Хвост колеблет лучистый за гибкой спиною эфирной.
Рядом совсем с Эригоной, возницею звездной Повозки,
Волопас замахнулся посохом в яростной длани.
А у колена Лика, соседствуя с Лебедем вышним,
Лира, звездная дочерь Дия, пророчит победу!
Вырвал тогда и низвергнул Тифон корикийские пики,
260 [259]
Реки Киликии стиснул, бег обрывая струистый,
Бросил и Тарсос и Кидн он взмахом единственным в бездну.
В поисках глыб для метанья, чтоб пенные глади разрушить,
Бросился к скалам прибрежным: за небом он море бичует!
Гордо шагает Гигант разбивающей зыби стопою,
Бок приоткрыв незадетый, как кажется, влажной волною,
До середины бедра лишь пенная зыбь и доходит!
Аспиды вьются по влаге, из пенноклокочущих глоток
Свист и шипенье исходят, блюют они зельем отравным
В зыби соленые, прямо в рыбообильную влагу
270 [269]
Встал Тифоей воздымаясь и водоросли попирая
Бездны стопою, а чревом высей воздушных коснулся,
Вытеснив тучи с эфирных сводов, глава же Гиганта
Сеющий ужас рык испускает от львов своей гривы.
Лев морской от страха спасается в илистой бездне
Все это войско чудищ и душит, и полнит пучины,
Землерожденный собою покрыл морские просторы,
Пояса не замочив! Заревели в испуге тюлени
И в глубинах дельфины укрылись бездонного моря.
Шупальцы переплетая извилистой сетью узорной,
280 [279]
Быстроискусный стремится к утесам прилипнуть привычным
Осьминог, превратившись в подобье неровного камня.
Ужас всех охватил, спасается даже мурена
Острозубая бегством, что к змеям вечно пылает
Алчностью, чуя дыханье гадов, враждебных бессмертным!
Море башнею встало, достигло вершины Олимпа
Гребнем высокого вала. Взметнулись пенные зыби
Птиц небесных коснувшись, вовеки не ведавших влаги.
Деет подобье трезубца из бездны Тифон и могучей
Пястью, колеблющей почву, скалистую глыбу пучины
290 [289]
Пенной он исторгает как остров от основанья,
Мечет ее словно шар, вращая вкруг плеч своих мощно.
Вот она, ярость Гиганта! Достигнув созвездий небесных,
Солнце он омрачает, круша вершины Олимпа
Пястью, мечущей скалы и глыбы как копья и дроты.
После, пенные глуби и лоно благое оставив
Тверди, сей Зевс самозванный перуном пясть ополчает!
Только оружье Кронида сплетеньем рук необорных
Воздымая (две сотни пястей!), Тифон истерзался
Тяжестью оного, Зевс же одною легко управлялся!
300 [299]
Не было туч у Гиганта в его иссохших ладонях,
Гром едва грохотал, чуть слышалось тихое эхо,
Да глухое жужжанье, иссох и воздух настолько,
Что из тучи безводной росинка едва ли упала
Молния потемнела, оделась дымом багровым,
Будто только блеснула на миг она струйкой огнистой.
Чувствуя неуменье неопытного владыки,
Мужеским пламенем полны, истомно меркнут зарницы,
Часто из пястей безмерных выскальзывают незаметно,
Сами собой рассыпаясь, отскакивают случайно,
310 [309]
Словно томясь по деснице всемощного высей владельца!
Так необъезженный конь, ведомый неопытным мужем,
От удил ускользает, хоть тот его ну́дит и хлещет.
Труд напрасен, и чуя неопытность рук самозванца
(Конь необузданный сразу как будто все понимает!)
Он под жгучим стрекалом встает на дыбы и ярится,
Сзади копытами прочно упершись о твердую землю,
Бьет передними в воздух, чуток подогнувши колена,
Шею назад он откинул, по обе стороны сразу
Плеч его грива густая по́ ветру бьется и вьется.
320 [319]
Так и Гиганту невмочь уж держать руками своими
Промельк пугливый и быстрый бегущей мгновенно зарницы!
Был меж тем у аримов Кадм, непрестанный скиталец,
Бык же тогда, мореходец, приплыл к прибрежьям диктейским,
Там разрешил он деве, нетронутой влагой, спуститься.
Гера, проведав о страсти любовной, зажегшей Кронида,
Стала над ним надсмехаться, ревнивая, жаля речами:
"Феб, приди же на помощь родителю, ведь земледелец
Зевса возьмет ли в работу, коль плуг его пашню колеблет?
Если возьмет, пусть он пашет, а я посмеюся над Дием:
330 [329]
Мучься стрекалом двойным и Эроса, и земледельца!
Боже стад, Стреловержец, паси родителя зорко,
Дабы Кронид к Селене в упряжку быков не попался,
Дабы она, поспешая к Эндимионову ложу,
К пастуху, не стегнула хребта Зевеса сильнее!
Зевс-владыка! Поплачет Ио́, рогатая телка,
Ибо тебя не видала быком, а то родила бы
От такого ж, с рогами, быка похожего тут же!
Бойся козней Гермеса, бычьего вора, украл бы
Он и отца родного, сочтя его телкою, дабы
340 [339]
Фебу, Зевесову сыну, снести кифару как выкуп
От воровавшего вора! Да что ж я жалуюсь-плачу?
Если б видящий всеми глазами сверкающей плоти
Аргус в живых остался, то к пастбищам неприступным
Он, быкопас богини, под палкой привел бы Зевеса!"
