Где решает река - рожден ли он в праведном браке!
Но не Рейна теченье судить меня праведно станет,
Не потоки ничтожной влаги и грязной, имею
Я могучей свидетелей: это отцовы перуны!
60 [61]
О Пенфей, не ищи доказательств, лучших перунов!
Верят воде галаты - поверь же пламени молний!
Я не нуждаюсь в покоях земных владыки Пенфея,
Отческое поднебесье - домы для Диониса!
Если б мне выбор делать меж сушей и звездным Олимпом,
Что бы ты сам посчитал значительней и прекрасней,
Семислойное небо иль семивратные Фивы?
Я не нуждаюсь в покоях земных владыки Пенфея,
Я лишь прошу уваженья к медоточивым гроздовьям,
Можешь не пить Диониса влаги хмельной и бодрящей!
70 [71]
Против Индоубийцы Бромия ты не сражайся -
Коли ты в силах, побейся с одною только вакханкой!
Может быть, имя дали тебе провидицы Мойры
Не напрасно, погибель мне возвещая? О, правда -
Царь Пенфей, порожденный от крови существ земнородных,
Должен делить и судьбину племени мощных Гигантов!
О, это правда - от крови горней Вакх происходит,
Значит, наследует также Гигантоубийце Зевесу!
Изгнанного Тиресия или Пейто, что с Семелой
Пребывала, спроси - родила ли младенца Тиона!
80 [81]
Коли узнать желаешь таинства плясовые
Эвия, о Пенфей, то скинь свое царское платье,
Пеплос женский на плечи набрось, стань девой Агавой -
Не убегут, коль помчишься в горы, от женщины жены!
Коли ты дикого зверя подстрелишь рукою своею,
Отпрыска Кадм похвалит, что с матерью он на охоте!
С Вакхом поспоришь, единый иль с Лучницей, коли сумеешь,
Назову тебя львов убийцей я с Актеоном!
Что же, оставь оружье! Ратников меднолатных
Убивают вакханки неоружною дланью!
90 [91]
Если вооруженный с безоружными бьешься
Девами, кто же восславит из твоих же сограждан
Мужа, павшего в схватке с безумною бассаридой?
Не страшится вакханка дротов пернатых иль копий,
Должен ты переодеться, чтоб стать неузнанным в женах,
Таинства так лишь увидишь плясовые Лиэя!"
Так убеждал он Пенфея, рассудок его помрачая,
Спутав его сужденья, поверг он владыку в безумье...
Мена же помогала богу Бромию в этом,
Над Пенфеем безумья бич воздымая. С Лиэем
100 [101]
Спутала мысли владыки Селена, похитила разум,
Перед которым уж много ложных видений носилось,
И потомка Эхи́она погрузила в забвенье,
Слух Пенфея грозным гулом она оглушила,
Вострубив наказанье трубы звучанием божьей.
Царь тогда устрашился, прошел он в свои покои,
Одержимый желаньем видеть таинства Вакха;
Он открыл благовонный ларец, где платья хранились
Женские, сидонийским пурпуром крашены ярко,
Пеплос накинул Агавы узорчатый быстро на плечи,
110 [111]
Покрывало на кудри накидывает Авто ной,
И на груди замыкает царской его поплотнее,
После он обувает ноги в женскую обувь,
Тирс берет он во длани и за вакханкой ступает -
Женские же одежды по земле волочатся...
Подражая менадам, Пенфей ступает, танцуя,
Сладостного безумья полный, плесницами быстро
Переступает, руками по-женски лукаво поводит,
Переплетая персты, ударяя дланью о пясти
Как в хороводе плясунья, когда же подъял он кимвалы,
120 [121]
Ударяя о медь их переплетенных пластинок,
Кудри его расплескались из-под ткани по ветру,
Лад послышался песни лидийской в честь Эвия - мнилось,
Будто вакханка стремилась в дебри уйти к хороводам
Видел он двух Фазтонтов, двоились и сами Фивы
Перед глазами, он мыслил и стенные ворота
Унести на плечах от башен Фив семивратных...
Окружили владыку сограждане плотной толпою:
Тот на пригорок взобрался, этот на камень повыше,
Третий облокотился о плечи толпы передней,
130 [131]
И поднялся четвертый на самые кончики пальцев,
На приграничном камне уж примостился пятый,
Сей на зубец взобрался стены, а этот уж пялит
Из бойницы глаза на то, что пред ним происходит,
Оный повис на башне, обхватив ее дланью,
И взобрался повыше, чтоб лучше видеть и слышать
Мимо несется прыжками огромными, в лес устремляясь,
Царь Пенфей, помавая тирсом в полном безумье!
Вот уж затворы сами Фив семивратных открылись,
Завращавшись неспешно в петлях врат исполинских,
140 [141]
Вот уж пред самым градом бежит он, и вьются по ветру
Кудри, уж оказался пред змеепитающей Диркой,
И кружася в безумной пляске, лад отбивает,
Вслед ему бог виноградный также быстро несется.
Только пришли они к месту, где были дубравы, где пляски
И обряды свершались в честь Бромия, где бассариды
Босоногие зверя преследовали лесного,
Сразу же Вакх виноградный приметил в горной чащобе
Ель, что стояла высоко, вровень с огромной скалою,
Исполинское древо с кроной густой и великой,
150 [151]
Закрывавшее тенью своею соседние склоны.
