Многозвездное небо - мой град, мне молитесь, фиванцы!
Греет мне ложе Паллада, супруга мне - вечная Геба,
Грудь мне после Арея давала державная Гера...
А святая Лето породила Феба с Пенфеем!
Я Артемиды желаю! Дева меня не отвергнет
Словно Феба, страшася брака с собственным братом,
Он же преследовал деву, любви с ней страстно желая!
А Се мела твоя не сгорела в пламени горнем, -
Кадм, со стыда сгорая, спалил ее собственноручно
180 [181]
И сказал, что зарница небес огнем загорелась,
Светоч смолистый назвал сияньем небесных перунов!"
Так говорил владыка и войско выстраивал в битву,
Но медно-латные рати для бога - что по полю ветер!
...Войско могучее в чащу сосновую направлялось,
Следуя за Лиэем, коего видеть не должно!
Так вот распоряжался Пенфей народом во граде -
Вакх же в то самое время ждал наступления ночи,
И с такими речами к Мене воззвал круговидной:
"Гелия дочерь, матерь всего, круговратная Мена,
190 [191]
Правящая повозкой серебряной в небе Селена,
Если ты вправду Геката многоименная, если
Светочем ты помаваешь в руке огненосной все ночи,
Снизойди, о ночная владычица, коль веселишься
Воем и лаем, и визгом полуночной своры собачьей;
Если ты Артемида далекоразящая, в скалах
На охоту спешащая с ланеубийцей Лиэем -
Брату приди на подмогу! Ибо, хоть кровь в моих жилах
Древнего Кадма - я изгнан из Фив, семивратного града,
Отчей земли Семелы, матери! Ибо, злосчастный,
200 [201]
Смертный хочет со мною биться! Богиня ночная,
О, приди на подмогу полу́ночному Дионису!
Если ты Персефонейя, вспомощница мертвым, владычишь
Душами у тартарийских пределов нашими в смерти,
Дай мне Пенфея мертвым увидеть, пусть душ предводитель,
Бог Гермес, осушит мне слезы в горестях тяжких!
О, бичом тартарийским Ме́гайры и Тисифоны
Пресеки поношенья безумные и пустые
Сына земного, Пенфея, как сделала некогда Гера,
Вооруживши Титанов против Бромия-бога,
210 [211]
Так укротив нечестивца - дабы почтить Загрея
Древнего, что явился под именем Диониса!
Зевс владычный, угрозы уйми ничтожного мужа,
Внемли, отец мой и матерь! Презрели бога Лиэя!
Отомсти же за брачный огонь тебе милой Семелы!"
И быколикая Мена ему в ответ вопияла:
"О Дионис ночесветный, друг лоз и Мены сопутник,
О, посмотри на грозди: ведь чту я празднества Вакха!
И земля доставляет спелость ягодам нашим,
Коли пресветлой росою упьется бессонной Селены!
220 [221]
Ты же, о Вакх хороводный, помавающий тирсом,
Вспомни о том, как родился... разве страшны тебе люди,
Коих и разум ничтожен, коли судьба уготовит
Бич Эвменид, оглушая мысли смертных и чувства!
Да, ополчусь я с тобою против врагов, ведь с Лиэем
Я на равных владычу безумьем, вакхийская Мена,
Я не только движеньем луны в небесах управляю,
Но вызываю ума помраченье и буйную ярость!
Нет, нечестивцу земному идти на тебя не позволю!
Ибо Ликург когда-то унизил уже Диониса,
230 [231]
Быстроногий и горький гонитель менад и вакханок!
Только ослеп он ныне, теперь поводырь ему нужен!
Всюду следы находят тростников эритрейских,
Доблести Бромия в битве, твоей отваги и силы -
Трупы индов! И в струях, стеня и вздыхая напрасно,
Дериадея-безумца отец Гидасп упокоил,
Посягнувшего тщетно на плющ и лозу... И бежавший
В отческие пучины пал с бесславным позором!
И тирсенийцы познали тебя, и на корабельной
Мачте, что вдруг закачалась, распустились внезапно
240 [241]
Лозы с гроздовьем обильным, и парус под сению листьев
Сразу провис, отягченный побегами винограда!
А на палубу змеи вползли шипя и беснуясь,
Яд источая ужасный... Тирренские мореходцы
Разум и лик человечий от ужаса потеряли,
Стали дельфинами, в воду попрыгав с кормы корабельной!
Но и поныне на море чтут они Диониса,
Весело кувыркаясь на гребнях пенных пучины!
Пал, умерщвлен жестоко тирсом изострым Лиэя,
И погрузился глубо́ко Оронт в поток ассирийский,
250 [251]
Он и поныне страшится Лиэя в могильной стремнине!"
Так златоуздная Мена ответила Дионису.
И пока Вакх беседу вел с круговидною Меной,
Сердцем склонясь Дионису-Загрею, Персефонейя
Ополчила Эриний, грозна и ужасна во гневе,
Вакху пришла на помощь, самому младшему брату!
И соложницы Дия Подземного исполняя
Волю, три Эвмениды дворец осадили Пенфея...
Вот уж выходит одна из пропасти темной и страшной,
Бич тартарийский, обвитый змеями в дланях вращая,
260 [261]
Черпая влагу горстями из Стикса и из Кокита,
Росною влагой подземной кропит покои Агавы...
Предвещанье исполнилось плача и слез для фиванцев!
