й Империи – всё? Дорогой сэр, я ведь тоже много лет трудился к вящей славе Британии. Но, поймите, прошу вас: ныне наша задача куда величественнее. Мы создаем новый мир, в котором, поверьте, найдется место и нашей с вами родине… Встаньте, сэр Уолтер.
Милорд, продолжая постанывать от пережитого ужаса, неуклюже поднялся.
– Вы отдали приказ уничтожить Отрока, в надежде, что после этого все наши силы будут брошены на интриги в пользу Англии? Так? – спросил Сахиб, глядя лорду в глаза.
Тот не хотел смотреть в них, но словно некая сила заставила его.
– Да, – тихо выдохнул он.
– Это была не лучшая ваша идея, – покачал головой страшный юнец. – В Отроках – весь смысл Игры. Истинной Игры. Всё остальное – для профанов. Ступайте на место, сэр.
Неровными шагами лорд направился в обход стола. Прочие клаберы, хранившие гробовое молчание, несколько расслабились, зашевелились. Ковбой вновь закинул сапоги на стол, а когда Милорд проходил мимо него, глумливо гоготнул. Англичанин остановился и бросил на янки испепеляющий взгляд.
– Могу я осведомиться, сэр, что вас так рассмешило? – ледяным тоном спросил он.
– Вы бы сели, ваша светлость, пока ещё на ногах держитесь, – осклабившись, посоветовал Ковбой.
– Наш разговор не закончен, – заверил Милорд, поправляя голубой галстук и садясь. Его колени заметно дрожали.
– Думаю, закончен, – раздался голос Сахиба, – иначе мне придется поиграть в гляделки и с вами, мистер.
Президент Клаба посмотрел на Ковбоя, который сразу словно бы скукожился и спешно убрал ноги со стола.
– Итак, – заговорил Сахиб, словно ничего не случилось, – неуклюжий агент нашего коллеги Милорда, к счастью, повёл дело, как последний дурак, и, хвала судьбе, противник отреагировал адекватно. Отрок цел.
– Возблагодарим Господа, – негромко произнёс Монсеньор.
Кажется, все произошедшее мало его взволновало.
– Я не преминул это сделать, святой отец, – ответил ему Сахиб с такой неприкрытой иронией, что всем стало неуютно.
– Разумеется, – продолжал Сахиб, и йо-йо снова кружилась, как будто аккомпанировало его речам, – агент был наказан. Собственно, он более не существует в этом мире.
Собрание восприняло это известие индифферентно.
– Его смерть использована с как можно большим эффектом – для воздействия на Отрока. Сразу могу сказать, толку от этого будет мало. Но, поскольку своими неумными действиями Милорд раскрыл противнику то, что личность Отрока не тайна для нас, дальнейшее выжидание бессмысленно. Я сам принял кое-какие меры. Отрок будет надёжно нейтрализован на время, потребное нам для подготовки Деяния.
– Хотелось бы знать, достопочтенный Сахиб, какие именно меры? Если мой вопрос не переходит границ благопристойности, – на безупречном английском, но со специфическим шелестящим акцентом спросил, низко кланяясь, дядюшка Цзи. Его улыбка казалось нарисованной тушью.
– Не переходит, – заверил Сахиб. – Я действовал через наших людей в пятом управлении КГБ. Подробности позвольте оставить при себе, дядюшка Цзи, – он поклонился китайцу, который поклонился ещё ниже, и сел, сохраняя кукольную улыбку.
– По-озвольте спросить, Сахиб, сэ-эр, – Мэм по-южному слегка растягивала гласные.
Сахиб утвердительно кивнул и вновь взялся за йо-йо.
– Мы раскрыли личность Отрока ещё три года назад. Почему в отношении него до сих пор не предпринималось никаких действий?
– Спасибо, это хороший вопрос, – президент, казалось, опять был полностью поглощен игрушкой, но речь его оставалась ровной и гладкой. – Во-первых, позволю вам напомнить, мы уже один раз очень сильно ошиблись, решив, что личность Отрока нами установлена. К счастью, это не имело катастрофических последствий и даже принесёт Клабу ощутимое преимущество. Но это нам урок, что такие сведения надо подолгу и по многу раз перепроверять. Чем мы эти годы и занимались. А во-вторых, как можно воздействовать на Отрока?.. Мы даже не понимаем природу сил, которые воспроизводят их. Знаем только, что в узловые моменты Игры возникает некий юноша, который призван свершить Деяние в пользу врагов. Но мы не можем сказать, что он их креатура, ибо всегда действует самостоятельно, хотя при их помощи. И мы знаем, что они сами ищут родившегося Отрока. Если уничтожить его, неминуемо появляется другой, который довершает Деяние, или так ломает конфигурацию Игры, что мы терпим поражение в раунде. Позвольте напомнить, что произошло в двенадцатом веке, когда наши предшественники сразу раскрыли Отрока и сначала заразили его в детстве проказой, а потом, когда стало очевидно, что болезнь не помешает его Деянию – ликвидировали. Но вскоре выяснилось, что одновременно с этим Отроком на другом конце ареала Игры родился другой, о котором мы ничего не знали. И все годы, пока наши средневековые коллеги занимались одним малышом, второй накапливал силы. Счастье, что тот решил не совершать Деяние, но стать великим завоевателем. Однако и в таком качестве он сотворил дела, надолго исключившие наших предков из Игры.