Тут, не боясь ничего, хватает бог за вершину
Древо и пригибает к земле, поближе к Пенфею,
Тот зацепился за ветви, вскарабкался сразу повыше,
Дабы яснее видеть с высоты все обряды -
Вот укрепляется в кроне, перебирая ногами
В пляске как будто бы, царь (неустойчиво положенье!)
Вот и приходит время буйства менад в этом месте -
Спорят они друг с другом, пеплосы наземь бросают
Вместе с небридами... С ними с гор примчалась Агава,
160 [161]
С губ ее падала пена безумья, так вопияла:
"О Автоноя, скорее туда, где Лиэевы пляски,
Где средь горных отрогов рокочут и свищут авлосы,
Песен Эвия, милых сердцу, желаю изведать,
Знать желаю, кто первым в пляске пойдет Диониса,
Кто же из нас в служенье Лиэю ревностней станет!
Что же ты медлишь с пляской? Ино́ нас опережает!
Боле она не в пучине, вышла дева из моря,
Вместе она с Меликертом, возничим, покинула зыби,
Дабы помочь Дионису, за коим нынче охота,
170 [171]
Дабы Пенфей нечестивый не злоумыслил Лиэю!
В горы, причастница Вакха! Сюда, исменийки менады -
Таинства Вакховы деять, в пляске ревностной ярой
С Бассаридой лидийской поспорить, дабы сказали:
"Мималлону мигдонскую одолела Агава!""
Только сказала - и тут же на древо она посмотрела,
Отпрыска увидала, подобного зверю в засаде...
И на него указала сразу безумным вакханкам,
Сына родного зверем алчным она называла!
Окружили менады древо тесной толпою,
180 [181]
Где он в ветвях скрывался, в ствол перстами впивались
С силой неистовой дланей, засевшего на вершине
Страстно низвергнуть желая Пенфея. Ствол обхвативши
Пястями крепко и сильно обеими, древо рванула
Мощно Агава и вырвала с корнем сосну вековую.
Пало древо на землю, склон Киферона открылся,
И покатился с верхушки древа вниз нечестивец,
Царь безумный Пенфей, пал вниз головою на камни!
Тут его оставляет навеянное Дионисом
Помраченье ума и видит он близкую участь
190 [191]
Смертную Вот возопил он жалобно, наземь низринут:
"Нимфы-гамадриады, укройте, чтоб не убила
Детолюбивая матерь Ахава сына родного!
Матерь, жестокая ныне, опомнись от исступленья!
Сына зовешь ты зверем хищным! Разве косматой
Гривой покрыт я густою? Львиному рев мой подобен?
Вскормленного тобою не узнаешь и не видишь?
Кто же твой разум и зренье похитил? Прощайте, отроги,
Киферона лесные и долы! Фивы, прощайте!
Матерь-сыноубийца, прощай! Прощай же навеки!
200 [201]
О, взгляни на ланиты с пушком молодым! О, взгляни же
На человеческий облик - не лев я, не зверь кровожадный!
Чрева плод пощади и вспомни, кого ты вскормила,
Ибо Пенфей пред тобою, твой отпрыск! Умолкни, мой голос,
Сам ты с собою лепечешь - не внемлет матерь Агава!
Коли меня ты прикончишь, Бромию угождая,
Собственною рукою убей, злосчастная матерь,
Пусть не терзают сына прочие бассариды!"
Так он пред нею взмолился, но не внимала Агава
Вот на него устремились неистовые вакханки!
210 [211]
Руки к нему простерли, в прах его повалили,
Первая ноги прижала, другая схватила десницу
Мощно и вырвала напрочь из плечевого сустава,
Автоноя же шуйцу сломала, матерь стопою
Отпрыска грудь попрала, пронзив безжалостно тут же
Тирсом изострым, от выи гла́ву она отделила!
Гордая сим убийством, с кровавой добычею в дланях,
В радости яробезумной пред Кадмом ею хвалилась,
Думала, что одолела льва свирепого в схватке,
С яростным хмелем в гортани стала хвалиться пред старцем:
220 [221]
"Благословенный Кадм - ты благословеннее станешь:
С безоружною дланью доблестную Агаву
Видела Артемида, и царица охоты
Зависть пускай скрывает пред девой, льва разорвавшей!
Пусть дивятся дриады деянью нашему! Дщери
Гармони́и родитель, копьем ополченный всегдашним,
Медный Арей подивится пускай на дитя, без оружья
Тирсом только ветвистым, львов разящее в схватке!
Что же, о Кадм! Позови-ка владыку нашего трона,
Позови-ка Пенфея, он позавидовать должен
230 [231]
Материнской добыче, принесенной с охоты!
Слуги мои, поспешите! И над воротами дома
Кадмова гла́ву эту в знак победы прибейте!
Ибо Ино́ сестрица добычи такой не имела!
Авто ноя, дивися и выю склони пред Агавой!
Ты никогда не добудешь славы такой - и награда
Эта заставит матерь завидовать Аристея,
Славную всякой ловитвой львоубийцу Кирену!"
Молвила так, воздымая трофей именитый. И внемля
Самохваленьям кичливым дочери сумасшедшей,
240 [241]
Кадм ответствовал, плача и горько в сердце горюя:
"Что за разумного зверя убила безумная дочерь?
Что за зверя убила, плод материнского чрева?