Изумляясь искусству тонкому ассирийцев
Познакомился с делом вавилонской Арахны,
И любовался тирийской краской морских улиток,
Коей окрашены ткани, сияющие пурпурным
Блеском - древле по брегу рыскаючи, собака
Принесла в своей пасти редкостное созданье,
От выделений ракушки вся морда пса заалела,
Сделавшись ярко-пурпурной, словно горящее пламя -
Краской такою и красят царские одеянья!
320 [311]
Радовался он, видя сей град, Эносихтон который
Словно зыбучей повязкой со всех сторон препоясан,
Видел как будто снова взошедшее в небо светило
Лунного диска, немного еще - и станет он полным!
Материка и моря тесное переплетенье
Вакх наблюдал восхищенно - ведь Тир простирался средь влаги,
На лоскутке покоясь земли, привязанной к морю,
С трех сторон омываем зыбью морскою соленой,
Уподобяся деве, плывущей над гладью спокойной
330 [320]
Влаги, зыблются в коей гла́ва, выя и перси,
Деве, что руки раскинув плещется среди гребней,
И белопенные волны по плоти светлой струятся,
Только стопы́ этой девы тянутся к матери-суше!
Энносигей сей город держит в крепких объятьях,
Влажный возлюбленный будто жених обнимает невесту,
Облекающий выю девушки негой любовной.
Городом Тиром Бромий восхищался, где рядом
С морем скот выпасает пастух и свирель мореходец
Слышит на пенном бреге, где козопас рыболовный
340 [330]
Невод видит, где плуги тучную пашню взрезают
На виду у судов, вздымающих весла над влагой,
Где с моряками у чащи, растущей у брега морского,
Дровосеки болтают, где сплетаются вместе
Шум морского прибоя, мычанье скота и деревьев
Шелест, где миром единым стали деревья и снасти,
Весла и тростники, стада, сады и оружье!
Этому граду дивяся, так божество восклицает:
"Остров я вижу на суше! Возможно ль такое? Я чуда
Столь великого прежде не видел, чтобы деревья
350 [340]
Шелестели над зыбью морскою, чтоб нереиды
Говорили в пучине, а гамадриады внимали,
Чтоб над тирийским прибрежьем и вспаханными полями
От отрогов ливанских веял сладостный ветер
Южный, своим плодоносным дыханьем столь благотворный
И для души земледельца, и для парусной лодьи!
Здесь с серпом земледельным в союзе трезубец пучинный,
С нивой Део́ цветущей встречается моря владыка,
Погоняющий коней повозки над тихою зыбью,
Вровень едет богиня, не уступая владыке,
360 [350]
Змей бичуя хребты в своей воздушной повозке!
О, прославленный город! Морской ты и сухопутный,
С трех сторон препоясан перевязью зыбучей!"
Так говорил он, глазами обводя этот город.
Он созерцал мостовые, мощённые камнем искусно,
Он не мог оторваться от улиц сиянья и блеска -
Видит он Аге́нора предка палаты, он видит
Кадма подворье и домы, входит в светлицу Европы,
Ране похищенной (деву напрасно оберегали!),
Мыслил он о роголобом Дие-отце, он дивился
370 [360]
Больше еще водометам, бьющим сквозь лоно земное,
Что лишь час извергались бурно полною мерой,
После лиясь обильной влагой по ложу речному,
Видел он Абарбарейю щедрую, зрел и источник,
Названный Каллироей, невестною любовался
Влагою Дросеры́, что метала сладкие струи;
Все осмотрев, неуемное сердце взором насытив,
В храм Астрохи́тона входит и громко взывает к владыке
Звезд, восклицая такое слово, полное тайны:
"О Геракл Астрохи́тон, владыка огня, повелитель
380 [370]
Миропорядка, о Гелий, пастырь людей длиннотенный,
По всему небосводу скачущий огненным диском,
Путь двенадцатимесячный деющий, времени отпрыск,
Круг за кругом проходишь - и за твоею повозкой
Жизнь для ста́ра и мла́да льется рекою единой:
Мудрый родитель Мены трехтелой ты безматерней,
И Селена росистая призрачное питает
Отраженное пламя светом лучей твоих щедрым,
Рожки гнутые бычьи приращивая понемногу!
Око всезрящее выси, ты четвероконной повозкой
390 [380]
Правишь, за ливнями снеги, за хладом весну к нам приводишь!
Мрачная ночь отступает, гонима твоими лучами,
Блещущими, лишь только под сверкающим игом
Выи покажут кони, бичуемы дланью твоею!
Только ты засияешь - и меркнут в сиянии ярком
Звездные луговины пестрые в поднебесье;
После же омовенья в западном Океане
С пенных волос отряхаешь ты прохладную влагу
Ливнем животворящим и на родящую Гею
Росной влаги потоки утренней ты низвергаешь;
400 [390]
Тучные нивы зреют под диском твоим благосклонным,
Орошая колосья в бороздах плодоносных;
Бэл - на Евфрате, в Либи́и - Аммон, и Апис на Ниле,
Крон ты отец в Араби́и, и Зевс - в ассирийских пределах!