– Осмелюсь заметить, – елейно прошелестел дядюшка Цзи, – в том, что Отрок Шестой не совершил Деяния, немалая заслуга Белого Лотоса – наших предшественников из Срединной Империи, которые всё же, простите меня за это напоминание, вовремя раскрыли его. Их стараниями он был захвачен в юности и ориентирован лишь на внешние проявления своего могущества.
– Мы это с благодарностью помним, – Сахиб поклонился в сторону китайца, – правда, как известно, вашей родине такой выбор Отрока вышел несколько боком…
Цзи лишь молча поклонился в ответ. Его улыбка не изменилась нисколько.
– Итак, – продолжал Сахиб, – убивать Отрока бесполезно и даже вредно. Но можно отвлечь от его миссии, как это сделали почтенные предки дядюшки Цзи с Шестым, или уже Клаб – с Десятым.
– Но в данном случае, – продолжал лекцию президент, – такой вариант был невозможен – Artel раскрыла Отрока гораздо раньше нас, и все это время он находился под её контролем. В такой ситуации я принял решение лишь наблюдать, вмешавшись в момент, когда противника можно будет застать врасплох… Однако, – Сахиб чуть поклонился в сторону Милорда, – теперь этот план сорван.
– Я уверен, – помолчав, заключил Сахиб, – что Отрок уже информирован о своей миссии, а это значит, что новый раунд миновал латентную фазу. И не мы в нём владеем инициативой…
Йо-йо исчезло. Президент тускло сообщил:
– Когда все умрут, тогда только кончится Большая игра.
Коротко поклонился, и, резко повернувшись, направился к лифту.
Дверцы шкафчика, скрывавшего лифт, распахнулись.
Он ждал в бунгало, лежа на бамбуковой кушетке – нагой.
Мэм, все ещё в строгом деловом костюме, шагнула к нему. Смуглое юное тело в оправе из матово отблескивающих шёлковых подушек казалось ей невообразимой драгоценностью, столь изысканной, что это граничило с непристойностью.
Гора Креста укуталась в ночное покрывало. Шум прилива, короткие крики бессонных птиц, говор деревьев под ветром гармонично сливались с тихой музыкой:
Mama loves her baby,
And Daddy loves you too
And the sea may look warm to you babe
And the sky may look blue
Ooooh babe
Ooooh baby blue
Сердце Мэм колотилось, как в двенадцать лет на первом свидании.
Он был сильно возбуждён и нисколько не скрывал этого. На припухших губах блуждала неясная усмешка. Светлые глаза глядели в упор, и то, что она разглядела в них, заставило её учащенно задышать.
Ей мучительно захотелось прикоснуться к нему, к самым сладким местам, которые затрепещут от прикосновений – нежнейшим темнеющим соскам, впадинкам над ключицами, и к этому, большому, сводящему с ума, воздетому к потолку.
Сделала ещё один шаг к кушетке. Его усмешка расширилась, показались белоснежные зубы.
– Жопа или голова? – неожиданно спросил он, ухмыляясь всё откровеннее.
Губы её раздвинула вожделеющая улыбка, показав блестящую внутри влагу и легкомысленную дырочку меж верхних зубов. Она судорожно взялась за верхнюю пуговицу жакета.
– Жопа, бэби, конечно жо-опа, – пролепетала покорно, порывисто сбрасывая одежду прямо на пол. Хотела снять большие профессорские очки.
– Оставь, – властно приказал он.
Лежали бок о бок. Её темные губы запеклись, глаза были закрыты. Всё ещё плыла в каком-то роскошном потоке: то ли Млечный путь восхищал к венцу вселенной, то ли ток её собственной крови уносил туда, где нет ничего, кроме вечной сладкой теплоты.
Его эмоции были не столь возвышены – он давно разучился отдаваться сиюминутным чувствам, хотя страсти продолжали довлеть над ним, как будто он и впрямь был всего лишь гиперсексуальным мальчишкой. Связь с Мэм была ему бесполезна, но он не сумел подавить влечения и нисколько не жалел об этом. Приподнялся на локте, рассматривая её слегка поблекшее тело, несущее едва заметные следы пары пластических операций. Как ни странно, это зрелище безумно возбуждало его, того, кто при желании мог обладать любой женщиной на планете. Но в данный момент он выбрал эту и был горд своей победой, словно впервые соблазнил одноклассницу-отличницу.
Вновь глубоко вдохнул её запах – смесь французских духов и жаркого негритянского пота. Его рука тяжело легла ей на плечо, нетерпеливо повернула на спину. Не открывая глаз, она тихо простонала. И он вновь набросился на нее, как голодный на истекающий соком кусок.
Ooooh babe
If you should go skating
On the thin ice of modern life
Dragging behind you the silent reproach
Of a million tear stained eyes
Don't be surprised when a crack in the ice
Appears under your feet
Она уже не понимала, было ли это песней из магнитофона, или рокот прилива вливает в её душу тревожные предчувствия.
– Я чувствую себя ста-арой развратницей, – проворковала она в подушку.
Сахиб, лежащий на спине, сосредоточенно раскуривая самокрутку, издававшую острый дурманящий аромат, сухо рассмеялся: