скрошился цемент. Значит, остается дверь в молельню.
— А перед ней в течение десяти минут сидела Элен Харриган, которая клянется, что никто не входил и не выходил.
— Вот именно. — Лейтенант Маршалл заговорил резко и серьезно. — Что это значит?
— Что мы что-то упустили.
— Разве? А может быть, что Элен Харриган кого-то покрывает — тогда наши поиски, несомненно, должны быть ограничены кругом семьи… Или же…
В дверь снова постучали, на сей раз взволнованно и настойчиво.
Маршалл замолчал. В кабинет зашел еще один полицейский, на редкость встревоженный.
— Лейтенант, мы нашли!
— Необязательно будить весь дом. Что вы нашли?
— Пойдемте на задний двор.
Повинуясь жесту Маршалла, Мэтт последовал за ними, через задний ход и вдоль крыла, где находились кухня и комнаты прислуги.
— Слышу какой-то шум, — объяснял полицейский. — И думаю: “Кто там шляется? Ну-ка посмотрим”. Выхожу сюда и никого не вижу. Ну, думаю, кошка, наверное, — и пошел назад, как вдруг что-то почуял. Осматриваюсь и замечаю, что в мусорной печи горит огонь. А раньше он не горел, вот я туда и заглянул. И как увидел, что там такое, оставил все как есть и пошел за вами. Дело, думаю, важное, пускай лейтенант сам посмотрит.
Они стояли на заднем дворе, слишком грязном и унылом для такого красивого особняка. Вокруг тянулись бельевые веревки, громоздились мусорные баки и коробки, наполненные старыми жестянками и бутылками. В центре двора возвышалась мусорная печь, из которой вырывались редкие клубы едкого дыма.
Лейтенант Маршалл зашагал через двор и вытащил из печи дымящуюся массу.
— Посветите, Рафферти.
Загадочный предмет уже частично сгорел, но ошибиться было невозможно. В печи лежало желтое одеяние, точь-в-точь как у Агасфера.
Мэтту и раньше доводилось возвращаться в свой убогий отель в такое время, но никогда — трезвым. Прежде он всегда миновал вестибюль, ни на что не обращая внимания, но сейчас убожество обстановки пробилось сквозь пелену усталости. Две пыльные лампочки без плафонов напоминали бессонные старушечьи глаза на дряблом лице. Гулкий храп ночного дежурного был единственным человеческим звуком и отнюдь не казался неуместным.
Поднимаясь по шаткой лестнице, Мэтт с ужасом осознал, что тоже извлечет выгоду из гибели Вулфа Харригана. Или нет? Получает ли литературный душеприказчик авторский гонорар за опубликованные книги или же трудится исключительно ради удовольствия, а прибыль течет в карман Харриганам? В любом случае эта должность создаст ему репутацию среди издателей Харригана и вознесет на определенную высоту, так что, возможно, и его собственные книги наконец кто-нибудь примет. Может, и не вечно ему жить в таких отелях.
Мэтт с раздражением отметил, что убогое окружение стало еще нестерпимее, с тех пор как он побывал в доме Харриганов. Пускай туда заглянула смерть, но в особняке все-таки было уютно — сытная еда, горячая вода, исправная канализация. Смерть посреди роскоши не так ужасна, подумал Мэтт, она лишь закрывает счет, в то время как у бедняка забирает последнее достояние.
Мэтт встряхнулся. Лишь от бессонного изнеможения доходишь до подобных банальностей. Он отпер комнату, нащупал в темноте выключатель и щелкнул.
Впустую.
Он бессмысленно пощелкал туда-сюда. Свет не зажигался. Мэтт тихонько выругался и закрыл за собой дверь.
— Не запирайте, — посоветовал тихий голос.
Мэтт дернулся.
— Какого черта…
— Я сказал, не запирайте. И спичкой не надо чиркать. Дойдите ощупью до кровати. Вы наверняка знаете комнату достаточно хорошо. Сядьте, и мы поговорим.
Мэтт помедлил.
— Делайте что говорят, — настаивал голос. — Вы понимаете, что я не стал бы отдавать угрожающие приказы, если бы не был вооружен.
Вести себя геройски, конечно, очень хорошо, но временами совершенно бесполезно. Мэтт послушно добрался на ощупь до кровати и сел. Он вспомнил, что оставил штору поднятой, — теперь она была опущена, и в комнате царил мрак.
— Это правда, — невозмутимо продолжал голос, — что покойный и всеми оплакиваемый Вулф Харриган назначил вас своим литературным душеприказчиком?
— Завещание еще не огласили.
— Пожалуйста, не надо спорить. О том, что еще не сказано вслух, иногда можно и догадаться. Итак, я прав?
Мэтт подумал: лжи, вероятно, не поверят. Более того, только говоря правду, он сможет подыграть незваному гостю и выяснить цель его визита.
— Да, — ответил он.
— Прекрасно. Значит, я караулил вас не напрасно. Если бы вы знали, с каким трудом я разыскал эту жалкую комнату, вам бы в высшей степени польстило мое упорство. — На мгновение голос замолчал, затем заговорил деловито: — Мистер Дункан, во сколько вы оцениваете свою порядочность?
Не знаю. Предложений пока не поступало.
— Перестаньте. Я здесь не за тем, чтобы обмениваться шуточками. Если мы не будем умничать, то гораздо лучше поймем друг друга. Входит ли в ваши планы обнародовать все, что вы найдете среди бумаг, которые попали в ваши руки?
— Да.