Меч актейский, из Аттики, божество обнажило,
Коим Итил когда-то прирезан (оного матерь,
Львиносердая Прокна, с Филомелой-убийцей,
Плод возлюбленный чрева убила острым железом,
Яство сие предложивши съевшему сына Терею...)
Это орудье убийства кровавое подложила
В яму, вырыв ее когтями, Эриния-дева,
270 [271]
Спрятав аттический меч средь сосен высокогорных,
Под корнями деревьев, там, где менады, яряся,
Обезглавят Пенфея... В раковине с собою
Принесла она крови убитой Горгоны Медусы,
Сей росою ливийской пурпурной обрызгала корни...
Вот какое деянье Эриния сотворила!
И во мраке полночном Лиэй в обиталище Кадма
Входит, бог ночесветный, облик бычий приявший,
В длани Пана-кронийца бич безумья сжимая,
И жене Аристея Вакхово буйство внушает,
280 [281]
Будит он в Автоное ярость гласом священным:
"Ты, Автоноя, блаженней Семелы, ведь более поздний
Брак твоего дитяти вознес тебя прямо к Олимпу,
Почесть небес ты снискала, ведь Лучница Актеона
Выбрала милым супругом, как Эндимиона - Селена!
Нет, Актеон не сгинул, не стал он зверем чащобным,
Не превратился в оленя с рогов короной ветвистой,
Не терял человека обличья прекрасного вовсе,
Свора охотничья сына твоего не терзала,
Нет, это все пустая болтовня злоязычных
290 [291]
Пастухов о судьбе злосчастного Актеона!
Ими ведь ненавидим избранник безбрачной богини!
Ведаю я, откуда наветы - ведь девы ревнивы
К браку, к усладам Пафийки, если не им достаются!
Дева, восстань! Облачися, резвоплесничная, быстро -
В горы беги поскорее, там ты найдешь на ловитве
Актеона, что рядом охотится с богом Лиэем
И с Артемидой-подругой, он с ловчею сетью во дланях,
В платье простом для охоты, с луком в руках наготове...
Ты, Автоноя, блаженней Семелы, ведь через свадьбу
300 [301]
Сына с бессмертною Лучницей станешь свекровью богини!
Счастливей ты Ино, столь гордой потомством - твой отпрыск
К ложу взойдет Артемиды, презревшей могучего Ота!
Дерзкого Ориона Лучница также отвергла!
Юность и здравье вернулись к радующемуся свадьбе
Кадму, что веселится ныне в горных долинах,
Белоснежные кудри в беге быстром взметая!
О, пробудись! Восстань же, счастливая матерь, от ложа -
Брак сей решил сам Эрос и чистая Артемида
Сына брата супругом выбрала, не чуженина!
310 [311]
Коль ненавистница брака родит сыночка на радость,
Дитятко ты воспитаешь милое Лучницы чистой,
Выняньчишь перед ревнивым, завистливым взором Агавы!
Разве сие не прекрасно - родить она сына желает,
Будет охотиться мальчик на разного горного зверя
Как Актеон, как Кирена, любившие страстно ловитву,
Сына, что будет мчаться за матерью на охоте?"
Песнь XLV
В песне же сорок пятой Пенфей за туром погнался,
Вместо того, чтоб ловить роголобого Диониса!
Слово такое молвил Бромий - и ринулась дева,
Обуянна безумьем, дабы взглянуть поскорее
На жениха Актеона, сидящего с Лучницей рядом.
Так же, как ветер помчалась, прыжками огромными, в горы,
Разумом помутившись, Агава нагая: похищен
Ясный рассудок ударом бича беспощадного Пана,
И бессвязные речи с уст безумных срывались:
"Ополчусь на Пенфея ничтожного, пусть-ка спознает
Амазонку могучую, дочерь Кадма, Агаву!
Ибо полна я силы мужской, и коль пожелаю,
10 [11]
Голыми я руками обуздаю Пенфея,
Меднолатное войско низвергну дланью нагою!
Тирс у меня! Не надо мне ясеня, дрота не надо,
Сулицей виноградной низвергну я копьеносца,
Хоть и без лат я, но вражий латник будет низвергнут!
Потрясая кимвалом, трещоткою звонкогласной,
Сына Зевеса восславлю, не владыку Пенфея!
Дайте лидийские роптры, что медлите, Хоры святые!
Мчусь я к долинам и скалам, туда, где менады ярятся,
Где однолетки-юницы охотятся вместе с Лиэем!
20 [21]
Зависть, о Вакх, меня гложет к Кирене, что львиц убивала!
Бромия не оскорбляй же, страшись, о Пенфей-богоборец!
Бурно мчусь я по склонам, пока не войду в хороводы,
Эвия прославляя в пляске бурносвирепой!
Не удержать меня боле от празднеств вакхических буйных,
Возлюбила я вопли вакханок и почитаю
Диониса безмерно, потомка нетленного ложа,
Коего Дий высочайший омыл огнем своих молний!
Я ветроногою стану сопутницей Лучницы дивной,
Ловчие снасти возьму, за станок Афины не сяду!"
30 [31]
Молвив, вперед устремилась, новая мималлона,
Прыгая с воем по скалам в честь празднеств винодавильни,
Бромия величая, восхваляя Тиону
И призывая Семелу, жену высочайшего Дия,
Воспевая сиянье в брачных покоях перунов!
Пляски в горах закипели, вкруг скал завопили вакханки,
По равнине просторной, подле Фив семивратных