Благоуханные ветви когтями острокривыми
Тысячелетняя птица на твой алтарь благовонный
Носит, феникс премудрый, рождаясь и умирая,
Ибо там она снова является, юная вечно,
Старость в огне меняя на молодость в солнечном свете!
Будь ты Сера́писом, Зевсом тученосным Египта,
410 [400]
Кроном иль Фаэтонтом многоименным, иль Митрой
Вавилонским, иль Фебом, богом эллинским в Дельфах,
Гамосом, коего Эрос в сновиденьях смятенных
Нам являет в обманных любовных объятьях на ложе,
Если от спящего Дия, возбужденного грезой
Страстной, влажное семя изливается в нивы
Тверди земной, и горы встают от небесных потоков!
Будь ты Пэаном целящим или пестрым Эфиром,
Или как Астрохи́тон явись, когда звездное небо
Ярко ночью сияет россыпью светочей горних -
420 [410]
Внемли мне благосклонно, будь ко мне милосерден!"
Слово такое промолвил радостный Бромий - внезапно
Образ божественный вспыхнул Астрохитона в храме
Над Дионисом, лучистый лик божества проявился
Алыми засиявший очами и в одеянье
Звездном сверкая, и длань простер он над Дионисом,
Образ являя вселенной, лик многозвездного неба:
Светом мерцали ланиты, с брады созвездья струились,
К дружеской приглашая трапезе Диониса...
Сердцем возрадовался Лиэй бескровному пиру,
430 [420]
Длань возложивши на нектар и амвросию... Разумно ль
Нектар отринуть после млека Геры-богини!
Спрашивает с любопытством Астрохи́тона Бромий:
"Мне, Астрохитон, поведай - кто из божеств среди моря
Город воздвиг, чьей дланью небесной на суше начертан
Замысел, кто эти скалы врастил в соленые зыби?
Кто сотворил строенья, кто дал источникам имя,
Кто этот остров с сушей связал чрез матернюю пену?"
Рек он, в ответ же промолвил Геракл дружелюбное слово:
"Внемли, о Вакх, ответу - всё я тебе открою!
440 [430]
Некогда тут обитало племя, которое видел
Сам Айо́н изначальный, ведь с ним и оно появилось,
Отрасль девственной тверди священная, лик и подобье
Коей сами собою взросли без семян или плуга
Это племя воздвигло на основанье скалистом
Град в земле изначальной незыблемый силой врожденной:
Ибо когда палящий жар иссушал всю землю
И бегущие струи источников в пламенных руслах,
Спали они беспокойно под летейским покровом
Гипноса, в сердце моем желанье тогда появилось
450 [440]
Град воздвигнуть; и призрак с обликом человека
Я послал земнородным, породил сновиденье
В их умах, и оракул изрек сей призрак священный:
"Встаньте и сон отряхните истомный, отпрыски праха,
Стройте повозку, по морю пригодную ездить, рубите
Острой секирою чащу сосен высоких и стройных,
Труд искусный творите, крепите к тесному ряду
Балок скрепой и веревкой доски и прочие снасти,
Прочно скрепляйте друг с другом прочие части повозки,
Первого струга морского, что вас понесет над пучиной
460 [450]
Пенною, только имейте заботу о брусе исподнем,
Что от кормы и до носа опорою целому станет,
После его поперечными брусами окружайте,
Лесу подобными сосен, а после между стволами
Палубу настелите поверху ровно и прочно;
К мачте в средине струга парус льняной привяжите
Прочною снастью с каждой из сторон, растянувши
Полотно, дабы ветер парус этот наполнил,
Двигая судно по волнам... Укрепите все щели
Между обшивками струга скрепами небольшими,
470 [460]
Плотно и часто набивши дощечек малых на стенки,
Ивовых, чтобы борта́ внутрь влагу не пропускали,
Незаметно во чрево пустое прочного судна;
Сделайте руль, чтобы править бегом вашей повозки
По путям влажно пенным, вращая оный согласно
В разные стороны, если куда повернуть захотите!
Сей скорлупой древесной хребет разрезайте пучинный
И достигнете места, назначенного судьбою,
Там, где скалы двойные высятся среди пены,
Коим природа такое имя дала: "Амброси́и".
480 [470]
На одной в середине оливы ствол возрастает
Одинокой, такой же могучей и древней как камень,
В кроне густой и ветвистой орел исполинский гнездится
Подле чаши искусной. Охвачено пламенем древо,
И огонь самородный лижет ствол языками,
Разливая сиянье, но дерево не опаляет!
Высоколистный ствол змея обвивает, чудесный
Вид являя и зренью, и слуху одновременно;
Ибо сей аспид не в силах добраться до птицы, парящей
В воздухе, кольцами тела обвить орла, удушая,
490 [480]
Или метнув из пасти смертоносное зелье,
Птицу сим ядом ужалить, но и орел в поднебесье
Не в состоянии гада ползучего когтем уметить
Остроизогнутым, в воздух чудовище поднимая,
Клювом твердым, шипастым замучить змею он не может.
Пламени не дотянутся до кроны высокоствольной
Древа, и не спалить оливы сей нерушимой,
Нет, не задушит жаром и кольчато-гибкого тела
Аспида это пламя, как бы к нему не тянулось,