
– Третий вариант такой, – начал он, – мы проникаем в кабинет, нас никто не обнаруживает, и мы находим доказательства его вины. Мы исчезаем, не оставив следов, и расставляем ему ловушку.
– Наживка?
– Именно.
– Это одни предположения.
– Это наша первая возможность опередить Каина.
Беатрис задумчиво потянулась за чашкой кофе.
17 апреля, среда
Первым на площадь Олавиде прибыл Морантес. Ровно в семь тридцать утра прозвенел звонок, Себаштиану открыл дверь, и в прихожую вошел агент секретной службы, на ходу снимая пальто и шляпу. Беатрис встретила его, поцеловала в щеку и проводила в гостиную.
Через несколько минут явился Пабло, еще не проснувшийся до конца. Из-за ночных треволнений он спал мало и плохо.
Вчетвером они собрались в гостиной, за термосом с кофе и пончиками, которые принесли полицейские.
– Прежде всего, – сказал Морантес, – как вы оба себя чувствуете?
– Хорошо, – солгала Беатрис. – Бок побаливает немного, но пара таблеток аспирина – и я буду как новенькая.
– Ну да, конечно, – подал голос Пабло. – Мне только не рассказывай. Когда я увидел, что ты прыгнула в воду, у меня чуть инфаркта не приключилось.
– А ты? – спросил Морантес, обращаясь к Себаштиану.
– Тоже хорошо, – заверил Португалец. – Всего лишь шишка. А как тот тип?
– Внутренние повреждения, опасные для жизни, – ответил Морантес. – Врачи не понимают, почему он до сих пор не умер. Они не надеются, что он выкарабкается. И Трини… – он помолчал, – можете представить.
Пабло сообщил, что на протяжении ночи несколько раз разговаривал с Гонсалесом, в последний раз – из больницы, и после продолжительного и изнурительного допроса третьей степени относительно происшедших событий и местонахождения Беатрис и Себаштиану шеф в конце концов оставил его в покое. А затем Пабло до поздней ночи собирал данные о фигуранте. Звали его Индалесио Парада, сорока двух лет. Это был человек с бурным прошлым, осужденный на семь лет тюрьмы строгого режима в Севилье за покушение на убийство с отягчающими обстоятельствами. В заключении он пытался покончить с собой – повесился на нейлоновом шнуре, раздобытом невесть где, вследствие чего очутился в психиатрическом центре «Лопес-Ибор», а затем его дело перекочевало в госпиталь «Рамон-и-Кахаль».
Беатрис пристально посмотрела на Себаштиану, и он не оставил ее взгляд без внимания.
– Там он и находился, пока не исчез несколько недель назад.
– Насколько я понимаю, мы собрались здесь ни свет ни заря для того, чтобы совместно разработать план, как взять Каина, – заметил Морантес, откусывая половину пончика. – Или я ошибаюсь?