— Входит ли в ваши дальнейшие намерения сотрудничать с прокурором округа, как мистер Харриган?
— Я об этом еще не думал. Видимо, да.
Незнакомец пощелкал языком.
— Хорошо, мистер Дункан. Я вынужден сообщить, что вам предстоит выбрать один из двух вариантов, причем в обоих играть главную роль буду я. Я или подкуплю вас, или убью.
В тишине Мэтт, напрягая глаза, посмотрел на то место, откуда исходил голос. Он едва мог разглядеть очертания кресла, но не сидящую в нем фигуру.
— То есть особого выбора нет? — уточнил он.
— Правильно. Приятно видеть, мистер Дункан, что я имею дело с разумным человеком. Давайте перейдем к условиям сделки. Что вы скажете насчет пяти тысяч долларов?
Надо бы затянуть разговор, подумал Мэтт. Вдруг хоть намек уловится, кто бы это мог быть. Акцент казался слегка знакомым, но не таким, как у Агасфера, да и голос звучал писклявее, чем у проповедника.
— Невысокая плата за порядочность, — сказал он. — Достаточная для человека, живущего в таком месте. Впрочем, я щедр. Семь с половиной тысяч.
— Уже лучше.
— Вы согласны?
— Пока не знаю. Что я должен сделать?
— Принести определенную папку из собрания мистера Харригана и забыть ее содержание, если вас спросят о нем в кабинете окружного прокурора. Ничего сложного.
— Какую папку?
— Не спешите, мистер Дункан. Я скажу какую, когда получу безоговорочное согласие.
Мэтт беззвучно вытянул руку в пустоту. Это движение, казалось, сошло незамеченным: незнакомец не остановил его.
— Ну же, мистер Дункан. Будет жаль, если придется навязать вам второй вариант. Поверьте, лично мне будет очень жаль. Осмелюсь предположить, что вы гоже пожалеете. И не надейтесь, что я не решусь стрелять в священных недрах отеля. Если не ошибаюсь, рядом с вашей кроватью стоит комод. Слушайте.
Мэтт услышал хлопок приглушенного выстрела и стук пули, пробившей дерево. Он молча приставил обе руки к носу и пошевелил пальцами. Даже этот непочтительный поступок не вызвал у гостя никакой реакции.
— Поторопитесь с решением, — неумолимо продолжал голос. — Дежурный дрых и не видел, как я вошел. Никто не знает, что я здесь. Меня не будут терзать угрызения…
Пока невидимка говорил — все так же бесстрастно, — Мэтт снова вытянул руку, уже с определенной целью. Он уверился наконец, что незваный гость не видит в темноте и выстрелил в комод просто по памяти. Мэтт знал некоторые особенности своей шторы. Не двигаясь с места, чтобы не скрипнула кровать, он коснулся края шторы кончиками пальцев. Этого было вполне достаточно.
Он слегка дернул штору. Внезапно с оглушительным треском она взвилась вверх. Сидевший в кресле человек немедленно вскочил, повернулся к окну и выстрелил. Битое стекло посыпалось на улицу.
Не давая незваному гостю опомниться от удивления, Мэтт налетел на него сзади и крепко прижал ему руки к бокам. Повторялась пятничная потасовка, без грязи, но прежним составом. В падавшем из окна слабом утреннем свете Мэтт увидел, что голос принадлежал Свами Махопадхайе Вирасенанде, также известному как Герман Зюсмауль.
Пистолет с глушителем упал на пол, когда Мэтт вывернул Зюсмаулю руку. Быстрым пинком он зашвырнул оружие под кровать.
— Давай, — поощрил Мэтт. — Подними шум. Чем скорее кто-нибудь придет проверить, в чем дело, тем лучше для меня.
Свами снова выругался на неизвестном языке — видимо, в драке ему это придавало сил. И на сей раз неведомые боги, которых он призывал, оказались милостивее, чем в пятницу. Отчаянным рывком, чуть не вывихнув плечо, Зюсмауль на мгновение освободился. Мэтт отступил к кровати, чтобы преградить путь к пистолету. Но Свами уже не помышлял об убийстве. Увидев снаружи пожарную лестницу, он рванулся к окну, прежде чем Мэтт успел что-либо предпринять, перемахнул через карниз и в один прием преодолел полпути.
Мэтт раздасадованно вкрутил вывинченную Зюсмаулем лампочку. В комнате царил хаос — видимо, результат не только борьбы, но и тщательного, хоть и бесплодного, обыска.
Он пошарил в пыли под кроватью и выполз, чихая, с пистолетом в руке. Несколько секунд Мэтт стоял, поигрывая оружием. “Этот тип, — подумал он, — чертовски неосторожен. Оставляет свое барахло где попало”.
Когда лейтенант Маршалл наконец добрался до дома, его не встретили ни изнеживающий уют особняка Харриганов, ни обескураживающая убогость дешевого отеля. Он вошел в гостиную обыкновенного южнокалифорнийского бунгало… и растянулся во всю длину.
Он сонно поднялся на ноги, подобрал с пола целлулоидного Дональда Дака на веревочке, бросил игрушку на кушетку, промахнулся и на цыпочках отправился в спальню.
Когда он вошел в комнату, Леона включила свет со своей стороны двуспальной кровати. Маршалл остановился в дверях, улыбнулся, даже сквозь туман изнеможения радуясь тому, что жена ложится спать без крема на лице и здоровается с ним, имея человеческий облик, притом весьма прелестный.
— Трудная ночка? — шепотом спросила Леона.