Так возопила. Кронид же, оставив бычий свой образ,
Юношей милым обвился вкруг девы неукрощенной.
Нежно ее обнимает, лаская плечи юницы,
И удаляет повязки, что вьются вкруг стана Европы,
Словно бы ненароком коснувшись раздвоенных грудей,
350 [349]
Сладко и терпко целует в губы, а после безмолвно
Пояс ее целокупный нетронутый он разрешает,
Плод недозрелый и ранний Кипридиной страсти срывая!
И в плодоносном лоне свершилось двойное зачатье,
И, понесшая в чреве, священная роженица,
Астери́ону в жены богатому отдана после
Зевсом соложником... Так, у изножья Возничего в небе,
Звездным блеском лучась, Телец олимпийский явился:
Влажный хребет подставляет весенним лучам Фаэтона,
Ноги согнув, чело поднимает, полупогружен
360 [359]
В море, он к Ориону копыто правое тянет;
Мнится, с закатом по своду небесному в путь поспешая,
Он Возничего быстро, спутника утра, обходит
Так воцарился на небе Телец. Тифону ж недолго
Оставалось владеть зарницами Дия. Кронид же
Зевс совокупно с метким Эросом высь оставляет,
Дабы страннику Кадму, блуждающему средь отрогов
Горных в поисках тщетных, замысел в разум посеять,
Чтобы он выпрял Тифону сети судьбы на несчастье
Дия приспешник, Пан, печальник козий, для Кадма
370 [369]
Дал стада и быков, и овец, и коз дивнорогих,
Сплел шалаш из травы, укрепив ветвями кривыми,
И поставил на землю. Кадма никто не узнал бы -
Пан изменил его облик и тело пастушьим нарядом,
Мнимого пастуха чужая одежда сокрыла!
Ловкому Кадму вручает Пан коварную флейту,
Кормчую о́ной судьбы, погибели Тифона.
Ложного скотопаса с крылатым вождём убежденья
Зевс зовет и единый умысел им излагает:
"Кадм, играй, мой любимец, и небо пребудет спокойным!
380 [379]
Если помедлишь - Олимпа высь содрогнется, ведь нашей
Молнией горней владеет Тифон, на нас ополчившись,
Только эгида одна у меня и осталась, и что же
Значит одна в сраженье с перуном и громом Тифона?
Как бы не посмеялся старец Кронос над нами,
Враг Иапет бы безмерный не поднял надменную выю,
Как бы Эллада, матерь сказаний, как бы ахейцы
Не назвали Тифона Горним и Ливненосным,
И Высочайшим, имя мое оскверняя! Так стань же
Быкопасом на утро одно лишь, пастушьей цевницы
390 [389]
Многоствольной волше́бством спаси ты пастыря мира,
Дабы не слышал я грома Тифона, гонящего тучи,
Грохота и сверканья ложного Зевса, чтоб сверг я
Бьющегося зарницей и мечущего перуны!
Если ты отпрыск Дия и род Ио́ Инахиды,
Звуком свирели, гонящей зло, ее пеньем кудесным
Ум обольсти Тифона - достойным тебя воздаяньем
Вознагражу я вдвойне, ты стражем гармонии будешь
Мира и милым супругом Гармони́и прекрасной!
Ты ж, изначальное семя плодных брачных союзов,
400 [399]
Лук натяни, о Эрос, и мир да не вздыбится боле!
Всё пред тобой отступает, о пастырь возлюбленный жизни,
Выстрели, только одною стрелою мир да спасется!
Пламенный, бейся с Тифоном и через тебя да вернутся
Огненосные дроты и громы в Зевесовы длани!
Всеукрощающий! Бейся огнем своим и ворожбою,
Стрелкою да укротится непобежденный Кронидом!
И да пронзит ему сердце песни Кадмовой жало
С силой, с какою и я стремился к лону Европы!"
Молвив так, он принял облик бычий рогатый.
410 [409]
В память об этом горы названы Тавром. И Кадма
Флейта откликнулась песнью звонкой, зовя и чаруя.
Встал он спиною к дубу, что рос на лесной луговине,
В грубом вретище точно как скотопас настоящий,
И до слуха Тифона достигла песнь обольщенья
В легком дыхании Кадма, раздувшего щеки, рождаясь.
Тут Гигант обольщенный свивает змеиные ноги,
Песне коварной внимая, потом оставляет в пещере
Жгучие молнии Дия, доверив их матери Гее,
Ищет, откуда же звуки ближние дивной свирели
420 [419]
Пеньем чаруют. Кадм же, завидев чудище в чаще,
Затрепетал и скрылся тотчас за скалою крутою.
Только высокоглавый бегущего сразу приметил,
Кадма безмолвным жестом Тифон безмерногромадный
Подозвал и, коварства не распознав, скотопасу
Мнимому правую руку тянет, погибельной сети
Не заподозрив, срединной главой человечьей багровой
Захохотав, изрыгает гордонадменные речи:
"Что, козопас, ты трясешься, что прячешь руку под плащ ты?
Разве мне доблестно после Кронида гоняться за смертным?
430 [429]
Разве мне доблестно дудку похитить с зарницей Зевеса?
Общего что у дудки с грохочущим огненным громом?
Властвуй цевницей своей, у Тифона орудье иное -
Дрот самогромный Олимпа. Сидя с руками пустыми,
Громов привычных лишенный и туч ливненосных, владыка
Зевс пусть плачет, ему-то и надобна дудка пастушья!